Некоторые уважают упертых. Целеустремленных, в смысле, готовых идти до конца, не отступающих. Я тоже. Только пока с ними не встречаюсь. После этого я их ненавижу. У меня нет дара убеждения. Мне проще кого-то убить, чем переспорить.
– Я ни в чем вас не обвиняю. Ведь пока никто не пострадал. Кроме вас. Если вы откажетесь уничтожить амулет, я буду вынуждена уничтожить его сама, а вы понесете наказание. И не за свои поступки перед Инквизицией Святой церкви. До вас доберется ваша жена. И не думаю, что она была очень рада снова очутиться в этом мире. В следующий раз Элика уничтожит не дом, а вас.
Он угрюмо молчал. Игры с призывом – это игры с огнем. Прежде сожгут себя дотла, гораздо раньше, чем согреются.
– Вы не знаете, о чем говорите. – отрезал он, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Может, и сам уже сомневался. Женушка наверняка ему угрожала. – Я ни в чем не признаюсь. Ничего не было!
Конечно, я знала, о чем говорила. Подобный амулет показывал мне Старейший, когда я еще была его ученицей. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с магией, это словно отбрасывает меня назад, в добрые старые времена.
– Хорошо, ничего не было. – покладисто согласилась я. – Инквизиция не предъявит вам никаких обвинений. Я оставляю амулет вам. Отпустите ее сейчас. Сами.
– Но как же я без нее… – пробормотал он.
– Вы сами лучше знаете, что с ним делать. – я разжала кулак.
Алей смотрел на мою ладонь, не отрываясь.
Камень был как живой, россыпь серебряных искр в медной оправе. Он был хрупким, как звезда, упавшая с неба, напоминание о том, что где-то далеко есть еще место, где спокойно и безопасно, и никто не пытается меня убить. Спорный вопрос, но я слишком привыкла так считать. Я усмехнулась и положила его на стол. Осторожно. Как собственную душу.
«…Мара – псевдопсихический сгусток человеческой энергии, очередной подвид привидения, но в отличие от типичного призрака, порожденного нежеланием покидать этот мир, которое довлеет над сущностью, мары – призваны, и часто против их воли. За счет магического воздействия обладают гораздо большей волей и являются наиболее опасным видом неупокоенных духов, так как стремятся отомстить вызвавшему.
Вызов мары является уголовно-наказуемым по статье «Порабощение воли другого существа»…»
«…СМАДО – Саллемская Магическая Академия Для Одаренных.
Основана почти два столетия назад и с тех пор успешно выпускает магов различных специальностей и возможностей. Поступить к нам может каждый, главное обладать магическим даром и достаточным прилежанием.
Специально оборудованные полигоны для тренировок, новейшие учебники и удобные классы для учащихся. Широкие возможности для тех, у кого не хватает времени, открытая запись на посещения вечерних лекций и дополнительных занятий по выходным.
Обучение на платной основе, его проводят опытные профессора и магистры боевой, белой, темной, иллюзорной, лечебной, предсказательной и природной магии. Есть королевская аккредитация. На вступительные испытания принимаются все желающие.
Дни открытых дверей в последнюю субботу каждого месяца. Приходите и вы захотите здесь остаться!…»
Любовь зла
В таверне было шумно и полно народу. Все столы оказались заняты, поэтому я порадовалась, что пришла сюда заранее. Очередное дело было завершено, и я наконец могла отдохнуть. Вампир, сидящий напротив, поднял голову и посмотрел на меня с интересом.
– Ты улыбаешься.
– Я? Наверно представила, что наконец-то воткнула в тебя кол.
Он хмыкнул, и невидимый ветер рассыпал пряди его темных волос. Это у нас такие шуточки. Князя Ладислава я встретила полгода назад в одном уютном и совсем неправильном склепе. Как сейчас помню, что долго стояла и тупо пялилась на дорогие ковры, современные чудеса магических технологий и вообще недурственную обстановочку (точнее совсем не вампирскую) когда из темноты вышел он. До сих пор дрожь пробирает. Мы инквизиторы ощущаем нечисть, чувствуем ее за несколько десятков метров, а тут ничего. Совсем ничего.
