Это был, конечно, Иосиф Виссарионович. Я поблагодарила его. Сталин прошёл на своё место, я подняла глаза от тарелки, а он зорко посмотрел на меня и говорит: "Война без жертв не бывает… А сейчас мы займёмся вашими семейными делами…"

Пропагандистские проделки – то ли в михалковских кинушках, то ли в писаниях сталиноведов от российской демократии – подают Сталина в сознательно искажённом виде, в расчёте на дурака. Если у него, скажем, застолье – то всё ломится от обилия жратвы и питья. При этом он, как римский император, только пальцем шевельнёт – и тут лица кавказской национальности такое в своих чёрных сапогах начинают выделывать – невольно задумаешься, не перец ли у них там в …

Известно, что Сталин был одинок. Трудно переносил он одиночество даже во время обеда. Кстати, типичная черта многих кавказцев. Так что Сталин не случайно обедал и ужинал с членами Политбюро, Ставки, с кем работал круглые сутки. И, если был повод для хорошего настроения, Микоян Анастас, например, выплясывал "лезгинку". Микитка, так Сталин называл Никиту Сергеевича Хрущёва, наяривал в Кремле украинского гопака. Плешь блестит, лицо источает радость, брюшко трясётся – и пошёл, и пошёл товарищ Хрущев вприсядку!.. Вот и всё.

Что касается кухни, то доподлинно известно, что Сталин любил русские кислые щи, уху, пельмени, отварное мясо, рыбу и варёную лесную дичь. Скитаясь по ссылкам – не в буфетах Госдумы! – в глухой Сибири, он привык к простой, но здоровой пище – печёной картошке в мундире, русским квашениям, лесным ягодам. Южным фруктам он предпочитал клюкву, бруснику, грибы. И никакой ностальгии Сталин не испытывал по "кавказской" пище.

Сотрудник Главного управления охраны Г.Коломенцев вспоминает, как Сталин летом 1951 года в последний раз приехал отдыхать на юг. Значит, тот охранник, а с ним ещё двое – Паша Жмычкин и Саша Алексеев, – отправились рыбачить на Холодную речку.

"И вдруг вижу три чёрные машины, – рассказывает Коломенцев. – Выходят трое. Один – Власик, другой – Поскрёбышев. А третий… Сталин. Неожиданно Сталин идет к нам. А мы в одних трусах. Сталин подходит и говорит: "Здравствуйте, рыбаки! Как улов?"

Отвечал за всех нас Жмычкин, как старый его знакомый. Ни с того, ни с сего говорит: "Товарищ Сталин, согреться бы нам, замерзли мы тут…" Сталин так руку понял. Гляжу, мужчина идёт с чемоданчиком. Сталин говорит: "Есть чем рыбаков погреть?" – "Есть, товарищ Сталин!" – раскрывает чемоданчик, а там уже всё готово.

– Ну что будем пить: коньяк или водку? – спрашивает Сталин.

– Конечно, коньяк, – за всех отвечает Жмычкин.

Коршунов, который подошёл с этим чемоданчиком, начинает разливать коньяк по рюмочкам. И тут опять Паша: "Не-е-е. Нам – в фужеры!"

– Что ж… Наливай им в фужеры, а мне в рюмочку, – говорит Сталин.

Паша берёт фужер и спрашивает: "Товарищ Сталин, а можно я тост скажу?" – "Давай", – соглашается Сталин. "За ваше здоровье!" – говорит Паша. "Ну спасибо", – говорит Сталин. Все выпивают. Я же буквально проглотил свой 150-граммовый фужер, даже не почувствовал, что в нём. Разговор продолжается. Сталин спрашивает: "Много здесь рыбы?" "Мно-го, – отвечает Жмычкин. – Вода здесь чистая и такая холодная, что руку сводит судорогой…" И опять за своё: "Товарищ Сталин, а можно нам повторить?"

– Пожалуйста!

Нам снова наливают полные фужеры. И опять я ничего не почувствовал, как воду выпил. Триста граммов на голодный желудок, а будто ничего в рот не брал. Все градусы нервы "на нет" свели. Когда все выпили, Сталин сказал: "Ну, согрелись. Теперь можно продолжить рыбалку. И мне пора – у меня тоже дела. Надо ехать".

