Их стараниями в центре стола появилось круглое отверстие футов шести в диаметре. Рядом образовались мелкие отверстия и щели. Все принесенные свертки исчезли в соответствующих отверстиях, и Дез прикоснулся к пульту управления.

Жемчужно-серая палата Совета начала погружается во мрак. Тьма стала непроглядной.

В тот же миг над серединой стола разгорелась миниатюрная сценка. Лишь изредка набегавшая рябь, да незначительные блики, оставляемые движущимися на экране людьми, напоминали, что это только проекция, запись произошедшего.

Тут были крохотные фигурки простолюдинов в домотканном грубом тряпье, священников в алых рясах, малюсенькие лошадки, повозки, товары. Все это занимало довольно большую часть Великой площади, без окружающих ее архитектурных строений. Но сейчас вместо Великого Бога над ней склонились Верховные священнослужители.

Из маленьких отверстий поднимались прямые лучи света — желтые, зеленые, голубые, фиолетовые. Они служили индикаторами нервно-эмоциональных реакций толпы. Зал наполнился гудением и возгласами лилипутов, цоканьем копытцев, скрипом деревянных колес.

Сцена на Великой Площади воспроизводила сама себя.

Дьякон Дез потянулся к солидографу и небрежно ткнул пальцем, указывая на две крошечные фигурки в алых рясах.

— Джарльз и Чуман, — объяснил он. — Через несколько минут мы воспроизведем их голоса в полную силу.

Довольный Гонифаций откинулся на спинку сидения. Он всматривался в лица первосвященников, которые, словно призрачно освещенные маски, казались повисшими в безграничной тьме. Он перевел взгляд на солидограф, где уже разворачивалась картина первого обвинения в колдовстве. Фиолетовая полоска, демонстрирующая непокорство и другие, подобные этим эмоции, внезапно качнулась и побледнела.

Он бросил случайный взгляд на лицо молодой колдуньи и чуть было не кинулся вперед, чтобы схватить ее, но сумел сдержать себя и лишь только немного наклонился к столу, как будто хотел поближе рассмотреть изображение.

Не может быть!

Это лицо было холоднее и совершеннее самой искусной камеи, обрамленное кукольными темными кудрями.

Но это было не то лицо, которое запечатлелось в его памяти, правда, очень похожее, если не принимать во внимание что прошли годы. Джерил! Та самая Джерил! Однако Чуман называл ее Шарлсон Нория.

Вдруг, как в сказке, скрипнула наглухо закрытая в прошлое дверь и чуть приоткрылась, властно растягивая пружины, сдерживающие ее.

Он посмотрел через стол на карикатурное лицо Деза, желтевшее во тьме, и перехватил его пронзительный недобрый взгляд. Дез попятился в темноту. Гонифаций медленно поднялся с кресла. Потом и вовсе отошел от стола. Почувствовав присутствие Деза, он схватил его костлявую руку и прошептал в самое ухо:

— Женщина, которую собирался арестовать Чуман, Шарлсон Нория. Найди ее. Забери у ее Чумана, если она уже у него. Во что бы то ни стало. И пусть она будет моей тайной узницей. Но об этом — молчок.

Поразмыслив, Гонифаций прибавил:

— Имей в виду, ты не должен причинять ей вреда, пока я не встречусь с ней сам.

Дьякон криво усмехнулся в ответ.

На мгновение брату Чуману показалось, что из глубины мостовой; вынырнула бесформенная тень и направилась к нему. Он судорожно отпрянул и его спящий нимб прочертил яркий полукруг. Еще мгновение назад такой неприступный и важный, священник наскочил на сопровождающего, чуть не сбив его с ног.

— Я поскользнулся, — робко промямлил он, — Должно быть, какой-то неряшливый прислужник выплеснул жирные отбросы.

Второй жрец не ответил. В глубине души Чуман надеялся, что на следующем углу они повернут вправо. Этот путь немного длиннее, но зато нет надобности проходить мимо дома с привидениями. К счастью для него, сопровождающий повернул сам, не дожидаясь просьбы.

«На самом-то деле, в доме нет никаких призраков, — уговаривал себя брат Чуман. — Все это полнейшая чепуха. Мерзкие выдумки из Золотого Века». Он вспомнил, что на исповеди прихожане рассказывали такие жуткие и неприятные истории, что мороз продирал по коже.

