Бартоломью просто не мог не рассмеяться:

– Я боюсь, вы не совсем понимаете, что говорите.

– Почему же?

– Потому что ночью я сплю без одежды.

– Вы имеете в виду… – Она отступила на шаг, затем быстро повернулась спиной, когда сообразила, о чем он говорит. – О Господи!

– Совершенно верно.

Эри подумала о его большом, сильном теле с широкими плечами и узкой талией. Однажды она видела фотографию греческой статуи, изображающей обнаженного мужчину, и сейчас ей пришло в голову, выглядит ли он так же мужественно и потрясающе красиво, как та статуя. Целую секунду она боролась с грешным искушением украдкой посмотреть на него через плечо. Затем она собралась с духом и храбро повернулась к нему лицом. Она смогла разглядеть лишь плечи и руки, которыми он придерживал одеяло. Эри осознала собственное разочарование.

– Очень хорошо, – сказала она со вздохом. – Я спущусь вниз, а вы одевайтесь. Потом мы поменяемся местами.

Она ждала его внизу. Полностью одетый, но с ботинками в руках, он остановился, наклонился к ней и улыбнулся:

– Вы самая импульсивная и непредсказуемая женщина из всех, кого я когда-либо встречал, вы знаете это?

Эри почувствовала юмористическую нотку в его голосе и сделала вид, что обиделась:

– Я на самом деле такая плохая?

Он коротко рассмеялся и пододвинулся к ней ближе:

– Нет, совсем не такая уж плохая. Я так не думаю, во всяком случае. Это так необычно и волнующе – найти женщину, которая не считает, что ей следует падать в обморок каждый раз, когда она сталкивается с чем-либо хоть отчасти… неприличным!

Восхитительный холодок пробежал у нее по позвоночнику, когда она почувствовала на лице его дыхание. Тепло его тела, находившегося в такой близости от нее, разгорячило ей кровь. Она выставила руку, собираясь оттолкнуть Бартоломью, и обнаружила, что ее пальцы запутались в упругих волосах, покрывающих его грудь. Она издала сдавленный звук и отдернула руку, но не раньше, чем он успел схватить ее своей рукой. У нее перехватило дыхание, когда она посмотрела на него в тусклом свете угасающего камина.

В течение мгновения, которое казалось вечностью, он пристально смотрел на нее, его глаза были темными, загадочными, полными решимости. Затем он поднес ее пальцы ко рту и легонько поцеловал каждый из них. Голос его звучал хрипло и неровно:

– Вам лучше отправиться спать.

– Да, – она неохотно отняла свою руку, повернулась, и начала медленно подниматься по лестнице, сознавая, что он стоит внизу и смотрит на нее.

Бартоломью испустил глубокий выдох, когда она исчезла из виду. Он не обращал внимания на чувство вины, которое смутно терзало его за то, что он не отвернулся, а остался стоять на месте, любуясь мельканьем лодыжек и икр под ее одеждой, пока она поднималась. Болезненно ощущая напряженность своего тела и бурление крови, он подошел к кровати и тихонько лег под одеяло. Бартоломью моментально почувствовал запах ландыша и застонал. Как, ради всего святого, он сможет заснуть, вдыхая ее запах и представляя ее маленькое тело, только что лежавшее там, где сейчас лежит он?

На следующее утро Бартоломью поднялся рано. Он оделся, разжег огонь в камине и растопил плиту, старясь не шуметь, чтобы Эри поспала подольше. Когда он подоил коров и вернулся, то услышал плеск воды, раздающийся из-за занавески спальни.

– Бартоломью? Это вы?

Звук его имени, слетевший с ее губ, наполнил его теплом:

– Я принес молока, куда его поставить?

– Молоко? Ну, не знаю. Я что, должна с ним что-то сделать? «Истинная горожанка», – с ухмылкой подумал Бартоломью.

– Его нужно процедить и сепарировать. Когда накормлю коров, вернусь и покажу, – он направился в сарай.

Эри надела свежую английскую блузку и плиссированную шерстяную юбку изумрудно-зеленого цвета. Она принялась искать молотый кофе, но нашла только зерна. Вспомнив, как в детстве она иногда помогала кухарке молоть кофе, Эри разыскала кофемолку и принялась за работу. К тому времени, когда вернулся Бартоломью, кофе был готов, а на плите исходил паром горшок с овсяной кашей, приправленной корицей.