Тогда Жмычкин берёт один из садков с рыбой и говорит: "Это ваша, товарищ Сталин".

– Как? Я же не ловил…

– Зато коньячком помогли, чтобы мы согрелись и могли дальше ловить. Так что берите, берите!

И Сталин взял рыбу".

Такие вот пиры-беседы происходили порой у Сталина. Капе же её первое "застолье" со своим свекром запомнилось на всю жизнь. А ещё в памяти от дней, проведённых в Рице, остались киношные вечера. Кинофильмы были и наши, и трофейные. Смотрели все вместе со Сталиным. "Раз крутили что-то непонятное для меня, – рассказывала Капитолина Георгиевна. – Мне даже спать захотелось. А тут Сталин после просмотра остановился рядом со мной и спрашивает: "Ну, как фильм, понравился?" Я, долго не думая, брякнула: "Ерунда какая-то!" Сталин посмотрел на меня внимательно и согласился: "Действительно, ерунда". Потом вдруг говорит Васе: "Василий, а тебе учиться надо. Хватит командовать". "Вот я дострою…" – то-то, то-то, начал перечислять Вася, но Сталин уже повернулся ко мне и повторил: "И тебе надо учиться…"

Думаю, неслучайно Сталин посоветовал Василию и Капе учиться. Сын Лаврентия Берии Серго Гегечкори вспоминал, как внимательно Сталин следил за книжным миром, в том числе за новинками грузинской литературы, как настоятельно требовал того же и от молодых. "Я учился в одной школе со Светланой, дружил с ней. Мы часто ходили друг к другу в гости. Бывало, Иосиф Виссарионович приходит в свою кремлёвскую квартиру на обед и зовёт нас, приглашая к столу. Разговаривал он с нами как со взрослыми, рассказывал о прочитанных книгах, советовал, что нам прочесть.

У Сталина была большая библиотека. Но он настолько владел своими стеллажами, что наизусть помнил, где какая книга находится. Допустим, ему понадобилась цитата для подкрепления какой-то мысли, он подходит к полке и безошибочно достаёт нужный том, читает соответствующий фрагмент. Но меня, честно говоря, больше всего потрясло в его библиотеке огромное количество грузинской литературы. У него была классика, он постоянно получал все новинки из Тбилиси. Иосиф Виссарионович остался очень недоволен, узнав, что я за этими новинками не слежу".

Вот ещё ровесница Василия и Капы Нина Андреева, дочь секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Андреева, рассказывала о встречах со Сталиным.

"Наша семья собирала коллекцию классической музыки. После поездки моих родителей в 1935 году во Францию они привезли радиолу, много пластинок в альбомах. Впоследствии у нас оказалась уникальная коллекция классической музыки, такой, думаю, не было нигде в стране.

Когда мы слушали музыку, а это бывало очень часто в вечерние часы, когда вся семья собиралась вместе, Сталин, проходя мимо, конечно же, слышал. Несомненно, он знал всё или почти всё о своих соратниках. Поэтому я ничуть не удивлялась, когда он меня частенько спрашивал: "Что слушаете сегодня?" А однажды спросил меня, какого композитора я люблю больше всего. Я ответила, что ближе всех мне Чайковский, но нравится и Григ, и Вивальди. Видимо, Сталину нравилось наше увлечение музыкой. Кстати, наша семья была почти единственной, которая не пропускала ни один концерт в консерватории.

Часто бывали мы и в театрах. Любили Художественный, Малый, особое место занимал Большой. Сначала, когда мы были маленькими, располагались в правительственной ложе, потом сидели рядом с правительственной. Помню, как на спектакли приходил Сталин. Обычно он здоровался со всеми, даже с детьми, за руку. Любил он слушать оперы Чайковского, Бородина, Глинки, но бывал и на балетах, когда танцевали Уланова, Семёнова, Лепешинская. Разговаривал со взрослыми о музыке, исполнителях, декорациях, постановке… Сталин всегда сидел в глубине ложи, часто рядом с мамой или отцом… Да, жизнь в ту пору была не так богата, но богат был внутренний мир советского человека, вера в будущее…"