Хенсон пожалел, что не умеет жонглировать словами так же легко, как цифрами. Как он может объяснить молодой девушке, что она вернула ему молодость и даже смысл жизни? Как ему убедить Ванду, что он любит ее?

Хенсон честно ответил:

– Это совсем другое. Вчера вечером я хотел... Это не было неожиданным чувством. Для меня это не вопрос тела. Если бы я не женился на Ольге, а встретил бы такую девушку, как ты, то, возможно, я не был бы тем, кем являюсь сегодня – начальником офиса с приличным окладом.

– А кем бы вы были, например?

– Я мечтал стать настоящим инженером.

– Взрывать горы, строить мосты через реки Мозамбика и прочее, о чем вы говорили сегодня днем?

– Вроде того.

– И вам хотелось бы, чтобы я готовила для вас завтрак и заботилась о маленьких детишках, которые бегали бы вокруг вас, много детишек, так?

– Думаю, это бы мне понравилось!

– А ваш сын?

– Он достаточно взрослый, чтобы вести самостоятельную жизнь.

– А жена?

– Ольга ко мне совершенно равнодушна, есть я или нет – ей все равно. Все, что ее интересует, – это ее дом, ее друзья, ее клуб и Джим. Я же только жилец в этом доме.

– Вы в этом уверены? Вы говорите мне все это не для того, чтобы только доставить удовольствие?

– Я говорю это совершенно серьезно. А ты?

Не спуская с него глаз, Ванда сказала:

– Я думала, что влюблена в вас, я долго так думала... А теперь я совершенно в этом уверена. Зачем же нам тогда оставаться здесь, как птицам в клетке? Не лучше ли нам убежать вместе?

– Все закончится тем, что нам придется сдаться на милость властям.

– Может, и так. Но это все же лучше, чем покорно ждать приближения катастрофы, – Ванда покоряла Хенсона своим юношеским оптимизмом. – К тому же мы можем и выиграть. Я очень много думала после того, как прочитала газеты.

Она сходила в ванную и вернулась с двумя маленькими пакетами.

– Я могу перекраситься. Вы сбреете усы и выкраситесь в брюнета, и мы будем выглядеть обычными пассажирами автобуса. Потом мы отправимся в Мексику, и нам даже не понадобятся паспорта. Кстати, я собиралась съездить в Мексику на каникулы к одной из подружек, с которой работаю. Там требуется только карточка туриста и ничего больше.

– А потом?

– Потом вы уйдете, – промурлыкала она, усаживаясь к нему на колени. – Но если вы предпочитаете остаться здесь и пройти через суд по обвинению в убийстве... Я буду говорить правду. Но... но поверят ли судьи?

Хенсон застыл, даже не лаская ее. Он был счастлив тем, что ощущает теплоту и нежность ее тела. Возможно, это неплохая мысль. Но с их средствами трудно будет уехать далеко от Чикаго.

Однако у него в сейфе находятся бумаги – удостоверение личности и паспорт, которыми Хенсон мог бы воспользоваться. Когда в Никарагуа умер Джим Бурдик, никто не пришел за его документами. Фигура Джима походила на его фигуру, и возраста они были одинакового, и у него тоже были черные волосы. Совершая небольшие переезды, с бумагами Бурдика они смогли бы добраться до Центральной Америки, а оттуда выехать в Южную или Северную Америку.

Хенсон отлично знал свое дело и за годы работы завязал много деловых знакомств, он знал, что многие с радостью возьмут его на службу, не задавая нескромных вопросов.

– О чем вы думаете? – поинтересовалась Ванда.

Хенсон закурил сигарету и поделился с нею своими мыслями.

– Да, это может получиться. В каком банке ваш счет?

– В Эксшанс-банке.

– Отлично! Давай сделаем так. Я поймаю тебя перед банком в девять десять. А потом мы сядем в первый же самолет на Мексику под именем мистера и миссис Бурдик.

– А у вас точно есть документы на это имя?

– Да, в сейфе конторы.

Ванда смачно расцеловала его.

– Я была уверена, что вы согласитесь. По крайней мере, мы проведем вместе хоть несколько месяцев.

– А может быть, и больше того, – заявил Хенсон, поглядывая на бутылку с черной краской. – А как этим пользуются? Мне надо немного покраситься.

