— Школа?

— И то, и другое.

— Школу видно из окон квартиры.

— Я не знал, что у них там репетиция. Каролина это скрывала. Говорила, что её подбирает Анжелка — она на машине, — и они вдвоём едут куда-то на другой конец города. Я не уточнял адрес. Какой смысл? Далеко, я не стал бы туда таскаться.

— Напомни мне ещё один момент. У кого вы сняли квартиру?

— Я же уже говорил! Хозяйка выехала в Германию. Я её не видел ни разу. Когда из Шахты приехал — Каролина уже здесь жила. Кажется, адрес ей подсказали в каком-то агентстве.

— Больше похоже, что она снимала жильё у знакомой.

— Не могу точно сказать, хозяйством я не занимался.

— Черт, совсем я забыл, что ты у нас — личность творческая. Платить за квартиру, забивать гвозди и выносить мусор должна была твоя Принцесса. Хорошо устроился! Прямо как в сказке.

Шорохи за дверью утихли, и Акулов уверился в правильности догадки относительно Волгина и Марины.

Интересно, каков результат? Он был равно готов к отрицательному и положительному. Но в положительный верилось чуточку больше.

В следующую секунду он получил ответ на свой вопрос.

Форма ответа была, прямо скажем, шокирующей.

На то, чтобы связаться с Денисом, ушло много времени.

Его мобильник был по-прежнему отключён, в дежурной части агентства не знали, где он находится. Звонить домой Николай передумал, зная о сложных отношениях Дениса с супругой. Что-то подсказывало, что он уехал от неё, сославшись на дела, и можно подлить масла в огонь, если она догадается, что на работе о Денисе ничего не известно.

С безопасного расстояния Максим приглядывал за домом и сообщал напарнику о действиях постовых:

— Приехал «козелок». Двое вышли…

Чувствуя себя виноватым, Максим на Колю не смотрел.

Николай скармливал прожорливому таксофону всё новые и новые жетоны.

Наконец повезло. Один из детективов агентства, до которого Николаю удалось дозвониться, предположил, что Ермаков может быть на конспиративной квартире:

— Я видел, как он брал в дежурке ключ. У его осведомителя шикарная корма и грудь, параллельная полу. Попробуй, вдруг повезёт! «Прозвон» помнишь? Два гудка, отбой, а потом жди, пока он ответит. Хотя я на его месте к телефону бы не подходил.

Костеря своего шефа, Николай принялся набирать номер «явки». Одновременно, желая поддержать Макса, он произнёс:

— Макарыч — сука.

— Думаешь, с ним бы мы справились?

— Теперь этого не узнаешь… Алло! Денис, у нас проблемы…

Слушая информацию, Ермаков растирал затылок ладонью. Только узнав голос Коли, он догадался, что произошли неприятности. Готовился к худшему — к тому, что кто-то из них всерьёз пострадал или что все загремели в милицию, откуда их придётся вызволять с ущербом как для кармана, так и для репутации предприятия. Выслушав, вздохнул облегчённо: директор агентства ничего не узнает, а с Акуловым он как-нибудь объяснится. Если б не сестра, было бы совсем просто. А так, из-за её отношений с Андреем, всё равно останется неприятный осадок. Даже если десять раз перед ним извинишься и сто раз все исправишь. Хотя исправить тут вряд ли что-то удастся, как профессионал, Ермаков это хорошо понимал.

— Коля, я всё понял. Макарыч, говоришь, отказался? Я с ним потом разберусь. В дом больше не суйтесь. Твоя трубка окончательно накрылась? Тогда перезвони мне минут через пятнадцать, я скажу, что делать дальше.

Прежде чем сделать сообщение на пейджер Андрея, Ермаков созвонился с сестрой.

Вполне возможно, что руководили им самые лучшие побуждения.

Марина Викторовна распахнула дверь кабинета настолько решительно, что Волгин не успел её удержать. Дело было не в физической силе — он просто не ожидал от подвыпившей женщины такого напора и резкости.

Она ворвалась, как ураган.

— Ах ты, подонок! Думал, я тебя не узнаю? — Оказавшись перед ошарашенным Михаилом, она влепила ему пощёчину. — Педрила вонючий! Что зенки вылупил? Не ты под окнами шарился? На, получи!

