— Аромат коньяка и губная помада. Волгин, да ты морально разложился!

Как и любой мужчина в такой ситуации, Сергей правой рукой растёр левую щеку, хотя и знал, что следов женских губ там быть не могло. Когда он покидал гостеприимную квартиру, Марина Викторовна, приглашая захаживать, когда станет поменьше работы, хотела его поцеловать, но Волгин ловко, без обиды для женщины, уклонился.

— На воре и шапка горит, — ухмыльнулся Катышев. — Дёшево ты купился!

— Я продаюсь по демпинговым ценам и получаю прибыль от большого оборота.

Кабинет директора школы, в котором обосновался начальник ОУР для допроса свидетеля, был светлым и очень большим, гораздо большим, чем можно было предполагать, глядя как на здание целиком, так и на скромную дверь, обитую жестью, которая вела в эти хоромы из коридора второго этажа. Глядя на обитые деревом стены, новёхонькую стильную мебель и аквариум, в котором Волгин смог бы принимать водные процедуры, начинало казаться, что находишься не в бюджетной организации, а посетил офис туристической фирмы. Не хватало рекламных буклетов — вместо них на полках, столиках и этажерках были выставлены всевозможные кубки, вымпелы, сувениры и портреты бывших учеников, от групповых до индивидуальных. Последней чести, видимо, удостаивались те, кто выбился в большие начальники и не забывал спонсировать альма-матер. Часть фотографий украшали автографы. Змеевидный росчерк чернел и на снимке, при виде которого Сергей поднял брови от удивления. Точно такие, только качеством хуже, в чёрно-белом ксероксном варианте, были размещены на стендах «Их разыскивает милиция»: выпускник школы подозревался в серии убийств и вот уже два с лишним года успешно скрывался от правосудия. Дата, проставленная под автографом, свидетельствовала о том, что «мокродел» посещал школу уже после того, как было вынесено заочное постановление об аресте.

Хозяйке всего этого великолепия, по причине ЧП вызванной из дома, Бешеный Бык определил место в приёмной, отвечать на звонки и выпроваживать тех, кто вознамерился бы помешать оперативно-розыскному процессу. Дама, шокированная происшедшим, возразить не сумела.

Перехватив взгляд Волгина, устремлённый на фотоснимок преступника, Катышев с досадой поморщился:

— Знакомого увидел? Давай-ка лучше делом займёмся.

Перед директорским столом, с любопытством разглядывая Сергея, сидел незнакомый мужчина. Он был одет в дублёнку и костюм, с дальнего расстояния в глаза бросались белизна сорочки и аккуратный узел полосатого галстука. Шёлковая красно-чёрно-синяя лента выглядела несколько кричащей, дисгармонирующей с общим впечатлением, которое производил незнакомец: партийный функционер.

— Феликс Платонович Градский, — представился он, встав со стула.

Видимо, ему хотелось протянуть для пожатия руку, но он не знал, как такая попытка будет воспринята, и остался стоять, дожидаясь, пока ББ займёт кресло директора, а Волгин расположится на диване у стены.

После этого Феликс Платонович тоже сел, поддёрнув почему-то только одну штанину, левую.

Черты лица Градского были мелкими и усреднёнными. Ни одного штриха, который, как галстук, вызывал бы диссонанс с остальными, не замечалось. Идеальная причёска, идеально выбритая кожа без прыщей, шрамов и родинок. Тёмные брови домиком придавали ему сходство с вечно грустным Пьеро, но желания посочувствовать Феликсу Платоновичу не возникало. Как только он начал говорить, по его голосу, жестам и мимике стало понятно, что этот человек не нуждается в сочувствии, не привык жаловаться и все свои проблемы разрешает сам.

— Феликс, расскажи все сначала, — предложил Катышев, и Волгин подумал, что его шеф возлагает большие надежды на свидетеля с внешностью функционера.

— Пожалуйста. — Градский расправил плечи, прочистил горло и выполнил ещё какие-то неуловимые движения, отчего стал ещё больше похож на человека, привыкшего выступать на трибунах.

Катышев нажал кнопку на селекторе — видимо, пока Волгина не было, он успел освоиться с оргтехникой директрисы.

— Попробую организовать кофе, — пояснил он и, как только директриса ответила, распорядился: — Марья Иванна, нельзя ли нам три чашечки чая?

