— Вижу, что я всех опередил! Первый на поле битвы, и не последний в ухаживании, как все в девяносто пятом кавалерийском полку. Не окажете ли честь, мисс Гамильтон, протанцевать со мной?

— Бросив быстрый взгляд на тетушку, Флер одарила сердечной улыбкой веселого молодого человека.

— Благодарю вас, лорд Джеймс. Весьма польщена.

— К вашим услугам, мадемуазель, — сказал Пэджет. — Мое почтение, леди Хоар! — Поклонившись еще раз, он, подхватив Флер, увлек ее в круг танцующих вальс.

— Должна признаться, вы своим приглашением оказали моей тетушке большую услугу, — начала Флер, стараясь попасть в такт. Вы убедили ее в том, что я еще не столь безнадежна.

— Безнадежна? — Пэджет, ничего не понимая, уставился на нее. — Что же, по мнению леди Хоар, вам не хватает, мисс Гамильтон?

— Боюсь, она считает меня абсолютно неженственной, — с притворной скромностью ответила Флер.

— Вы? — в его вопросе она услыхала непритворное удивление. Пэджет с нескрываемым восхищением смотрел на нее.

— Да вы самая красивая женщина в этом зале, мадемуазель!

На Флер было подчеркнуто простое платье из белой кисеи, вышитое крошечными белыми цветами, а под ним другое из плотного белого шелка. Волосы у нее на затылке были украшены красными розочками, а в падающие по бокам на обнаженные плечи локоны были вплетены ленточки из белого атласа.

Она казалась ему воплощением женственности, нежной, мягкой, изысканной, словно фарфоровая статуэтка, разрисованная искусной рукой тончайшей кистью. Одного взгляда, брошенного на Флер, достаточно, чтобы в нем загорелось желание обнять ее и защитить в своих объятиях от печальной реальности грубого мира.

— Какие у вас прелестные розовые щечки, мисс Гамильтон, — продолжал Джеймс, волнуясь от обуревавших его чувств, — а ваши глаза сияют, как звезды.

— Боже, какая у меня тугая шнуровка, — доверительно сообщила она ему в ответ. — Не могу дышать. Сколько же приходится нам, женщинам, страдать ради моды! Да, это так, лорд Джеймс! И не смейтесь надо мной! Не думаете же вы, что Бог награждает всех женщин такой тонкой талией, а?

Флер всегда пользовалась особой популярностью на балах, и не только из-за своей красоты и умения хорошо танцевать, но еще и потому, что была занимательным собеседником. Ей никогда не грозила опасность пропустить танец, сидя у стены. От партнеров у нее не было отбоя, и она была просто счастлива, когда отказалась от настойчивого приглашения лейтенанта Брука. Они с Ричардом наконец появились на балу. В перерыве между танцами Ричард разыскал сестру. Он сказал, что рад ее успеху, но совершенно не одобряет выбора партнеров.

— Зачем ты окружаешь себя этими стариками? Неужели тебе неизвестно, что некоторые из них даже женаты?

— Что ты имеешь в виду? — спросила Флер, скромно обмахиваясь веером. От жары и тугой шнуровки кровь прилила к лицу, делая ее еще краше.

— Ну, взять к примеру Норри. Ему тридцать пять тютелька в тютельку, а старый полковник Фосет так просто древняя развалина! Колторп — человек женатый, как и Герберт. Почему именно они желают танцевать с тобой? Разве это тебе льстит?

— Все оттого, что я никогда не флиртую и не принимаю томный вид. К тому же они знают, что со мной можно вести разумную беседу.

— Неужели тебе доставляет это удовольствие, скажи? Пора уже начать флиртовать, не то будет поздно, — мудро посоветовал ей Ричард. — Кто будет сопровождать тебя на ужин?

— Капитан Джером, — ответила Флер, забавляясь такой заботой о себе.

— Джером из штаба? Ну вот — это то, что надо! Молодой, из хорошей семьи, порядочная собственность и земельный участок в Лестершире! Если тебе удастся захомутать его, я буду просто счастлив.

— Спасибо тебе, Ричард, — с серьезным видом ответила она. — Но в таком случае мне придется отказать Бруку!

Ричард вспыхнул.

— Не делай из меня дурака! Брук — мой приятель, но он тебе не подходит, я знаю. Черт подери, Флер, если ты не сделаешь своего выбора этим летом, когда в Лондоне полно подходящих женихов, что с тобой будет, а? Каково будет мне, когда ты превратишься в старую деву, предмет всеобщих насмешек?

