— Мы должны его забрать любой ценой, — заявил Коплан еле слышным голосом. — Будьте понахальнее, прикажите им разойтись: вы же полиция.

Одновременно он быстро осмотрелся, чтобы убедиться, что поблизости нет полицейского в форме.

Раффе достаточно энергично отчитывал любопытных и призывал их идти своей дорогой. Он вложил в свои слова столько убедительности, что домохозяйки и два или три мужчины тотчас отступили. Один паренек подобрал шляпу, упавшую на тротуар, и почтительно передал ее Коплану.

Тот надвинул ее на голову Скоглунду, потом схватил его под мышки. Раффе подсунул руки ему под колени, чтобы помочь Франсису перенести тело. Они пересекли улицу со своим грузом, не обращая внимания на продолжавших смотреть на них людей.

Мобер открыл дверцу. Ошеломленный, но не потерявший хладнокровия, он поддерживал ее, пока пришедшие укладывали шведа на заднее сиденье.

— Трогайте, Мобер, — бросил Коплан, садясь в машину. — Смывайтесь, прежде чем кто-нибудь подумает запомнить номер...

Равиньян быстро сел рядом с Мобером. Три дверцы хлопнули одновременно, и «опель» рванул с места.

— Черт возьми! — выругался Бернар Раффе, вытирая лоб. — Что случилось?

Коплан, изучая рану на голове Скоглунда, сквозь зубы процедил:

— В него выстрелили из окна. Возможно, из духового ружья. Я уж думал, нам тоже придется попробовать!

— Он умер? — осведомился Равиньян, сидя боком на своем сиденье.

— Нет, пуля попала в кость, но не думаю, чтобы она ее пробила. Тип просто в обмороке.

— Черт возьми! — выругался Мобер. — Что бы мне догадаться посмотреть наверх!

— Это нам ничего не дало бы, — утешил его Франсис. — Главное, что нам удалось убраться со Скоглундом. Стрелок был наверняка невидим, прятался за занавесками.

Машина въехала на бесконечный мост, ведущий в Стокгольм, и Мобер бесился от необходимости соблюдать ограничения в скорости.

— Где мы теперь его поместим? — спросил он, не поворачивая головы.

Было предусмотрено, что Скоглунда отвезут в частное владение на одном из островов архипелага, но путь на пароме, который можно проделать со здоровым человеком, отпадал с раненым, который был без сознания и которого пришлось бы нести из машины на руках.

— Не знаю, — сказал Коплан. — Необходимый ему уход можем обеспечить мы. Ни у кого из вас нет домика за городом, где мы могли бы подержать его некоторое время?

Наступила тишина, потом Равиньян сказал:

— Я снимаю небольшую виллу в Даларе на лето и уик-энды, но это далеко отсюда.

— Сколько?

— Час езды на машине. Это на балтийском побережье, на юге.

— Мы могли бы без проблем запереть Скоглунда у вас на несколько часов?

— Да, если вы составите ему компанию и при условии покупки лекарств и продуктов.

— Никто не предложит лучшего? — спросил Франсис.

— Это наилучшее решение, — ответил Раффе, бывавший на второй квартире у коллеги. — В это время года там нет ни души. Это Кобур зимой[3].

— Ладно, курс на Даларе, — решил Копллн. — После мы посмотрим, что делать с нашим парнем.

Построенная на скале, у основания которой расстилался полукругом маленький пляж, вилла была отделена от дороги садом, украшенным несколькими строгими пихтами. Она находилась в добром километре от курортных построек, а ближайший дом был скрыт за поворотом дороги.

Скоглунда, который по-прежнему был без сознания, перенесли в гостиную и уложили на диван. Равиньян чиркал спичками, чтобы поджечь хворост в камине. Мобер сложил свои свертки на кухне. Он вернулся с пачкой ваты, эфиром и коробкой стерильных компрессов. Что же касается Раффе, он нырнул к бару, чтобы достать из него бутылку.

Коплан внимательно обследовал раненого.

Направление и глубина раны показывали, что стрелок промахнулся совсем немного: доля миллиметра ниже позволила бы разнести голову шведа. Стреляли, вероятно, со второго этажа, поскольку след, оставленный пулей, был почти горизонтальным.