Волгин перехватил занесённую правую руку, но Викторовна изловчилась и врезала левой, коротко и точно, как хороший боксёр, только что не кулаком, а раскрытой ладонью. Врезала левой и, прежде чем Волгин её оттащил, лягнула ботинком по голени, от чего Миша вскрикнул и подался вперёд, так что неминуемо нарвался бы на встречный удар, но Сергею удалось справиться с женщиной и оттащить её в коридор.

— Что это было? — спросил Михаил, когда дверь кабинета захлопнулась.

— Возмущённая общественность.

На пальце Марины был перстень, которым она рассекла Мише бровь. Рана неопасная, но кровищи из неё бывает — ведро.

Конечно, в соответствии с законами Мэрфи[12], так и произошло. Михаил приложил ладонь к лицу, подержал, отнял и ужаснулся:

— Она меня чуть не убила!

— Не переигрывай. — Акулов думал, как поступить.

Официальное опознание сорвано, это раз. Можно попробовать выкрутиться, оформить это по-другому, протоколами допросов, но веры таким бумагам будет немного. Если их и примут в качестве доказательства, то лишь тогда, когда удастся подкрепить обвинение более серьёзными уликами. Михаил состряпает жалобу — это два. Изменился психологический настрой разговора — три, и это самое худшее. Теперь Миша чувствует себя обиженным не по делу, он чувствует себя чуть ли не правым. Теперь он перестанет оправдываться и объясняться, он будет обличать и требовать восстановления попранной справедливости. Акулов и раньше догадывался, а теперь убедился окончательно: Михаил принадлежал к той категории людей, которых больше угнетает не прямое физическое воздействие, а угроза его применения. Стоит нанести первый удар — и они как будто обретают новые силы для противодействия, раскрывают такие черты характера, которые в них трудно было предположить. От Михаила можно было добиться большего хитростью и разговором, а не тумаками.

Марина Викторовна спутала все планы оперативника.

Михаил продолжал размазывать кровь по лицу.

— Мне нужен врач! Вы что, ничего не видите?

— Не голоси. Ты понял, что тебя опознали?

— Кто, эта алкоголичка? Да она дура полная! Я ей как-то замечание сделал, чтобы свою собаку гребаную держала на поводке, вот она и окрысилась. Вы что, неужели ей верите? Я требую своего адвоката!

В кабинет зашёл Волгин. Вид у него был озлобленный, но Акулов видел, что злоба напускная. Волгин переживал за допущенную ошибку; стремясь хоть в чем-нибудь исправить положение, он включился в игру, благо знал напарника и мог представить, какую линию тот избрал после эксцесса подвыпившей дамы.

— Кто тут говорил про адвоката? Ты что, до сих пор не въезжаешь, как сильно ты вляпался? Все, абзац! Приехали! Она тебя помнит, а ты её — нет? Пошевели мозгами…

Дослушать речь Волгина, а говорил он долго и убедительно, Акулову помешал пейджер. Одно за другим пришли два сообщения:

и

Акулов потянулся к телефону, взял трубку. Подумал, что здесь спокойно поговорить не удастся, и вышел из кабинета, мимикой дав Волгину понять, чтобы он сильно не убивался. Случались казусы и похлеще — если не терять голову, то все можно исправить.

Марины Викторовны на этаже не было. Видимо, Сергей спровадил буйную свидетельницу домой. Правильно, свою роль она уже отыграла, оставлять её дальше — нарываться на новый скандал. А всё-таки, чёрт побери, здорово Волгин опростоволосился! Акулов и не помнил, когда его напарник прежде допускал подобный ляп. За четыре месяца, что они отработали в связке, у Сергея, конечно, случались промашки, но назвать их заметными было нельзя. И раньше, сколько Акулов слышал, Волгин действовал исключительно грамотно, выверяя каждый свой шаг и подстилая соломку везде, где потенциально можно было упасть. Что ж его сегодня-то так подкосило? Споткнулся практически на ровном месте, упорол косяк, достойный выпускника школы милиции, а не опера с десятилетним стажем работы. А началось всё с того, что он связался с Тростинкиной…