Стену ничего не оставалось, как только согласиться. Управление Дабраном после его назначения борином оказалось очень трудной задачей. Конечно, Стен всегда знал, насколько сложной была судьба влахаков под гнетом масридов, но масштаб проблемы он осознал только тогда, когда ему пришлось лично заботиться об обеспечении всех жителей города и его окрестностей.

После победы влахаков множество народа с востока сбежало на свободные земли. Оставив все свое имущество дома, изнуренные и голодные, они появились в городах и деревнях влахаков. Они были истощены от долгого пути, затравлены преследованиями феодалов масридов, которые не хотели отпускать своих крепостных.

Эти беженцы, которыми все еще правили оба марчега масридов, полностью потеряли урожай вследствие плохой погоды, нуждались в постоянной заботе и обеспечении продовольствием. К тому же война прогнала с земли много крестьян, поэтому невозделанная земля нуждалась тоже в особенном уходе и обработке. Семенное зерно было в дефиците, так же как и скот, потому что в последнюю лютую зиму люди израсходовали почти все свои запасы. Над землей нависла угроза голода.

В других барониях дело выглядело ненамного лучше, хотя Стен и чувствовал, что баро Хази был особенно жестоким и расточительным. В Теремии Ионна делала для обеспечения своего народа все, что могла, но в стране, истощенной войной, постоянно возникали все новые неразрешимые проблемы. В дополнение к этому спор с масридами еще не был разрешен окончательно, что также требовало бдительности от солдат на временных границах. Солдат, которые намного нужнее сейчас были бы на полях.

Опять же, масриды и сцарки постоянно нарушали границы и нападали на влахаков. Уже несколько раз Стену приходилось выезжать с оруженосцами своей баронии, чтобы выгнать непрошеных гостей. И хотя на восточные земли влахаков прибыло много беженцев, точно так же после их победы на восток сбежали воины и приверженцы масридов, перейдя таким образом на службу к марчегу Бекезару и марчегу Сциласу. Эти воины, уже раз потерпевшие поражение, затаили ненависть к влахакам и испытывали страх перед армией Ионны, потому все время устраивали вылазки, дабы нарушить перемирие. До сих пор дело не пошло дальше одиночных случаев, и Стен знал, что и среди влахаков были такие, которые, окрыленные победой над Цорпадом, готовы были продолжить войну на других землях масридов, пока не выгонят их из Влахкиса всех до одного. И хотя эта мысль не была Стену абсолютно чуждой, он понимал, что народ устал от войны, житницы пусты, поля невозделанны, а города и деревни опустошены. Поэтому на каждом собрании, созываемом Ионной, Стен и Висиния призывали к перемирию и спокойствию.

— О чем ты думаешь? — нежно спросила Висиния, вырвав тем самым Стена из водоворота мыслей.

— О войне, мире, обо всем этом, — уклончиво ответил он.

— Дай людям задание. Скажи им, что они могут помочь. Никакого принуждения, никакой кабалы, а только добровольно, — предложила Висиния.

— Что? А, ты имеешь в виду улицы… Может быть. Но пока еще все заняты строительством домов и приютов. Кроме того, нужно еще отремонтировать городскую стену. И, конечно же, восточную башню…

— И все же до зимы еще есть время. Я уверена, ты найдешь много людей, которым будет лучше работать, чем сидеть без дела.

— Я подумаю над этим, как только будут выполнены самые срочные работы. Но не волнуйся, тебе придется ехать по плохой дороге только до Теремии, оттуда ты поплывешь по Маги вниз по реке до Турдуя.

Нахмурив брови, Висиния вспыхнула:

— Ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду. Неужели ты думаешь, что я с большим удовольствием оставляю все здесь, чтобы вести переговоры о мире с масридами? Ты не думаешь, что мне лучше было бы остаться здесь, с тобой?

— Ну почему же, — расстроенно ответил Стен и потер глаза. — Прости меня, я устал.

— Когда ты несколько недель назад уехал, чтобы прогнать этих мародеров, разве я тебя хоть в чем-то упрекала? Это нужно было сделать, и я хорошо это понимала, — продолжила Висиния, которая явно рассердилась не на шутку.

Стен поднял руки в знак примирения и улыбнулся жене.