Ответа с любопытством ждали все мужчины, собравшиеся в кабинете. Даже Бешеный, похоже, сомневался в положительном ответе на нахальную просьбу.

— Сейчас, — голос директора школы донёсся из селектора после значительной паузы.

Катышев откинулся на спинку кресла. Повторно слушать повествование Градского ему не хотелось, и он, посмотрев сначала на подчинённого, потом на свидетеля, решительно встал, чтобы подойти к аквариуму.

— У меня дома такой же, — пояснил Катышев, прежде чем присесть на корточки и постучать по стеклу, привлекая внимание рыбок. Как только две из них приблизились, он улыбнулся, прищёлкнул пальцами и стал выбирать нужный корм среди многочисленных пакетов и баночек, которыми была буквально завалена полка под искусственным водоёмом. — Надо их мальца подкормить, а то, гляди, какие дохлые! Арифметикой сыт не будешь…

Выслушав последний перл ББ, малопонятный людям, незнакомым с его манерой шутить, Градский начал рассказ, адресуя его исключительно Волгину, для чего и повернулся вместе со стулом лицом к оперу:

— Закончив Политехнический институт, я пришёл работать на завод тяжёлого машиностроения, откуда уволился в девяносто первом году по собственному желанию. Думаю, нет нужды объяснять, что собой представляло некогда это предприятие?

Волгин кивнул. Производственные корпуса занимали несколько кварталов на окраине города и в лучшие времена обеспечивали рабочими местами тысячи человек, а выпускаемая продукция славилась по всей стране, да и в странах соцлагеря имела неплохой спрос. В начале девяностых завод начали активно разворовывать, процесс шёл азартно, с выдумкой и огоньком, так что сейчас флагман городской индустрии влачил самое жалкое существование. О былом величии напоминали только руины цехов, выпотрошенные складские помещения да корпус администрации, в котором арендовали помещения однодневные фирмы-мошенницы. Несколько десятков рабочих ещё числились в штате завода, месяцами ожидая грошовой зарплаты и кляня руководство. А руководство пыжилось, клянчило денег у государства и, потихоньку распродавая то, что ещё имело хоть какую-то цену, грезило о стратегических инвесторах, желательно — зарубежных, которые придут и все наладят.

— Мой отец, ныне покойный, при Горбачёве работал в обкоме КПСС, так что трудиться рядовым инженером мне не пришлось. С самого начала я пошёл по комсомольской линии, отвечал на заводе за спорт и художественную самодеятельность. — Градский не кичился прошлым и не стыдился его, просто перечислял факты из биографии, своим видом давая понять, что отрекаться от неё не намерен и время то потерянным не считает. — Наши футбольные, легкоатлетические и стрелковые команды регулярно занимали призовые места на первенствах города, а что касается самодеятельности, то здесь нам просто не было равных. Два танцевальных коллектива, команда КВН, певческий хор… Даже заводская рок-группа была, представляете? Используя закон о кооперативном движении, нам удавалось даже кое-что зарабатывать. Со временем я практически целиком переключился на сферу искусства, стал разбираться в финансовой стороне этой деятельности, оброс нужными связями. Если не ошибаюсь, только в восемьдесят девятом году мы дали порядка сотни концертов, из них шефскими, в воинских частях и колхозах, были не больше двадцати процентов, а все остальные являлись, как было принято тогда говорить, «самоокупаемыми». Если не ошибаюсь, тогда же, в марте восемьдесят девятого года, на завод устроилась Анжелика Мартынова. Попала к нам по распределению, окончив техникум, я не помню какой. Мне кажется, что как молодой специалист она собой ничего не представляла, но в танцах ей не было равных. Отец бросил семью, когда Мартыновой было лет десять, спустя восемь лет умерла мать. Мартынова закончила хореографическое училище, могла бы продолжить образование, но отказалась. Занималась самообразованием, выступала на каких-то дискотеках, ещё где-то… Честно говоря, я не интересовался подробностями, только помню, как она любила повторять, что всего в жизни добивается сама, подарков от судьбы не ждёт и мыслит себе карьеру великой танцовщицы. Мне это казалось смешным, но факт остаётся фактом: в нашем танцевальном коллективе она быстро стала суперзвездой. Даже помню, как на закате своей карьеры договаривался о концертах и люди требовали гарантий, что выступать будет именно Анжелика, а не дублирующий состав.