— Весьма признательна тебе за заботу. Но позволь мне самой решать свою судьбу.

— Делай, что хочешь! — резко ответил Ричард. — Не думаю, что тебе в самом деле хочется вернуться в Чизвик, чтобы провести там остаток жизни, посещая больных люмпенов и строя глазки викарию раз в неделю.

Флер щелкнула веером.

— А вот и очередной партнер. Не беспокойся обо мне, Дик. Я знаю, чего хочу, — бросила она брату и отошла в сторону.

Это был последний танец перед ужином, и ее партнер, новая восходящая звезда в министерстве иностранных дел Бакхерст, уже предвкушал, какой приятный разговор у него состоится с пренебрегающей условностями очаровательной мисс Гамильтон. В глубине души он даже надеялся, что сумеет опередить Джерома и предложит проводить ее в столовую. Он сразу заметил, что Флер чем-то озабочена, и, когда его лучшие остроты прошли мимо цели, когда его самые откровенные замечания вызвали у нее лишь вежливую улыбку, Бакхерст впал в уныние и замолчал.

Флер не отдавала себе отчета в том, как разочаровала она своего партнера. Слова Ричарда заставили ее призадуматься. Прежде она была вполне довольна собой и не желала ничего, кроме сохранения собственной свободы.

Но за последнюю неделю произошло столько нового, столько интересного, что одна только мысль о возвращении в Чизвик к своим повседневным рутинным делам нагоняла на Флер тоску. Взгляд на открывшийся перед ней широкий, бескрайний мир превращал ее прежнюю жизнь в нечто весьма ограниченное, одинокое и монотонное. Это вселяло в нее беспокойство, заставляло нервничать. Ей хотелось путешествовать, повидать незнакомые удивительные места, познакомиться с новыми людьми. Если верно то, что она испортилась и больше не годится для нормальной жизни, то перспектива дальнейшего прозябания в Чизвике не сулила ей ничего хорошего.

Когда танец закончился, мистер Бакхерст с радостью покинул бы мисс Гамильтон. Но этикет требовал, чтобы он дождался прихода ее главного чичероне, но, как назло, капитана Джерома нигде не было видно.

Флер и самой хотелось поскорее избавиться от Бакхерста. Подождав немного, она сказала:

— Прошу вас, вы можете идти. Вас наверняка ждет партнерша. Капитан Джером будет здесь с минуты на минуту. Судя по всему, он еще разговаривает с герцогом.

— У меня и в мыслях не было оставить вас, мадемуазель, — с надеждой в голосе парировал Бакхерст.

— Прошу вас, — продолжала она его упрашивать, слегка подталкивая вперед. — Идите, идите, ну что со мной случится? Неужели вы боитесь, как бы меня не похитили и не продали какому-нибудь восточному варвару, подобно той абсурдной греческой рабыне? Какая-то дама уже ждет, чтобы вы предложили ей свою руку и проводили к ужину. Так что лучше идите, не то нанесете ей ужасное оскорбление.

Бакхерст расплылся в широкой улыбке, вспоминая, почему он непременно хотел потанцевать с мисс Гамильтон.

— Вы в этом уверены?

— Да, уверена. Если работорговец только приблизится ко мне, я закричу изо всех сил, вы вернетесь и спасете меня от бесчестия.

Публика устремилась в столовую. Флер решила пройти в гостиную, где герцог, вероятно, проводил совещание, чтобы поискать там Джерома. Из дверей бального зала в холл с широкой лестницей выходила густая толпа. Протиснувшись вместе с ней через порог, Флер отошла в сторону, чтобы подождать, когда все начнут подниматься по лестнице.

Она стояла сбоку от двери, осматривая свое кисейное платье — не пострадало ли оно в толчее, — как до нее донесся чей-то голос. Кто-то воскликнул по-французски:

— Боже, неужели это вы? Наконец-то, наконец!

Флер подняла глаза и лишилась дара речи. Высокий незнакомец стоял рядом, разглядывая ее с высоты своего роста с таким выражением в его странных красивых глазах, от которого у нее закружилась голова.

— Я повсюду искал вас, и до того момента, когда наши кареты разминулись в парке, мне казалось, что я вас придумал! Но нет, оказывается, вы существуете на самом деле. Теперь мне ясно, что мое бедное воображение на такое не способно.