Итак, желая королю, моему государю, народу и стране никогда не знать тех страхов, которые мы здесь перенесли, а всем бунтовщикам подобного же успеха и надеясь, что вы благосклонно примете это неудачное исполнение вашего приказа сообщать обо всех делах, как частных, так и общественных, содержащее, однако, самые точные, известные об этом событии сведения, которые способен дать желающий, чтобы его считали аккуратным во всех отчетах, и готовый подтвердить это

Преданный Вам

Москва, 15 февраля 70/71

КОНЕЦ

ДИССЕРТАЦИЯ О ВОССТАНИИ С. РАЗИНА

Среди той группы западноевропейских источников XVII в. о восстании С. Разина, которые следует отнести к сочинениям о Разине, книга Иоганна Юстуса Марция занимает безусловно видное место. Своеобразие и значение этого труда состоит в том, что перед нами диссертация, т. е. ученый труд, созданный по правилам и канонам того времени. Такой факт говорит сам за себя. Сколь велик был резонанс восстания в Европе, если представитель ее образованного мира берется за написание диссертации о Разине и выносит ее на диспут 29 июня 1674 г., менее трех лет спустя после подавления Крестьянской войны! А несколько изданий книги в течение последней четверти XVII в. говорят о большом спросе на нее у читающей публики. Первое издание было осуществлено в Виттен-берге в 1674–1675 гг., в 1679 г. диссертация переиздается в Лейпциге, в 1683 г. — снова в Виттенберге, и, наконец, опять в Лейпциге в 1698 г.

Что касается автора работы, то таковым длительное время по недоразумению считали Конрада Шурцфлейша, поскольку оп первым значится на титульном листе книги. «Шурцфлейшева диспутация» — так назвал эту книгу еще Ф. И. Соймонов.[8] В первой обстоятельной работе по истории восстания С. Разина авторство данной книги приписано опять-таки Шурцфлейшу.[9] Вслед за А. Поповым это же утверждал и советский исследователь Б. Н. Тихомиров.[10] Однако еще ранее В. И. Веретенников путем правильной интерпретации заглавия книги и аналогичных заглавий других книг, приведенных им для сравнения, пришел к выводу, что автором этого сочинения правильнее считать Иоганна Юстуса Mapция. Суть дела состоит в том, что в заглавиях диссертаций, печатаемых в то время в Германии, обычно ставились два имени — председательствовавшего на диспуте (президента) и соискателя ученой степени (респондента). В данном случае председательствующим был К. Шурцфлейш, а соискателем, он же автор, — И. Марций.[11] На том же основании авторство И. Марция признают С. Коновалов[12] и И. В. Степанов.[13] До настоящего времени каких-либо сведений о И. Марции не имелось. И лишь разыскания, предпринятые А. К. Гавриловым в связи с работой над публикуемым в данном сборнике переводом сочинения Марция, дали о нем ряд биографических сведений, позволяющих точнее и глубже определить значение его труда как отклика современника на Крестьянскую войну 1667–1671 гг. (см. с. 25–30).

Труд Марция выходит за рамки только описания событий Крестьянской войны. Первые два параграфа его книги объясняют повод и задачу сочинения. С третьего параграфа и по девятый в краткой форме дается история русского народа и России, начиная с древнейшего времени и кончая событиями XVII в., непосредственно предшествующими возникновению движения С. Разина. В этой своей начальной части диссертация И. Марция является одним из самых ранних западноевропейских ученых сочинений по истории России.[14] В значительной части третьего параграфа на основе обильной литературы автор излагает взгляды западных авторов, ведущих происхождение русских непосредственно от древнейших племен Причерноморья — скифов, роксоланов, мосхов. (Тенденция связывать происхождение русских-московитов с близкими им по созвучию племенами, известными из свидетельств античных авторов, была широко распространена в Западной Европе с XV в.[15] При изложении истории с конца XV в. у И. Марция наблюдается попытка самостоятельного подхода к оценке событий и деятелей того времени. Говоря об особенностях труда И. Марция, отличающих его от ряда других сочинений или записок о России XVI–XVII вв., созданных преимущественно послами или членами посольств, побывавшими в России,[16] следует отметить обилие ссылок на литературу, которые или вовсе отсутствуют у других авторов, или наличествуют в минимальной мере. Ссылки на авторов и их сочинения (обычно в сокращенной форме) Марции включает в текст своего труда и дает их в ходе изложения. Им использованы 5 античных авторов и 71 автор средневековья и нового времени. Поскольку отдельные авторы привлекаются по нескольку раз, общее число ссылок доходит до 150. В отдельных случаях изложение принимает вид сплошной библиографической сводки (см. с. 53–55). Для читателя нашего времени эта сторона книги Марция представляет несомненный и даже первостепенный интерес — перед нами если не полная, то во всяком случае значительная библиография западноевропейской литературы того времени о России.

Отчасти с первых страниц, но особенно это заметно начиная с Ивана III, изложение носит сложный характер — автор нередко приводит по тем или иным вопросам внешних сношений и внутреннего состояния Русского государства различные литературные мнения, сталкивает их и только после этого выносит свое суждение, которое либо совпадает с одним из мнений, либо является самостоятельным. Так, касаясь вопроса о царском титуле и взаимоотношений русских царей с римскими папами, Марции резко критикует автора «Галльского Меркурия» за неточности и противопоставляет ему Габриеля Грамонда и отчасти Павла Иовия и Павла Пясецкого. Но тут же он ставит под сомнение некоторые утверждения Иовия и Пясецкого, ссылаясь на Герберштейна. Более того, Марции изобличает П. Иовия в противоречивой оценке взаимоотношений Василия III с папой и императором (с. 56). В итоге критического разбора литературы Марции приходит к правильному пониманию изменений в великокняжеском и царском титуле как выражения роста территории и могущества государства, персонифицированного в лице великого князя или царя. Вопрос о титуле, правильности его написания занимал одно из первостепенных мест во внешних сношениях России. Вот почему западные авторы, а вслед за ними и Марции уделяют большое внимание состоянию вопроса о титуле.