«И почему только в городе эти чертовы улицы идут криво, а не прямо, и зачем эта экономия на освещении?» — сокрушался про себя Чуман. Как будто кто-то, кроме него, был повинен в его страхах.

Город будто вымер. Ни одного человека не встретилось им на пути, ни один фонарь не разбавил своим светом густую темень, ни единого звука не слышалось из окон. «Конечно, порядок — закон для Иерархии», — вспомнил он неохотно.

И все-таки должен быть закон, регламентирующий подобные случаи. Например, «Закон о готовности жителей прийти на помощь священнику в любое время суток» или «Закон о зажигании огней при появлении жрецов».

Нимб не давал достаточно света, чтобы определить, верный ли они избрали путь. Два блуждающих огонька над их головами подскакивали на ямах и ухабах причудливо петляющих улиц Мегатеополиса. Далеко позади светился Главный храм. Чуману он казался теплым очагом, от которого его незаслуженно вышвырнули на холод. И почему именно его заставили выполнять такую работу? Он ведь просто безобидный служитель и зла никому не делал. Хотел жить спокойно и сыто, иметь приличный запас вещей и продуктов, да спать на мягкой постели. Тепло подушек, например, он ощущал почти физически, А еще мечтал рассматривать любимые солидографические книги с картинками и уж конечно иметь постоянную возможность для получения удовольствий с Падшей сестрой.

Чей жестокий замысел заставил его позабыть обо всем этом? Может быть все из-за того, что он оказался в паре с Джарльзом? Вот вам и молчун! Не будь он в паре с Джарльзом, не втянули бы его и в таинственный заговор, в котором он ни черта не смыслил, и который, казалось, был задуман только для того, чтобы его, брата Чумана, ввергнуть в мир беспокойства и опасности. А ведь жизнь могла быть прекрасной, если бы все желали того же, что и он.

Не окажись он таким простофилей и не укажи на особые метки Гонифацию, все было бы в порядке. Но не сообщи он — они обнаружили бы сами.. и наказали его.

Колдовские знаки!

Чуман задрожал, вспомнив колдовские метки на коже этой своенравной девки. Неужели простолюдинка может быть столь бесстыжа и упряма? Почему не захотела быть нежной и послушной?

Колдовские знаки!

Как бы хотелось ему забыть о них. Еще во времена своей учебы он успел прочесть книгу о Средневековье эпохи Ранней цивилизации и о примитивной магии. В ту пору колдовские знаки находились на груди у ведьмы, в том месте, где кормился ее «близкий дружок». «Близкий дружок» был ее младшим помощником, которого посылал ей Демон Зла — Сатана. Впрочем, и тогда, и сейчас это остается досужими россказнями.

Но если это так, то почему Гонифаций назвал девушку ведьмой, услышав о метках? И зачем послал Чумана арестовать ее? В действительности, маленький священник и не желал знать ответ. Он не хотел быть жрецом Третьего круга, а хотел, чтобы они оставили его в покое. О, если бы они поняли это!

Напарник толчком локтя вернул Чумана к действительности. Он указал на темный прямоугольник, выделявшийся на фоне оштукатуренной стены, сложенной из булыжника неправильной форм.

Они прибыли.

Чуман с силой постучал в наспех сколоченную дверь. Он не боялся повредить руки, так как они были защищены алыми перчатками.

— Именем Великого Бога и Иерархии приказываю: откройте!

— Дверь не заперта. Открой сам, — ответил мягкий, спокойный и чуть ироничный голос.

Чуман насторожился. Какая наглость! Но, в конце концов, они пришли арестовать девушку, а не учить простолюдинов хорошим манерам.

Он поднажал на щеколду и распахнул дверь. Бледный огонь слабыми и неравномерными отблесками освещал комнату. Пепельные завитки дыма, вылетая из камина, неторопливо извивались под потолком, исчезая в узком отверстии для воздуха. Напарник Чумана закашлялся.

Перед камином стоял огромный ткацкий станок с двигающимся челноком. На нем изготовлялась темная ворсистая ткань. От беспрерывного, по-змеиному шипящего ритма станка священнику стало не по себе. Он колебался.