— Я знаю, я знаю. Но мысль о разлуке не дает мне покоя. Мне так хотелось бы, чтобы у нас было больше времени друг для друга.

— Мне тоже, Стен, — прошептала Висиния. — Но, возможно, скоро так и будет. Когда действительно наступит мир…

— Да, мир. Что именно написала тебе сестра? Насколько искренним она считает предложение Гиулы? — спросил Стен.

— Думаю, она не стала бы посылать за мной, если бы не верила в это.

— Она написала об условиях?

— По всей вероятности, отказ Ионны от титула королевы убедил марчега. Пока Ионна не стала королевой всего Влахкиса и тем самым не мешает претензии марчега на господство, он согласен на сохранение мира. Еще ведутся переговоры об обмене пленных.

— Да, со стороны Ионны было очень умно не претендовать на трон, — заметил Стен. — Сторонники войны среди нашего народа еще живут в надежде, что Ионна скоро вновь поднимет меч, чтобы стать королевой…

— Пока оба марчега чувствуют себя равными ей по положению и не опасаются возможного коронования, — добавила Висиния.

— Оба марчега, да… А что обо всем этом говорит Ласцлар Сцилас? Что будет делать Валедоара?

— Если Ионна как властительница над Мардевом и Садатом заключит союз с Гиулой, властителем Сиревы, марчегу Сциласу не останется ничего иного, как тоже искать мира. Ведь даже если Валедоара богата, а Ласцлар командует большой армией, ему совсем не до войны с нами и Гиулой. Альянс между Ионной и Гиулой заставит и его заключить союз, — объяснила Висиния.

Стен задумчиво потер подбородок. Он еще раз обдумал все отношения, которые так долго обеспечивали равновесие сил во Влахкисе. Ведь масриды были едины только в вопросе подчинения влахаков, а так каждый из влиятельных марчегов мечтал о троне. Долгое время никто из них не мог добиться значительного преимущества, так как ни один не был настолько силен, чтобы одному справиться с двумя другими. И только со смертью Цорпада в битве и победой последних вольных влахаков Мардева, которых возглавила Ионна, эта взаимозависимость была нарушена. Однако насколько мало масриды доверяли недавно поднявшемуся влахаку, настолько же плохо у них получалось преодолевать недоверие друг к другу, возникшее за столько лет противостояния. «Удар может вполне последовать этим летом, — подумал Стен, — когда как раз идет перестановка сил. И то, что до сих пор мы имели дело только с отдельными нападениями, показывает, что наши враги до сих пор не смогли объединиться. А нам нужно спокойствие мира, даже если он продержится и недолго».

— И сколько же еще продержится это перемирие? — спросил Стен вслух.

— Год, два, может, пять? Я не знаю этого. Ведь мы знаем, что оно не будет вечным.

Перед мысленным взором Стена всплыло лицо, худое, с голубыми глазами, обрамленное короткими темными локонами. «Ты прав, мой друг, — с грустью подумал Стен. — Для нас в этом мире никогда не будет мира. Может, ты сможешь найти его в следующем мире».

— Что с тобой? — встревожилась Висиния, которая обладала прямо-таки невероятной способностью понимать, что чувствует Стен.

— Воспоминания, — признался Стен. — Мне вдруг вспомнилось, что говорил мне Нати, прежде чем он…

Висиния осторожно поставила свою кружку, подошла к Стену и опустилась перед ним на колени. Ее глаза нашли его, и он увидел, что она разделяет его печаль о погибшем друге.

— Натиоле точно гордился бы тем, чего мы смогли достичь. Он всегда желал этого, — добавила она.

— Тем не менее он мертв. Он говорил, что наше прошлое всегда настигает нас. Единственное, чего мы можем достичь, так это мира для других.

— Ты думаешь, он был прав? — спросила Висиния и провела пальцами по щеке Стена.

— Не знаю. Иногда я верю в это, и, когда я вижу все эти трудности, которые навалились на нас, мне с трудом удается не поддаваться сомнениям. Вот сейчас тебе нужно отправляться к масридам, а я, наверное, скоро отправлюсь бороться с новыми нарушителями спокойствия, которые хотят новой войны. Будет ли в следующем году иначе? И еще через год? Что будет, когда перемирие закончится и мы снова выступим против масридов?