Слушая ее, Эш с грустью подумал, что она не может знать о том, каково быть беспризорником, видеть презрение в глазах счастливчиков, имеющих дом и семью. Она легко и беззаботно скользит по жизни, словно воздушные облака, плывущие в небе, – такие далекие от земли.

– Как будто я., .

–... одна из девочек мисс Хэтти? – закончил за нее Эш и этим подлил масла в огонь.

Элизабет гневно сверкнула глазами.

– Я очень сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог принять меня за одну из девочек мисс Хэтти, мистер! – полная достоинства парировала девушка.

Эша разозлил ответ, которым она так четко провела грань между собой и им. Он почувствовал к себе такое же пренебрежение, с каким смотрели на него проходившие по улице прекрасные леди. Они не бросались, конечно, на другую сторону улицы, чтобы не столкнуться с ним, но, проходя мимо, придерживали юбки, словно боялись испачкаться.

Его называли метисом и полукровкой только за то, что вырастил его индеец. Он пробовал переубедить людей в своем происхождении, а потом махнул на это рукой. Со временем к нему стали относиться с опаской, а значит, с какой-то долей уважения.

Эш демонстративно оглядел девушку с ног до головы, как бы прикидывая, насколько хорош товар, и за какую цену его можно продать, – на самом деле он знал каждую родинку на лице Элизабет, а волнующие изгибы стройного тела часто рисовал в своем воображении.

– Вы правы, – заговорил он, наконец, – Хэтти посоветовала бы вам сначала слегка округлиться и только потом выпустила бы к клиентам: она заботится о репутации своего заведения.

Рот раскрылся у девушки против ее воли.

– Как вы смеете говорить, что я недостаточно хороша собой, чтобы работать у мисс Хэтти! – о смысле своих слов она даже не задумалась.

– Успокойтесь, леди Бет, не стоит так горячиться, – голос Эша звучал не без сарказма. – Я и не знал, что вам хочется быть одной из девочек мисс Хэтти. Я поговорю, – она возьмет вас. Объясню ей, что вы хотите взять несколько уроков, чтобы научиться вести себя, как настоящая женщина.

Во всем облике Элизабет чувствовалось напряжение, как у кошки, готовой кинуться на своего обидчика. Однако голос, был тих, и Эш едва разбирал слова в грохоте проезжавших по булыжной мостовой экипажей. Элизабет не хотела, чтобы ее слышали проходившие мимо люди.

– Мистер, женщины существуют не только для того, чтобы удовлетворять низменные желания таких дикарей, как вы.

Эш пожал плечами, хотя слова больно задели его самолюбие.

– Вы хотите сказать, что настоящие джентльмены никогда не посещают такие заведения, как у мисс Хэтти? – спросил он.

– Я не так наивна, как вам кажется, – вспылила девушка. – И прекрасно знаю, что джентльмены не могут пройти равнодушно мимо мест, подобных заведениям вашей мисс Хэтти.

– Но их вы за это не называете дикарями.

– Разница заключается в том, – ответила Элизабет, – что джентльмен никогда не станет сравнивать леди с женщиной легкого поведения.

Легкий ветерок играл светло-зелеными перьями и темно-зелеными бархатными лентами на красивой шляпке. Изящная вещица стоила, должно быть, больше, чем Эш зарабатывал за месяц. А маленькая гордячка, на очаровательной головке которой красовалась шляпка, была воспитана, как принцесса.

В своей жизни она не видела грязи. Не испытывала жуткого голода, когда за кусок хлеба готов продать душу дьяволу. Никогда не жила на улице и не зарывалась в мусор, чтобы как-то согреться. Она никогда не просыпалась от тупой боли в ноге, которую точили крысы. Элизабет Баррингтон не знала унижения.

Эш с трудом перевел дыхание, отгоняя горькие воспоминания.

– Но работать у Хэтти не так уж и легко, – с иронией заметил он.

Элизабет с достоинством вскинула подбородок.

– Есть много других способов зарабатывать деньги, надо только поискать, – ответила она.

– Что вы говорите? – Эш посмотрел на прелестное личико и едва удержался от того, чтобы не схватить ее и целовать, пока с губ не пропадет высокомерная усмешка. Проклятье! Он должен держаться от этой заносчивой девчонки подальше, а не думать, как поскорее залезть к ней под юбку.