Другой пример. Марции решительно выделяет суждения об Иване Грозном французского историка Жака де Ту (Туана) и «Истории Московии», изданной Эльзевирами, противопоставляя их взглядам других авторов, видевших в Грозном только тирана. По мнению самого Марция, Иван Грозный «величием духа… оказался достоин своего державного назначения» (стр. 58).

В вопросе о самозванстве или подлинности пришельца из Польши, царя Дмитрия, автор также сталкивает ряд мнений западных авторов. И хотя в ходе рассуждений Марций сообщает, что свидетельство Петра Петрея из Упсалы убеждает в том, что Григорий Отрепьев был самозванцем, в конечном итоге он все же остается под влиянием точки зрения тех авторов, которые так и не преодолели сомнений в этом вопросе.

Разноречие о Лжедмитрии показывает, как запутан был вопрос о нем для современников и ближайших потомков.

Приведенных примеров достаточно, чтобы показать, что мы имеем дело с весьма любопытным для своего времени критическим разбором русской истории.

Взгляды самого автора, его подход к оценке событий — не что иное, как прагматизм. Это обстоятельство, разумеется, не исключает того, что местами в его ученом труде мы сталкиваемся с весьма реалистическим подходом к тем или иным явлениям русской истории. Касаясь, например, призвания семибоярщиной на русский престол польского королевича Владислава, автор замечает, что сразу стало очевидным, как «непрочен этот мир и неверно это подчинение», так как «ни природа, ни то, что считается еще сильнее — привычка, не могли приучить московитов к правлению и нравам поляков» (с. 60). Но когда тут же, следуя своему обыкновению, в примечаниях Марций дает обобщенное суждение о различии духовного уклада и нравов польского и русского народов как причине враждебности между ними, вовсе снимая со счетов сам факт интервенции и захват Польшей западных русских земель, нельзя не видеть лежащего в основе этого суждения подхода с позиций идеализма. Когда же Марций вновь касается фактов внешней или внутренней истории России, историк-прагматист одерживает в нем верх. Ставя под сомнение на основе вышеприведенной сентенции надежность Андрусовского перемирия, автор в конечном счете выражает полную уверенность в его прочности, видя гарантию этой прочности в общей для России и Польши турецкой опасности (с. 61). Можно указать и другое. Из сочинения Марция видно, сколь глубоки корни измышлений западной пропаганды об особом якобы характере русских, для которых строгость законов и наказаний является весьма благодетельным обстоятельством, ибо они, как пишет наш автор, «только портятся от мягкого и снисходительного обращения» (с. 72). У того же Марция находим противопоставление свободного положения донских казаков, которые подчиняются русскому царю «не по принуждению, а по своей воле», обладают правом выборности своих начальников, положению находящихся под властью польского короля днепровских казаков, которые (здесь Марций ссылается на П. Пясецкого) «подчиняются польским законам и юрисдикции» и не имеют самоуправления. Марций пишет, что можно только пожелать тем, «которые до сих пор находились под властью Королевства Польского», такого же свободного положения, какое имеют донские казаки. Ухудшение положения днепровских казаков пропольски настроенный Марций связывает с движением Б. Хмельницкого, к которому он настроен враждебно, и в особенности с последующей деятельностью Дорошенко, позволившей туркам обратить Украину «в оплот своего могущества, страшный для московитов и всего христианского мира не меньше, чем для поляков» (с. 64). Как видим, повествование Марция соткано местами из весьма противоречивых суждений, но именно рационалистические элементы этого ученого сочинения делают его весьма ценным для своего времени и не лишенным интереса и для читателя наших дней.

вернуться

8

Ф. И. Соймонов. Описание Каспийского моря. — Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах, 1763, октябрь, с. 321.

вернуться

9

А. Попов. История возмущения Стеньки Разина. М., 1857, с. 20.

вернуться

10

Б. Тихомиров. Источники по истории разинщины. — В кн.: Проблемы источниковедения, сб. I. М. — Л., 1933, с. 66.

вернуться

11

В. И. Веретенников. Об иностранных современных событию источниках для истории разинского восстания. — Научные записки научно-исследовательской кафедры истории европейской культуры. Харьков, 1927, т II, с. 174.

вернуться

12

S. Konovalov. Razin's Execution: Two Contemporary Documents. - Oxford Slavonic Papers, 1965, vol. XII, p. 94–95.

вернуться

13

И. В. Степанов. Крестьянская война в России в 1670–1671 гг. Восстание Степана Разина, т. I. Л., 1966, с. 86.

вернуться

14

Библиографию см. в тексте сочинения И. Марция.

вернуться

15

Такого рода концепция получила широкое хождение и в России в конце XVII–XVIII в. От скифов начинал русскую историю Андрей Лызлов. Эта концепция получила отражение в переписке Лейбница с Петром I, в сочинениях Г. Байера, позднее — Ломоносова и др. (С. А. Семенов-Зусер. Скифская проблема в отечественной науке. Харьков, 1947, с. 9 — 25).

вернуться

16

См., например: Я. Рейтенфельс. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. М., 1905, с. 17, 18, 34, 38 и др. — Сказание Рейтенфельса вышло в Падуе в 1680 г.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: