Через несколько дней «Красавица из Арля» миновала Виргинские острова. На горизонте виднелись верхушки пальм. Они выступали из моря, похожие на диковинные цветы, плавающие в лазурной дымке. Но скоро и эти намеки на землю растаяли.

Сажесс ни словом не обмолвился об участи Педро. Гаспар всем своим видом показывал, что и думать забыл про пуэрториканца. Умер ли несчастный на койке или его выбросили за борт еще до того, как он испустил последний вздох?

Гаспар так же неотступно думал теперь о Педро, как когда-то на острове об Ивесе, ломал голову над тем, что случилось с этим человеком. Он знал, что Педро убит. Он был так же уверен в этом, как тогда на острове не сомневался в том, что прах Ивеса покоится в песчаной могиле. Крики пуэрториканца преследовали его и днем, и ночью.

Все эти муки, создаваемые игрой воображения, еще более усиливались из-за того, что Сажесс ни на минуту не оставлял Гаспара одного, будто что-то подозревая. И очень скоро антипатия к капитану сменилась ненавистью.

В тот день, когда корабль обогнул Виргинские острова, дурное расположение духа и раздражительность Гаспара достигли высшей точки. За завтраком он хранил молчание, но капитан, казалось, не замечал молчаливости своего компаньона. Гаспар, желая уединиться, ушел на корму. Облокотившись на поручни, он смотрел, как корабль рассекает голубую, цвета индиго, поверхность воды, следил за брызгами пены, за стаями летучих рыб. Провансалец думал о Марии. Он ненавидел и Сажесса, и «Красавицу из Арля», уносившую его все дальше от возлюбленной.

Грустные размышления Гаспара прервал звон колокола. Мимо мелькнул кок, несущий обед из кухни.

Меню состояло из мясных консервов, тушенных с морковью, и бананов.

Обед, как и завтрак, проходил в полном молчании. Сажесс уже отодвинул свою тарелку и протянул руку к бутылке, собираясь наполнить свой стакан, когда Гаспар перегнулся через стол и сказал:

— При отплытии я сосчитал, сколько нас на борту, но, кажется, сосчитал неверно.

— Ну? — буркнул Сажесс, наливая из бутылки.

— Я насчитал одиннадцать матросов, что вместе с вами и со мной составляет тринадцать человек.

— Ну? — повторил Сажесс, делая глоток. — Что из этого следует?

— Тринадцать — чертова дюжина.

— Неужели вы верите в подобную чепуху?

— А вы — нет?

— Нисколько.

— А что случилось с тех пор, как мы вышли в море?

— Насколько мне известно, ничего, заслуживающего внимания.

— Подумайте хорошенько!

Капитан пожал плечами.

Гаспар начал выходить из себя.

— Одного человека не хватает, — в раздражении бросил он.

— В самом деле? — притворно удивился Сажесс, опуская руку в карман.

— Вы убили Педро, убили, черт возьми! — закричал Гаспар.

Сажесс выхватил револьвер, но Гаспар опередил его. Железные пальцы впились в кисть капитана, и дуло револьвера оказалось направленным вверх, к потолку. Вся эта сцена разыгралась без единого звука.

— Брось-ка эту штуку! — приказал Гаспар, в левой руке которого блеснул нож. — Или, клянусь честью, я вгоню нож тебе прямо в сердце, убийца!

Сажесс выпустил из рук оружие, револьвер упал на стол. Гаспар схватил его и вернулся на свое место.

Капитан молча запер каюту.

— Мы оба болваны! — воскликнул он. — Не бойтесь, я не буду приближаться к вам. Ну не болваны ли мы, начав драку?!

— Может, я и болван, но не убийца.

Сажесс указал на нож.

— Пусть так, хотя минуту назад я был свидетелем того, как вы ловко орудовали ножом. Но не будем ссориться. Как знать, быть может, очень скоро нам придется сражаться бок о бок, защищая свои жизни. Да, да, дойдет дело и до этого, если чернокожие бестии вздумают бунтовать. Разве вы не знаете, что мое положение на корабле больше смахивает на роль укротителя диких зверей? К тому же я вовсе не собирался стрелять в вас. Всему виной моя вспыльчивость. Но я готов извиниться.

