— Есть способы?

— Есть. На днях мне презентовали набор шпионской спецтехники. Для проверки я зарядил прослушками неск… именно тот кабинет. Мне включить, или мы станем изображать девственников?

Предлагаемое Александром было незаконно, но эффективно. Как показалось Сергею, Акулов был готов отказаться — не от излишней щепетильности, а по причине нежелания иметь дело с Борисовым. Опережая напарника, Волгин согласился:

— Включай. Первый раз, что ли?

Борисов сел за письменный стол, достал из ящика небольшой приёмник с линейной шкалой:

— Прошлый век, но работает классно. Только, мужики, просьба: молчок. Никому ни полслова, о'кей? Прокуратуры и начальства я не боюсь, но ведь если узнают, то из других отделов налетят, будут упрашивать. Сколько раз такое бывало: одолжишь кому-нибудь, договоришься конкретно, а потом несколько месяцев выцарапываешь обратно. Я уже зарёкся посторонним давать! Кому надо — пожалуйста, приезжайте сюда со своими людьми и слушайте их, сколько влезет.

Ещё раз потерев руки, Борисов настроил приёмник. Слышимость действительно была превосходной.

Как быстро стало понятно, ничего существенного опера не пропустили.

Говорил адвокат:

— Что с бровью? Били?

— Чумовая тётка засветила.

— Следачка, что ли? Эта, в голубых джинсах?

— Не! Другая, старая такая, бухая. Забежала из коридора и врезала мне. По ноге ещё попала, вот сюда. Но там следов не осталось.

— Насчёт этого не переживай, следы мы найдём. Другие синяки есть?

— Откуда? Локоть только разбит, так это я упал неделю назад, когда из кабака возвращался.

— Отлично! Наше дело все написать, а менты пусть отмываются. Итак, Михаил, я тебя слушаю. Что произошло? По телефону я понял, что тебе шьют какое-то убийство?

— Каролину застрелили.

— Что?

— Каролину, говорю, ё…нули!

— Кто?

— А я почём знаю? Я дома сидел.

— Рассказывай по порядку.

— Нечего говорить. В школе их замочили, на репетиции. Каролину и Анжелу наповал, третья в больнице валяется. Менты пришли ко мне, сделали обыск. Обрез нашли, патроны, кинжал и анашу.

— Твои?

— Обрез мой.

— Откуда?

— Из дома привёз.

— Ну и дурак.

— Я его продать хотел…

— Дважды дурак. Продолжай. Патроны твои?

— Херня с ними полная. Толстые — мои, десять штук было, как сейчас помню. Но там ещё другие нашли, мелкие. Откуда?

— Могли подбросить?

— Не, я бы заметил. Они «траву» мне подсунули, в банке.

— Понятые это подтвердят?

— Соседи? Навряд ли. У меня с ними отношения ху…вые. Наоборот, они топить меня станут. Я эту толстуху с её недомерком столько раз строил, что она всё что угодно напишет, лишь бы мне насолить.

— Напрасно ты так себя вёл. Потенциальных понятых надо с самого начала к себе приручать. Трудно, что ли, лишний раз поздороваться или с Восьмым марта поздравить? Теперь расхлёбывай за тебя.

— Кабы помнил, где подстелил, туда бы и шмякнулся. Про «травку» я сразу сказал, что это Каролина заныкала. Мол, баловалась раньше.

— Толково. Как они это восприняли?

— Да как-то странно. Как будто не успели договориться. Один сует, а трое про это не знают. Больше патронами интересовались. Мелкие — те же самые, какими девчонок стреляли.

— Час от часу не легче…

Оперативники услышали скрип отодвигаемого стула и равномерные звуки шагов. Видимо, Мамаев стал прохаживаться по кабинету, разминая длинные ноги и обдумывая бедственное положение, в котором оказался клиент. На самом деле, как прекрасно понимали Акулов и Волгин, он давно оценил перспективы и знал, что Михаилу ничего по-настоящему серьёзное не угрожает, но профессия обязывала делать вид, что проблема значительна и с кондачка её не решить. Надо думать, много-много думать. Например, о том, что единственная кормилица Михаила погибла и отныне платить ему нечем.

Пауза затягивалась. Были слышны только шаги адвоката и бряцанье оков на запястье задержанного.