– Вы просто проведете по волосам щеткой, смоченной в этой краске, вот и все.

Ванда встала и продемонстрировала, как это делается.

– Вот так. Будьте внимательны и, главным образом, смачивайте корни, но не слишком злоупотребляйте краской.

Хенсон взял краску и поднялся.

– Мне кажется, это довольно легкое дело. Я вернусь к себе, подкрашусь, соберу чемодан и уйду, пока не проснулась Ольга.

Ванда состроила гримаску огорчения.

– Я что-то не так сказал? – забеспокоился Хенсон.

– Ничего. Я, конечно, и одна справлюсь с кроватью, но, мне кажется... еще не поздно и...

– И что?

– Я бы очень хотела, чтобы вы помогли мне разложить кровать и составили компанию на час или два.

Ее слова бальзамом пролились на душу Хенсона. Как приятно узнать, что тебя желают!

Он помог Ванде разложить кровать, и последующие часы любви и экстаза заставили их позабыть обо всех планах на будущее.

Было около двух часов ночи, когда Хенсон покинул Ванду. Усевшись за руль автомобиля, он вновь почувствовал ту же легкость, что и накануне утром – на старой квартире девушки. Если и существовало на свете что-нибудь прекрасней разделенной любви, то Хенсон еще не встречал этого.

Он подумал, не пойти ли ему прямо в контору, но отказался от этой мысли по двум причинам. Во-первых, Ольга спала крепче всего под утро. Во-вторых, он обратит на себя гораздо меньше внимания, если придет в контору между шестью и семью часами утра – для того чтобы забрать деньги и документы. Сторож привык видеть Хенсона рано утром всякий раз, когда начинался новый большой проект. Уборщицы к тому времени уже покидали помещения. Мальчик у лифта был совершенно сонный. Если Хенсон надвинет шляпу на лоб, никто не заметит, что он сбрил усы и покрасился.

Он отъехал от тротуара. За ним последовала какая-то машина. На секунду он страшно испугался. Кто знает, может быть, этот лейтенант Эган рассказывал ему сказки? Полиции, вероятно, известно, что он провел часть ночи с Вандой. Если это так, то он пропал.

Он пересек центр и направился на восток. Машина, отъехавшая вместе с ним, шла за ним на некотором расстоянии. Но, въехав на автостраду, она прибавила скорость, обогнала его и скрылась из виду.

Хенсон снял шляпу и провел рукой по взмокшим волосам. Этот случай наглядно показал ему, какие шутки может сыграть с человеком воображение. Водитель той машины не был полицейским. Скорее всего, это был человек, возвращающийся после любовного свидания или карточной игры.

Хенсон ехал быстро, но старался не превышать дозволенную скорость. Если бы его задержали за нарушение правил движения в два часа утра, это дало бы лейтенанту Эгану и его людям ценные улики. Чтобы их с Вандой замысел удался, необходимо по возможности дольше сохранить в тайне их отсутствие на работе.

Если Ванда или он промедлят с отправлением, у них все же останется часа два преимущества перед полицией и пятьдесят шансов из ста, что они благополучно выберутся из этого дела.

Подъехав к дому, который стоил ему стольких лет жизни, Хенсон снял башмаки и прошел на первый этаж. Сквозь закрытую дверь Ольгиной спальни пробивался слабый свет, но в этом не было ничего удивительного – жена всегда спала, полуоткрыв дверь в свою комнату и оставив зажженный свет в их общей ванной. Она утверждала, что ненавидит просыпаться в темноте. Это была одна из ее маний.

Хенсон на цыпочках, не зажигая свет, прошел в свою комнату и стал шарить в шкафу в поисках саквояжа, которым пользовался в редких своих командировках. Найдя саквояж, он поставил его возле кровати и забил бельем и костюмами. Ванда потом все хорошенько уложит, ведь она обожает заботиться о нем.

При этой мысли сердце Хенсона учащенно забилось. Чем бы все это ни кончилось – игра стоила свеч.

Он прошел в ванную, которую делил вместе с Ольгой, и сбрил усы, затем взял краску и смочил волосы. Теперь он совершенно преобразился и стал похож на испанца, что вполне отвечало фотографии на бумагах Бурдика.