— Громов, что вы делаете? — неожиданно раздался за его спиной знакомый голос.

Макс от неожиданности больно ударился зубом о вешалку и отскочил в сторону.

Перед ним стоял доктор Льюис, одетый в черный костюм и вульгарный антикварный плащ из кожи крокодила. Морщинистое худенькое лицо эденского профессора киберорганики выражало недоумение.

— Я… я… — Громов попятился назад, вытирая вспотевшие от напряжения руки о свою пижаму. — Я… кусаю вешалку.

Доктор Льюис настороженно посмотрел на Максима, потом кивнул:

— Понятно… Как вы себя чувствуете? Флэш-бэков нет? — он покрутил пальцем у виска. — Картинки из прошлого, воспоминания, возникающие перед глазами как галлюцинации?

— Пока нет, — пожал плечами Громов. — Но я только что встал. Может быть, все впереди? — он развел руками и улыбнулся.

Доктор Льюис рассмеялся.

— Слава богу, — выдохнул он с облегчением. — Я уж подумал… — он снова покрутил пальцем у виска. — Но раз у вас сохранилось чувство юмора, все в порядке.

Тут Макс наконец перестал ощущать неловкость от того, что его застали кусающим вешалку, и строго спросил:

— А что вы здесь делаете? Как вы вошли?

Едва он закончил эту фразу, как его с ног до головы прошиб холодный пот. Громов нервно вскинул руку и легонько толкнул доктора Льюиса в грудь. Он сделал это прежде, чем в полной мере осознал причину своего жеста! Это было судорожное, инстинктивное желание проверить, не галлюцинация ли перед ним!

Профессор киберорганики все понял.

— Господи боже… — доктор Льюис посмотрел на Макса с сожалением. — Мне так жаль… Чувство реальности так и не вернулось? Хотя… С другой стороны — что в наше время есть реальность?

Шутка профессора не имела успеха.

— Как вы вошли? — глухо спросил Громов, отстраняясь от доктора Льюиса.

— Меня послал доктор Синклер, — спокойно ответил тот. — Он хочет знать, все ли с вами в порядке. Не более. Я получил разрешение навестить вас у шефа Буллигана. Он велел охране пропустить меня. Я пытался позвонить, но ваш биофон отключен. Дверь в номер была открыта. Я постучал. Ответа не было. Я спросил охранников, выходили ли вы. Они ответили, что нет. Я позвал вас. Вы, должно быть, не слышали… Я постучал в ванную и позвал вас. Вы не отвечали. Я… я забеспокоился. Не могу объяснить рационально… Я ни о чем не думал, просто распахнул дверь. Потому что… — он нахмурился и отвернулся. — Неважно.

— Почему вы забеспокоились? — Макс склонил голову набок, не спуская подозрительного взгляда с профессора. — О чем вы подумали?

— Да ни о чем я не думал! — раздраженно воскликнул тот. — Если вам требуется объяснение моего беспокойства — посмотрите в зеркало!

Громов повернул голову и тут впервые увидел собственное отражение в большом, обрамленном мозаикой зеркале над раковиной. Разумеется, зеркало он видел и раньше, но собственное отражение почему-то не заметил… Оно там было, но Макс не стал — или не решился — смотреть на себя, а теперь увидел.

Лицо было очень бледным, почти серым. Под глазами темные круги. Ввалившиеся щеки, торчащие скулы. Потрескавшиеся губы. Черные волосы, торчащие в разные стороны. Лопнувшие сосуды на белках глаз, отчего те казались ненормально красными.

— Ваша нервная система целый год подвергалась очень серьезным нагрузкам в связи с… с поисками ключа к омега-вирусу… Гхм, — профессор нервно откашлялся. — А последние две недели так и вовсе… Как вспомню, откуда и при каких обстоятельствах забрал вас, — дурно становится. Вы использовали собственную трехмерную репликацию для изменения кода «Ио»! При полном стандартном нейронном подключении! С сохранением всех чувств! В данный момент никто не может сказать, какое влияние это оказало на ваш мозг. Поэтому мы беспокоимся за вас!

Громов недоуменно пожал плечами, затем хмыкнул и спросил:

— Опасаетесь, не сошел ли я с ума?

— Ну не то чтобы прямо так… — доктор Льюис замялся, осторожно подбирая слова. — Просто думаю, что вы утомлены. Можно даже сказать — измучены. Ваша нервная система сильно истощена, и если срочно не принять меры, трудно даже предположить, к чему это может привести.

Макс заметил, что на пальце профессора красуется старинный перстень с огромным бриллиантом. Он показал на него и спросил:

— Приятные мелочи, которые можно себе позволить на вознаграждение, полученное за мою голову?

