Мы вернулись в кухню и выпили еще.

- Нам нужны тысячи этих штук, - сказал Льюис, хватаясь руками за голову. - Не сидеть же мне здесь целыми сутками, рисуя их.

- Возможно, придется посидеть, - со злорадством сказал я.

- Но ведь должен быть другой выход.

- Почему бы не нарисовать целую кучу их, а потом не заготовить копии на мимеографе? - предложил я. - Копии можно посылать ему пачками.

Не хотелось мне говорить это, так как я уже увлекся мыслью, что засажу Льюиса куда-нибудь в уголок, и он будет приговорен к пожизненному заключению и рисованию одного и того же снова и снова.

- Может быть, что-нибудь из этого и получится, - сказал возмутительно обрадовавшийся Льюис. - И так просто...

- Скажите лучше - дельно, - отрезал я. - Если бы это было просто, вы бы сами придумали.

- Меня такие частности не интересуют.

- А надо бы!..

Мы успокоились только тогда, когда прикончили бутылку.

На следующий день мы купили мимеограф и Льюис нарисовал трафарет с двадцатью пятью приборами. Мы отпечатали сотню листов и положили их на стол.

Все вышло, как было задумано, и несколько часов мы занимались тем, что убирали со стола приборы, хлынувшие потоком.

По правде говоря, у нас из головы не шла мысль о том, что захочет получить Коммерсант в обмен на свои пылесосы. Но в ту минуту мы были взволнованы и совсем забыли, что это коммерческая сделка, а не дар.

На следующий день вернулись обратно все мимеографические листки, и на обороте каждого Коммерсант нарисовал по двадцать пять зебр-брелков. И тут мы оказались перед необходимостью срочно достать две с половиной тысячи этих дурацких зебр.

Я бросился в магазин, где был куплен браслет с таким брелком, но у них в запасе было всего штук двадцать. В магазине сказали, что, наверно, не смогут заказать еще одну партию. Производство, сказали, прекращено.

Название компании, которая выпускала их, было отштамповано на внутренней стороне браслета, и, едва добравшись до дому, я заказал междугородный разговор.

В конце концов я добрался до заведующего производством.

- Вы знаете браслеты, которые выпускаются у вас?

- Мы выпускаем миллионы браслетов. О каком вы говорите?

- О том, что с зеброй.

Он задумался на мгновение.

- Да, выпускали такой. Совсем недавно. Больше не выпускаем. В нашем деле...

- Мне нужно по меньшем мере две с половиной тысячи штук.

- Две с половиной тысячи браслетов?

- Нет, только зебр.

- Слушайте, вы не шутите?

- Не шучу, мистер, - сказал я. - Мне нужны зебры. Я заплачу за них.

- На складе нет ни одной.

- Вы могли бы их изготовить?

- Две с половиной тысячи не сможем. Слишком мало для специального заказа. Тысяч пятьдесят - это еще разговор.

- Ладно, - сказал я. - Сколько будет стоить пятьдесят тысяч?

Он назвал сумму, и мы немного поторговались, но я был не в состоянии долго торговаться. В конце концов мы сошлись на цене, которая, по-моему, была слишком высока, если учесть, что весь браслет с зеброй и прочими висюльками в розничной торговле стоил всего 39 центов.

- И не закрывайте заказа, - сказал я. - Может потребоваться новая партия зебр.

- Ладно, - сказал он. - Погодите... позвольте задать вопрос, а для чего вам пятьдесят тысяч зебр?

- Не позволю, - сказал я и повесил трубку.

Наверно, он подумал, что у меня шариков не хватает, но мне было наплевать на то, что он думает.

До прибытия пятидесяти тысяч зебр прошло десять дней, и покоя мне не было ни минуты. А потом, когда они прибыли, надо было найти помещение, потому что, к вашему сведению, пятьдесят тысяч зебр, даже если они брелки к браслетам, занимают много места.

Но прежде всего я взял две с половиной тысячи и послал их через стол.

За десять дней, прошедших со времени получения пылесосов, мы ничего не посылали, а Коммерсант ничем не выражал своего нетерпения. Я бы нисколько не удивился, если бы он, например, прислал нам своей эквивалент - бомбы, для того чтобы выразить свое разочарование по поводу медленной доставки заказанных им зебр. Мне часто приходило в голову: а что он думает по поводу задержки, не подозревает ли нас в том, кто мы его обманули?

Все это время я без конца курил и грыз ногти, а Льюис, как мне казалось, был озабочен не меньше моего, выискивая возможности сбыта пылесосов.

Когда я упомянул об этом, он смущенно посмотрел на меня.

- Видите ли, Джо, меня очень тревожит одна вещь.

- Нам теперь беспокоиться не о чем, - сказал я, - кроме сбыта пылесосов.

- Но ведь пыль должна же куда-нибудь деваться, - раздраженно проговорил он.

- Пыль?

- Да, пыль, которую собирают эти штуки. Помните, как исчезла целая куча цемента? И я хочу знать, куда она делась. В приборе цемент поместиться не мог. В него не войдет даже недельная залежь пыли из дома средних размеров. Куда все это девается - вот что меня тревожит.

- А мне все равно куда. Лишь бы девалась.

- Деляческий подход, - сказал он презрительно.

Узнав, что Льюис палец о палец не ударил, чтобы обеспечить сбыт, я взялся за это дело сам.

Но передо мной встали те же препятствия, что и при попытке наладить сбыт приборов, измеряющих эмоции.

Пылесос не был запатентован и не имел фабричной марки. На нем не было красивой таблички с именем фабриканта. И я ничего не мог сказать, когда меня спрашивали, как он работает.

Один оптовик согласился взять партию за такую мизерную цену, что я рассмеялся ему в лицо.

В тот вечер мы с Льюисом сидели за столом на кухне и пили пиво. Настроение у нас было не слишком лучезарное. Я предчувствовал тьму неприятностей со сбытом пылесосов. Льюис, по-видимому, все еще тревожился о том, куда девается пыль.

Он разобрал пылесос и узнал только одно: внутри действует какое-то слабое силовое поле... Слабое-то оно слабое, а все электрические вещи в лаборатории и все их чудесные измерительные приборы словно с ума посходили. Льюис сразу сообразил, к чему идет дело, и побыстрее захлопнул крышку пылесоса, так что все обошлось. Оказывается, кожух пылесоса экранировал силовое поле.

Пыль, по-видимому, вышвыривается в другое измерение, - сказал Льюис; своим видом он напомнил мне гончую, потерявшую след енота.