– Что ж, я с удовольствием послушаю человека, который больше меня знает, как можно заработать на жизнь, – продолжил он.

В лице девушки уже не было той уверенности, однако голос не утратил твердой, как сталь, решимости:

– Уверяю вас, мистер, я нашла бы себе другое занятие, а не работу в борделе.

– Возможно, – отозвался Эш. – Но могло бы случиться и так, что после многочисленных и неудачных попыток найти работу в ресторанах, лавках или еще в каком-нибудь месте, вы оказались бы на улице – голодная, без гроша в кармане и без крыши над головой.

Эш помнил, как мальчику, которого считали метисом, никто не хотел давать работу. Никого не беспокоило, – жив он или умер. Кроме одной проститутки, которая по себе знала, что значит быть голодной и бездомной. Она не бросила на улице худого оборванного маленького мальчишку, который готов был день и ночь работать только за хлеб и кров.

– И, может быть, тогда бы вы не судили людей за их занятия, которые дают им возможность как-то свести концы с концами, – закончил Эш.

Элизабет нахмурилась.

– Вы говорите так, словно осуждаете, что я никогда бы не стала работать в борделе, – растерянно сказала она.

Эш пожал плечами и поспешно отвел взгляд, чтобы она не успела прочесть в нем то, что он так старательно скрывает. Он не хотел, чтобы Элизабет догадалась, каким идиотом, чувствовал себя, когда неизвестно зачем убеждал, что и она в определенных обстоятельствах могла бы стать проституткой. Он пытался за всей этой словесной шелухой скрыть свое простое и естественное желание – спустить ее с небес на землю и превратить в женщину... легкого поведения. Легкого – только с одним мужчиной, а точнее – только с ним.

Эш задумчиво смотрел на манекен, выставленный в витрине салона Мэнсфилда. Это была женщина, одетая в красивое розовое, с черной отделкой, платье. Отгороженная от мира, она холодно смотрела через стекло неподвижными голубыми глазами. Сейчас Элизабет была очень похожа на манекен: такая же холодная, далекая от жизни, от него, Эша. Ему нестерпимо захотелось взять камень и со всего размаху швырнуть в стекло.

– Я должен зайти в одно место по делу, – прервал Эш затянувшееся молчание. – Думаю, вы сами найдете дорогу к дому Рэдклиффа.

Хотелось немного отдохнуть от маленькой, но чрезвычайно волнующей его леди.

Когда Эш повернулся, чтобы уйти, на руку легла ладонь Элизабет. Он сердито взглянул на изящную кисть в белой лайковой перчатке, ярким контрастом смотревшуюся на черном сукне пиджака.

– Мистер Макгрегор, джентльмен не бросит леди на полпути к дому, не проводив ее, – слова Элизабет прозвучали как приказ.

Эш сжал кулаки.

– Насколько мне известно, на днях вы без особого труда доехали до дома от Хэтти, – напомнил он.

Элизабет с досадой отреагировала:

– Чтобы сделать из вас джентльмена, потребуются титанические усилия.

– Послушайте, леди, я вам не...

– Мистер Макгрегор, – перебила Элизабет, – вы согласились на беспрекословное сотрудничество.

«Похоже, я заключил сделку с дьяволом», – подумал Эш и тяжело вздохнул. Но отступать поздно: слишком многое поставлено на карту.

– Хорошо. Я провожу вас до дома Рэдклиффа, – согласился он. – А потом отправлюсь по своим делам.

Но эти слова не обрадовали ее. Она взглянула на свои маленькие золотые часики, приколотые к лифу платья.

– Марлоу будет ждать нас к пяти часам к чаю, – напомнила Элизабет. – Вы справитесь со своим делом за час?

– Думаю, что да, – ответил Эш.

– В таком случае проводите меня до ближайшей книжной лавки, а сами отправляйтесь по своим делам. Закончив их, зайдете в лавку за мной, и мы успеем вовремя приехать к чаю. – Девушка улыбалась, очень довольная своим планом.

– Неужели все леди так любят командовать, как вы? – насмешливо спросил Эш.

– Нет. Только те, кто имеет дело с мужчинами, которые советуют им бежать со всех ног в ближайший бордель, и наниматься там на работу, – не удержалась, чтобы не съязвить Элизабет.