Сбылось.

Почему филологическая наука сегодня переживает не лучшие времена? Почему ученые и преподаватели Высшей школы так равнодушны к современной литературе и не знают её?

Нужна ли и возможна ли сегодня качественная, подлинная филология?

Андрей Рудалев даёт свой ответ на эти вопросы и приглашает к дискуссии.

ВРАЖЬЯ ДИВЕРСИЯ, ИЛИ?..

Один из недавних номеров "Литературной газеты" вышел с передовицей, в которой звучит вопль отчаяния: "Уходит последний бастион – литература. Мы проиграли. У нас больше нет образования. Его заменил "рынок образовательных услуг"" (http://www.lgz.ru/article/7369/).

"Литературка" в последнее время вообще стала много внимания уделять проблеме того, что литература сейчас даже в школе загоняется в резервацию чуть ли не факультативного предмета: "Образованные и высоконравственные граждане стране, вероятно, больше не нужны. Вместо сочинений шестиклассников в некоторых школах дальновидные педагоги начали учить писать заявления. Покорнейше прошу, барин, позволить мне дышать. Действительно, к чему в таком "гражданском" обществе умение участвовать в дискуссиях, находить аргументы и доказывать свою точку зрения? Не принимается ничего, что могло бы возродить духовность". Но все призывы, все обращения разбиваются о глухоту министерства образования и соответственно доктора физико-математических наук Андрея Фурсенко.

Так и хочется воскликнуть: неужели чиновники не видят очевидного, неужто там засели исключительно вредители и вражьи диверсанты?.. Или эти люди имеют чёткую уверенность, и при том подтверждённую, в своей правоте?

Конечно, можно много пенять на реалии наших дней, на политику государства в отношении предметов гуманитарного цикла, на профнепригодность министерства образования. Но во всей существующей ситуации немалая вина и научной общественности, которая давно стала самозамкнутой, как голова страуса в песке. Эта общественность всё больше превращается в инерционную среду, в сидящих на окладе скучных людей, по принуждению стоящих у филологического станка, из которых по преимуществу полностью выхолощен дух творчества.

НЕЗАБВЕННЫЕ АКАКИИ АКАКИЕВИЧИ

Как-то мне в руки попали учёные записки Северодвинского филиала ПГУ им. М.В. Ломоносова "Res philologica" (Res philologica: Ученые записки. Вып. 4 / Отв. ред., сост. Э.Я. Фесенко. – Архангельск: Поморский университет, 2004). Удивительно, хотя и симптоматично, что от сборника научных работ буквально веет ветхостью и вторичностью разрабатываемых вопросов. Подобный труд мог появиться и 10, и 20, и 30 лет назад и от этого, поверьте, в науке совершенно ничего не изменилось. Брат-близнец, один из ряда других, так называемых научных сборников, цель которых сводится к одному – пополнение обязательного требуемого списка публикаций учёных, то есть формальная по сути вещь.

Приводить примеры, мягко говоря, научной несостоятельности можно бесконечно. Вступать в спор... Но, извините, предмета для серьёзного разговора я так и не нашёл. Пока листал сборник, меня преследовала одна единственная мысль: кому все это надо?

Без иронии ответить на этот вопрос невозможно. Кому нужны все эти профессионально сделанные компиляции с бесконечной бравадой цитат?

Начинаешь искренне сочувствовать Бахтину и Лотману, которые, стараниями современных филологов, превратились в некое подобие классиков марксизма-ленинизма.

Не берусь вступать в полемику по сугубо лингвистическим вопросам, подробно рассуждать о той же так обильно и сочно используемой сейчас сомнительной метафоре "языковая картина мира", не буду говорить об используемом непролазном частоколе терминов, за которыми чаще скрывается пустота мысли и от которых те же западные лингвисты и наиболее авторитетные в России уже давно отошли.

Печалит другое: филолог сейчас превращается в могильщика литературы, живого слова. Создаётся устойчивое впечатление, что эту самую литературу он дико ненавидит и рассуждает о ней просто по инерции, привычке.

Совершенно потеряно ощущение живого литературного процесса, он для удобства исследователя мумифицирован. Тургенев, Фет, Чехов, Соллогуб и т.д. и т.п. – одни их имена уже достаточно много сделали для поколений филологов, тонны исследований написаны по каждому из авторов и добавлять что-то ещё принципиально неотличимое от предыдущего, думаю, нет особой нужды. При том не надо забывать, что становление литературы происходит и в оценках её современного состояния, которое здесь совершенно упущено, будто его и нет. Как вы думаете, был ли Пушкин тем Пушкиным, которого мы знаем, если бы его не популяризировала огромная армия далеко не глупых людей, если бы Достоевский не выступил бы со своим знаменитым словом о поэте?

О современном состоянии литературы – вот где, казалось бы, простор для исследователя, вот, где, казалось бы, можно было сказать новое слово – говорить никто не намерен.

О каком вообще литературном процессе может идти речь? Или литературный процесс учёным мужам видится лишь в выявлении одинаковых словоупотреблений у Соллогуба и Пушкина, гамлетовских мотивов у Тургенева, собирании высказываний Пушкина о Ломоносове, в бесконечном и утомительном пересказе повести Леонида Леонова?

Наверное, сами филологи считают, что филология – не точная наука и в ней допустимо всё. Можно сравнивать переводные тексты Навои и Шекспира, даже не задаваясь вопросом, насколько хорошо переводчики Навои знали классика английской литературы. А так ведь и любой автор может запросто стать шекспироподобен. Любят от всей души наши филологи сравнивать, проводить различные аналогии. Ну что ж – это их хлеб.

Листаешь учёные записки – и видишь блуждающую по страницам тень незабвенного гоголевского Акакия Акакиевича.

Один исследователь заявляет о попытке анализа такого явления как "литературная критика", но как я не силился разглядеть хоть какие-то следы этой самой критики в статье, так и не смог.

Автор манипулирует достаточно странными собственными представлениями о ней, мифом, почерпнутым не из самых лучших и достаточно старых учебных пособий. Критика – это видимо, Добролюбов и Белинский или что-то в этом роде и не более...

Один из современных критиков как-то упрекнул поэта Евгения Рейна в том, что тот вызвался переводить бессмертные творения Туркменбаши. Отчего Рейн пришёл в неистовство и кинул примерно следующую фразу: "Мне пельмени не на что купить, а вы мне о какой-то чести и совести говорите".

К чему здесь пельмени спросите вы. А пельмени – это та самая филологическая графомания, которая толкает нас к прилавкам с Марининой и Донцовой, изгоняет литературу из школы.