– Пахнет хорошо, – он закрыл дверь и постоял минутку, наслаждаясь после дождя и холода двора ароматами кухни и тем чувством, которое он испытал при виде Эри, готовящей ему завтрак.

Эри принесла оловянную кастрюльку с молоком, оставленную Апхемами в ящике, вмонтированном в окно кухни, и они сели завтракать. Бартоломью решил ничего не говорить ей по поводу комков в каше и плохо перемолотых кофейных зерен. Потом он помог ей вымыть посуду и показал, как сцеживать молоко.

– А что делать, если марля соскальзывает, когда льешь на нее молоко? – спросила она.

– Тогда приходится начинать все сначала.

Эри деланно застонала. На самом деле ей нравилось работать вместе с ним. Она вспомнила его рассказы о том, что на маяке тоже есть коровы:

– Мне придется делать это, когда я выйду замуж за мистера Монтира?

– Сейчас это делает Хестер, но я полагаю, она рассчитывает, что вы ее смените. Кроме того, вам придется взбивать масло и собирать яйца.

На этот раз стон Эри был неподдельным. Она вовсе не была уверена, что справится с такими задачами. Работать снаружи казалось ей намного более приятным занятием, чем гнуть спину у горячей плиты или взбивать масло:

– Быть может, я смогу заняться сбором яиц, это похоже на игру.

Его глаза засверкали от сдерживаемого смеха, когда он улыбнулся ей:

– У вас хватит духу совершить со мной налет на курятник, ведь снаружи идет дождь? Мне нужно накормить кур.

Она рассмеялась в ответ:

– Я не сахарная, не растаю. Кроме того, мне нравится дождь.

– Тогда пойдемте.

Они надели свои дождевики, Эри шутки ради обулась в рабочие сапоги Джона-младшего, представляя, как они выглядят на ее изящных ножках.

Когда они зашли в курятник, Эри потянулась погладить красную род-айлендскую несушку, сидящую в своем гнезде:

– О, они симпатичные, – наседка резко закудахтала, захлопала крыльями и клюнула Эри в руку. Она отпрыгнула, поскользнулась на свежем помете, который покрывал грязный пол, и упала бы, если бы Бартоломью не подхватил ее за талию.

– Они совсем не похожи на домашних птиц, знаете ли, – он поставил ее прямо перед собой, улыбнувшись рассерженному взгляду, которым она его одарила.

– Это что, означает, что они совсем дикие?

Когда Бартоломью насыпал корм в кормушку, несушки в ворохе перьев слетели со своих насестов, изрядно напугав Эри.

Она попятилась в угол, а стая кур у ее ног, пронзительно крича, сражалась за еду.

– А теперь ступайте и соберите яйца, – сказал Бартоломью, закончив насыпать корм.

Эри боялась повернуться спиной к свалке у ее ног, поэтому, проверяя гнезда, одним глазом посматривала на куриц. При виде очередного маленького коричневого яйца она радостно вскрикивала, как будто находила драгоценность, осторожно брала его и укладывала в корзинку.

– Не могу дождаться того момента, когда я увижу ваших фазанов, – сказала Эри, когда они вышли из курятника.

– Мне следовало устроить вам экскурсию по хозяйству Олуэллов, может быть, нам удалось бы увидеть парочку. Мы с Неемией несколько лет назад выпустили там стадо фазанов, и они хорошо прижились, – он фыркнул. – Прошлой весной один из самцов-фазанов изгнал белого петуха-леггорна и присвоил себе его несушек. Это привело Джо в бешенство почище, чем то, что охватывает его при виде двух котов со связанными хвостами.

Эри нахмурилась:

– Святая Сэди! Каким это образом два кота могут связаться хвостами?

Бартоломью уставился на нее, захлопав глазами, а потом разразился своим хриплым, гортанным смехом, очарованный как экспрессивностью, с какой во время их разговора она подчеркивала свои слова жестами, так и ее наивностью:

– Это один из способов, какими иногда развлекаются мальчишки.

– Но как они смеют? Это же так жестоко!