Я опять поворачиваюсь к нему. Ладислав наблюдает за странствующим бардом и ухмыляется, чуть приоткрывая острые белые клыки. А я не чувствую, что он вампир. Силен.
Хотя, конечно, я это поняла в тот же вечер. Староста деревни узнав, что я торчу у них наездом, пришел ко мне с жалобой на вконец обнаглевшего упыря. Девок портит, в таверну как ни зайдешь, он вечно там. И глазищи то, глазищи вечно пялит, как есть хорошего не задумал. Ну и послал меня избавительницу в склеп ненавистного вурдалака.
До сих пор помню холод собственного ножа у моей шеи и его издевательскую ухмылку. Силен. Я даже не заметила, как он сдвинулся с места.
– Староста нажаловался? – светским тоном осведомился он. Я нарочито зевнула, чувствуя, как царапает кожу острие и лениво подумала: «Ну, наконец-то отпуск».
Но отпуска не случилось. Вампир одним грациозным движением усадил меня в кресло, торжественно возвратив мне кинжал, достал откуда-то бутылку коллекционного вина и предложил выпить за знакомство. Терять кроме трезвости было нечего, и я согласилась.
С тех пор мы изредка встречались то на дороге, то в пригородных трактирах. Вампир любовью к оседлости не отличался. Что ему надо от меня, я так и не поняла, наверно очередное развлечение бессмертного. Инквизитор, который так и не попытается его убить. Потому что не по клыкам… тьфу, не по зубам дельце, а я слишком практичная чтобы тратить свое время на заранее провальные дела.
Много раз я проходилась по пути его следования, но ни пропавших, ни жертв не обнаруживалось, разве только слабость и головокружение у некоторых девиц. Ладислав предпочитал надкусывать, но не выпивать до конца.
– От тебя пахнет кровью, лисенок, – задумчиво говорит он, лаская в изящных пальцах бокал.
– Не называй меня лисенком, – огрызаюсь я, сквозь одежду поправляя повязку на руке.
– Тогда я буду называть тебя рыженькой, – хмыкает вампир. – Кто на этот раз?
Иссиня черная прядь падает ему на лицо, закрывая глаза, но я чувствую, что он рассматривает меня с напряженным интересом.
– Оборотень. Здоровый как лошадь.
Ладислав ощутимо расслабляется, убирает непослушные волосы за ухо. В его мерцающих зеленым радужках отражается улыбка.
– Укусил? Не боишься тоже начать выть по ночам?
– Ты же знаешь, у нас иммунитет. Вампиром бы я тоже не стала.
– Смотря кто укусит, смотря кто укусит, – невпопад отвечает он.
В таверне было душно, глаза закрывались, тягуче ныла новая рваная рана. Радует, что хоть шрама не останется. У меня их никогда не остается. Вампир напротив, намеренно игнорируя зазывное подмигивание первых красавиц на селе, пялится только на меня, заставляя их кидать в мою сторону неприязненные взгляды.
Посмотреть на него, так все вампиры прирожденные аристократы. Это у них в крови. Ха. Но основная масса тех, кого я мочу (точнее протыкаю, сжигаю, освящаю, расчленяю и замуровываю) это облезлые оборванцы с безумной жаждой крови в глазах. Живут иногда в такой помойке, что бывает я готова на все, что угодно, даже сохранить им жизнь, лишь бы не заходить внутрь.
– Сколько тебе лет, Ладислав?
Сколько раз мы встречались, столько раз я и задавала ему этот вопрос.
– Столько не живут, – вяло отмахивается он.
– Может хоть скажешь, сколько столетий? Можешь даже просто показать на пальцах, я не против.
На его месте я бы уже давно показала, правда не возраст, а просто один вытянутый средний. Но он не шевелится, наверно, когда ты бессмертный ты учишься быть терпеливым.
Солнце слепило глаза. Я, предпочитающая работать по ночам, щурилась с непривычки и с трудом удерживалась от ругани. Реагирую, как нежить, с досадой подумала я, может и вправду скоро начну выть на луну.