— Больно? — неожиданно спросил адвокат. — Жмёт?

— Да не, не очень.

— Попробуй затянуть туже, чтобы остались следы от «браслета». Мы это включим в нашу жалобу.

— Не получается.

— Жаль. Опытные, на фиксатор поставили!

Мамаев возобновил хождение.

В кабинете Борисова было значительно теплее, чем в других помещениях отделения, благодаря отопителю, включённому на полную мощность, и качественной заделке щелей оконного переплёта. Акулов сначала расстегнул куртку, а потом и вовсе её снял, положил на банкетку возле стены.

Как только он перестал шуршать курткой, послышался голос Мамаева:

— Результаты обыска я отобью. Можно не пачкать светлое имя Каролины Викентьевны и повесить все на хозяйку квартиры.

— На «винтаре» мои «пальцы», наверное, остались.

— Скверно. В таком случае ничего не попишешь, придётся Шажкову грузить. Тебя за это не привлекут. Ты мог видеть у неё оружие, даже трогать его, но доносить на свою сожительницу не обязан. Если у ментов на тебя ничего больше нет, через трое суток, максимум — десять, будешь свободен.

— Спасибо. Но меня одна тётка заметила.

— Кто такая?

— Та, которая рожу разбила. Чумовая. Я к школе ходил, а она там с собакой гуляла. Запомнила.

— А зачем ты около школы топтался? Таблицу умножения вспомнить хотел?

— Не, Принцессу проверял. Она ведь мне свистела, что они в другом месте репетируют. Я случайно узнал, решил посмотреть, чем они на самом деле занимаются.

— Ревновал, что ли?

— Было маленько. Чего, думаю, она из этого тайну делает?

— Может, не хотела тебя подругам показывать.

— Не такой уж я страшный…

— Когда тебя видели?

— В четверг вечером. И сегодня. Одна и та же сука, с ротвейлером. Он мне чуть задницу не разорвал, еле удалось ноги сделать.

— На твоём месте я бы не стал много думать об этом. Плохие мысли имеют обыкновение материализовываться.

— Значит, меня всё-таки посадят?

— Ходить вокруг школы в нашей стране не запрещено. Видел, как они репетируют? Посторонних никого не было?

— Никого, только бабы. Я вот что думаю… Принцессу мою стрелять было не за что, я уверен. Это у кого-то из других баб заморочки. Про Анжелику она говорила, что та до денег сама не своя.

— Я тоже, прямо скажем, не бессребреник… — Адвокат снова остановился, потом что-то лёгкое упало на пол, прокатилось, и он, видимо, поднял этот предмет, коротко выругавшись сдавленным голосом. — …Но не считаю это недостатком. Продолжай. Говоришь, жадная девка была?

— Очень. За доллар удавиться готова. Подрабатывала всеми способами, все мечтала разбогатеть. Любила взять в долг, а потом динамить с отдачей. Баксов триста — четыреста запросто замылить могла.

— Должников, как правило, не убивают. А что про вторую знаешь, которая живая осталась?

— Я думаю, как раз из-за неё всё и произошло. Она с бандитом жила. Кажется, его зовут Юрой. Каролина как-то сказала, что его уже несколько лет ищут.

— Менты?

— Я не уточнял. Может, и менты, а может, какая другая братва. Я — что? Я — ничего, мне чужие проблемы по барабану. Своей дуре только сказал, чтоб она поменьше с этой Викой общалась. Только Принцесса, по-моему, не послушалась. Она всегда говорила, что Анжелка, мол, жадная, а Виктория — девка хорошая. Домой её к нам приводила. Я так думаю, что мелкие патроны могут быть её. Спёрла у своего бандита и моей принесла, на сохранность отдана.

— На фига это надо?

— А кто знает? Я хоть стихи и пишу, но баб понимать не научился.

— Ну-ну…

Снова что-то упало на пол. Теперь звук был глухой, и упавший предмет не перекатывался.

— Мамай там что, Мишаню героином заправляет? — спросил Волгин, чтобы разрядить обстановку. Борисов заинтересованно слушал, как задержанный характеризует девчонок, Акулов хмурился и играл желваками, смотрел исподлобья, словно уже принял решение и примеривался, как сподручнее выкинуть Александра за дверь. — Сначала «баян» уронил, теперь — «чек» с наркотой.