Он помолчал и продолжал:

— А вы подумали, что сталось бы с моим авторитетом, если сюда заглянул бы один из этих головорезов и увидел, как мы с вами сцепились? Уверяю вас, что только благодаря моему авторитету мы можем рассчитывать вернуться живыми… Вы говорите, что я убил Педро. Пусть это дело моих рук, но я предпочитаю гибель такого человека собственной смерти. Педро был сама непокорность, и я отослал его ко всем чертям туда, куда рано или поздно он все равно бы попал. А теперь верните мне револьвер. Хотя погодите…

Капитан пошарил в ящике стола и, достав другой револьвер, протянул его Гаспару.

— Имейте в виду, он заряжен. Я прихватил его для вас на тот случай, если начнутся какие-нибудь беспорядки на борту.

Гаспар повернул барабан. Оружие было заряжено. Он протянул Сажессу его револьвер.

— Ну, а теперь, — сказал капитан, засовывая револьвер в карман, — будем друзьями. Мы должны действовать дружно, ибо иначе останемся на бобах. Могу вас заверить, что очень скоро нам придется серьезно взяться за дело.

Он протянул свою руку, и Гаспар не мог не пожать ее. Но в их рукопожатии не было ничего дружеского.

После этой стычки Сажесс стал совсем другим человеком. Теперь он был полон дружелюбия, чего раньше Гаспар за ним не замечал. Но провансалец отвергал всякие попытки сближения.

По вечерам за неизменной бутылкой рома Сажесс попрежнему много болтал, но теперь единственной темой для разговора были сокровища, которые им предстояло найти.

— Заметьте, — говорил капитан, — я болтаюсь в этих водах в течение более чем тридцати лет, и только впервые задумал поднять сокровища с погибшего корабля. Ко мне и раньше приходили болваны, утверждавшие, что знают, где можно найти золото. Черт возьми, до чего доходило: они указывали мне на глубины в двести футов, на места, где сильное течение делало невозможным проведение подводных работ, на рифы, хотя и ребенку должно быть ясно, что от корабля, разбившегося на них, через полгода останутся одни обломки. Но сейчас мы имеем дело с таким случаем, который до сих пор не встречался в моей практике. Корабль лежит на глубине лишь нескольких футов, в спокойной лагуне. Само собой разумеется, нужно учитывать возможность того, что на нем уже кое-кто побывал до нас и забрал все ценное, но я не думаю, что это могло случиться.

— Почему?

— На то есть причины. Если это действительно корабль Серпенте, то раньше он был недоступен для охотников за сокровищами, так как добраться до них иначе как с помощью водолазных костюмов невозможно, а таких костюмов в то время не существовало. С другой стороны, если бы корабль нашли сравнительно недавно, то его, скорее всего, взорвали бы. Он не лежал бы там, если бы американцы или испанцы пронюхали о сокровищах.

— Вы полагаете, что это действительно корабль Серпенте?

— Да.

— В таком случае я не ожидаю ничего хорошего для нас. Мне очень не хотелось бы возвращаться туда.

Сажесс рассмеялся и закурил сигару. Суеверность Гаспара раздражала его, как он ни старался скрыть свое чувство.

На следующее утро капитан подошел к Гаспару, который сидел на баке, и развернул карту.

— При благоприятном ветре завтра на рассвете мы достигнем острова, — сказал он.

Гаспар посмотрел на карту. На ней кружочком был обведен остров, размером не превосходящий шестипенсовой монеты. Окружавшие его рифы и отмели тоже были тщательно помечены. Странное чувство вызвала у Гаспара эта карта. В глубине души он надеялся, что сколько бы «Красавица из Арля» ни колесила по морю, Сажесс не найдет тот маленький кусочек суши, затерявшийся в голубом просторе. И вот теперь перед ним карта, составленная людьми, которые посетили остров еще за десять лет до того, как он сам был выброшен на его берег.

Гаспар внимательно разглядывал остров на карте. Он знал, что на расстоянии, равном толщине волоска, у южного берега покоится в песке тело Ивеса. Неподалеку от этого места разбросаны кости Серпенте. Сразу за северным пляжем в зеленой лагуне нашел последнее пристанище его корабль. Вот эта тоненькая полоска, протянувшаяся на юг, была тем самым местом, где Гаспар стоял в тот момент, когда почувствовал за своей спиной дыхание призрака, именно отсюда он бросился вплавь к лодке.