Когда Раффе протянул Коплану стакан водки, тот сказал:

— Налейте и ему тоже: не повредит!.. Единственное, чего я опасаюсь, что у него сотрясение мозга.

Раффе отпил глоток, потом сказал, глядя на Франсиса с пессимистическим выражением:

— Мы провели не только его: нападавший тоже принял нас за шведских полицейских. Как вы думаете?

— Скоглунд, возможно, был приговорен до нашего вмешательства, — задумчиво произнес Коплан.

После того как пленного привели в чувство и перевязали, Коплан обыскал его; он позвал на помощь Мобера, чтобы изучить документы, лежавшие в бумажнике Скоглунда.

Холостяк, торговый представитель очень известной фирмы, производящей электрооборудование, член социал-демократической партии и культурных обществ, Скоглунд ничем не отличался от большинства своих соотечественников. Ничто не свидетельствовало о его нелегальной деятельности.

Хотя он был в не слишком хорошем состоянии, Коплан счел необходимым немедленно провести допрос. Выяснив, что Скоглунд говорит по-английски, Франсис пошел прямо к цели:

— Кто вас предупредил, что встреча с Энгельбректом у музея отменяется?

— Я... Что со мной произошло? Кто вы? — спросил он хриплым голосом.

— Не старайтесь узнать, кто мы, знайте лишь, что мы не принадлежим к шведской полиции, — ответил ему Франсис. — Кто-то пытался вас убить так же, как устранили Энгельбректа. Помогите нам узнать почему.

К пленнику постепенно возвращалась память. Он спросил с побледневшим лицом:

— Это был... выстрел?

— Пуля, выпущенная из бесшумного оружия, — поправил Коплан. — Вы знаете кого-нибудь в доме, расположенном напротив вашего?

Распахнув испуганные глаза, швед отрицательно помотал головой.

— Слушайте меня внимательно, — продолжал Коплан. — Одно из двух: или человек, которому вы передавали сведения, поставленные Энгельбректом, отдал приказ вас ликвидировать, или же над ним нависла смертельная опасность. В обоих случаях в ваших интересах сказать мне, кто это. Ну, встряхнитесь, — подтолкнул его Коплан с внезапно посуровевшим лицом. — Если вы думаете, что я буду церемониться с предателем, оставьте эту надежду. И перестаньте попусту ломать голову... Отвечайте откровенно, иначе будет хуже... Кто велел вам не ходить в Скансен?

Скоглунд вышел из прострации. Он успел подумать, и страх медленно вытеснял первое чувство полного непонимания.

— Это невозможно, — пробормотал он, побледнев еще больше. — Среди нас нет убийц... Вы совершаете ошибку.

— Ошибка или нет, а в вас стреляли. В Энгельбректа тоже. И только человек, знавший, что того подстрелили, мог предупредить, что у вас нет шансов встретиться с ним.

— Вы связываете вещи, не имеющие ничего общего, — поморщился швед. — Не может быть связи между...

— Я вам запретил рассуждать! — крикнул Коплан. — Придерживайтесь фактов. Почему вы не пошли к музею?

Скоглунд осторожно потер рукой больной лоб.

— Мне сообщили, что Энгельбрект поставлял ложные сведения и лучше с ним порвать. Я не знал, что он не придет на встречу.

— Кто вас предупредил о нем?

— Неизвестный, по телефону.

Коплан схватил его за лацканы пиджака и приподнял.

— Не надо, — проскрипел он. — Еще одна подобная ложь, и я трахну вас головой об стену. Не собираете же вы сведения об атомных станциях для собственного удовольствия. Кому они предназначаются?

Он мотал Скоглунда взад-вперед не сильно, но с угрожающей настойчивостью. Это простое движение вызвало в голове шведа болезненные толчки.

— Стойте, — взмолился он.

Его руки обмякли, глаза полузакрылись, почти закатились. Коплан остановился, не отпуская его. Стоя вокруг, трое французов из посольства следили за диалогом с напряженным вниманием. Они думали, что Скоглунд хлопнется в обморок, но он выдохнул:

— Это... в гуманных целях.

— Ну да, — саркастически бросил Франсис. — Эту брехню вы толкали Энгельбректу. Возможно, вы и есть всего лишь трепло. А я нет! Затягивая время, вы подставляете других под пули убийц, слышите, болван?