— Громов, бросьте! Я и раньше был довольно состоятельным человеком, — скривился доктор Льюис. — Вы же понимаете, что я не желал вам зла! Просто другого выхода выбраться из тюрьмы, кроме как соблазнить капрала Норрингтона большим кушем, у меня не было. А тут так удачно сложилось, что за доставку вас в Эден обещали простить все преступления, какими бы они ни были. Другого такого шанса я бы не получил. К тому же вы не можете отрицать, что мы появились в том подземелье очень вовремя. Еще бы чуть-чуть, и обеим вашим подружкам настал бы конец. Вас бы, разумеется, не тронули и все равно силой приволокли к доктору Синклеру, но предсмертные крики Дженни Синклер и Дэз Кемпински вы бы слышали в кошмарных снах каждую ночь до конца своих дней!

Макс раздраженно дернулся.

— Мне надо в туалет.

Профессор киберорганики поднял вверх руки в черных кожаных перчатках и попятился к выходу:

— Как скажете. Я буду ждать в гостиной. Закажу что-нибудь перекусить…

— Выйдите.

Что-то во взгляде и тембре голоса Громова заставило профессора повиноваться.

— Не надо сердиться, — доктор Льюис беспомощно развел руками и наконец покинул ванную комнату.

Оставшись один, Громов оперся руками о раковину и напряженно вгляделся в собственное лицо. Потом задумчиво произнес, прислушиваясь к звукам собственного голоса:

— Забавно… Я знаю, что это я, но почти себя не узнаю. Как такое может быть? Это я. Я.

Макс слушал свой голос и понимал — его он тоже не узнаёт. Незаметно для сознания тело стало другим. Оно выросло, претерпело гормональные метаморфозы. А он ничего об этом не знал… Ужасное чувство.

? июля 2054 года

Тюремный комплекс Джа-Джа Блэк

О. Исландия

Северный блок, реанимационный центр

Как только я проснулся, мне сразу захотелось сесть, а еще лучше — встать и пройтись. Во мне было столько энергии, что казалось, я вот-вот взорвусь, если срочно не придумаю, куда ее деть. Как маленький ребенок, который начинает носиться кругами и вопить, только потому, что его переполняют жизненные силы.

Я попытался повернуться в своем аквариуме. Это было не так-то просто. Узкий стеклянный ящик явно не предназначался для какой-либо активности. Тогда я просто забил ногами в «жидком воздухе». Сработал датчик. На приборной панели рядом с моим резервуаром вспыхнула оранжевая лампочка.

Через несколько секунд вошел усталый и заспанный доктор Жилинский. Я улыбнулся ему и помахал рукой. Он ответил тем же и начал смотреть показания на мониторе.

— О! Вам уже пора выбираться из своего ящика, — сказал он и вздохнул. — Я-то надеялся, что выгружать вас надо будет только завтра. Думал, успею выспаться после дежурства. Не судьба. Ладно. Ждите, скоро я пришлю за вами медбратьев. Мне надо подготовить бассейн.

Доктор Жилинский подмигнул мне и вышел.

Бассейн? Что за бассейн?

Выйдя из ванной, Макс обнаружил на кровати костюм. Серый, с белой рубашкой, чрезвычайно дорогой. На полу стояла пара настоящих кожаных ботинок. У окна — корзина свежих роз нежного бело-зеленого оттенка.

— Громов, вам тут без перерыва доставляют подарки! — крикнул через дверь спальни доктор Льюис. — Думаю, к вечеру ваш номер будет похож на оранжерею! Только послушайте, что говорят медиа!

Профессор киберорганики прибавил звук телетеатра, чтобы Макс мог слышать.

— Кто такой Макс Громов? — раздался серьезный голос Хелены Гайят, медиазвезды новостей. — Все информационные ресурсы наперегонки публикуют все новые и новые материалы о нем. Стрингерам, папарацци и даже хэдхантерам предлагаются немыслимые, фантастические суммы за любую информацию, биографические данные, снимки и видеозаписи любого качества о жизни четырнадцатилетнего школьника, бывшего ученика Накатоми Максима Громова. Подростка, который разоблачил доктора Синклера, всемогущего директора технопарка Эден, победил Джокера, предотвратил военный переворот и изменил код Сети. Каждый мужчина, женщина и ребенок в хайтек-пространстве желают узнать о нем всё и немедленно. Медиа удовлетворяют этот интерес как могут. Однако официальные сведения о Громове были крайне скудны, поэтому журналисты, аналитики, обозреватели и прочие создатели новостей восполняют их недостаток собственными домыслами.