Двое террористов нырнули в ближайший переулок, перейдя на неуклюжий, неровный бег, сопровождаемый стонами Азиля, вырывавшимися сквозь стиснутые зубы раненного. Они были уверены, что сидящие в машине люди не успели их заметить. К несчастью, их заметили. Патрульная полицейская машина остановилась, перекрыв вход в переулок. Хлопнула дверца, и из автомобиля выскочили люди в голубой форме. Раздалось громкое повелительное «Arretez!», после чего загремели выстрелы.

Пули звонко зацокали по стенам и булыжной мостовой; одна из них рикошетом ударила в ногу Юсифа, засев в мясистой части икры. Теперь оба страдали от огнестрельных ран, и силы у обоих стремительно убывали. Тем не менее они бежали вперед, задыхаясь, но ни на секунду не останавливаясь. Юсиф плакал от отчаянья, хромая позади своего товарища: его нога онемела и подворачивалась, когда ему случалось наступать на нее, однако сильной боли он пока еще не чувствовал.

Наконец впереди показался выход из узкого переулка. Они выбежали на широкую улицу, но тут же повернули обратно, заметив еще одного мужчину в голубой форме, бегущего к ним. Вдоль тротуаров медленно двигались несколько легковых машин; увидев знаки, которые подавали им кричащие «gendarmes», шоферы тут же остановили автомобили, блокировав выход из переулка. Убегая обратно в сумрак узкой кривой улочки, Азиль и Юсиф мысленно проклинали себя за свою глупость. Они знали, что им не избежать сурового нагоняя от начальства. Старшие накажут их за необдуманные поступки и за риск, которому они подвергли не только себя, но и всю организацию. Хватая воздух раскрытыми ртами, тяжело дыша, двое друзей тихонько молили Аллаха о том, чтобы он простер над ними свои крылья и дал им невредимыми ускользнуть из западни, в которую они попали.

Еще раз свернув за угол, они споткнулись о тела трех бездомных бродяг, скорчившихся на мостовой, старающихся теснее прижаться друг к дружке и к вентиляционным отдушинам парижской подземки — теплый воздух, поднимавшийся из этих отверстий, согревал лежащих на холодной земле оборванных, грязных людей, устроившихся здесь на ночлег. Азиль упал, сильно ударившись головой о тротуар, и не смог подняться, оглушенный этим ударом. Нищие, недовольные тем, что их так неласково потревожили какие-то подозрительные личности, в буквальном смысле слова свалившиеся прямо им на головы, спихнули двоих приятелей в водосточный желоб рядом с тротуаром. Приподняв голову и оглядевшись, Юсиф ужаснулся, увидев рядом с собой безжизненно распростертое тело своего товарища. Их преследователи бежали за ними по пятам — топот бегущих ног, громкие голоса, яркие огни прожекторов и вой сирен были уже где-то совсем рядом. Юсиф, шатаясь, поднялся на ноги и поднял своего оглушенного приятеля, понуждая его бежать дальше.

Они ринулись в темный переулок, открывшийся напротив того места, где они споткнулись о тела бездомных; пробежав вперед несколько сотен шагов, они почувствовали тяжелый смрад, исходивший от маленькой подземной речушки, превращенной в канализационный сток. Зловоние усиливалось от духоты, царящей в тесном пространстве узкого переулка. Откуда-то сверху доносились печальные, протяжные звуки саксофона, наигрывающего блюз — очевидно, музыканта не тревожила суматоха, царившая внизу. Груды кухонных отбросов, нагроможденные у задних дверей небольших ресторанов, издавали резкий неприятный запах. Скорее, Азиль, скорее, Юсиф! Но куда бежать? Огромный ночной Париж был для них чужим и враждебным; они заблудились, кружа по темным узким переулкам, и никак не могли найти дорогу домой. Теперь рана в простреленной ноге Юсифа ныла острой, колючей, дергающей болью, и вся нога горела, словно в огне. Голова у Азиля, оглушенного падением, все еще кружилась; перед глазами то и дело плыл отвратительный, болезненный туман, и поэтому он решил положиться на своего любовника — Юсиф найдет дорогу, выведет его из этого ужасного места.

Прочь, через широкую улицу, в следующий переулок — этот, по крайней мере, был не таким узким и зловонным, как предыдущий. Пересекая проезжую часть, на которой даже в столь поздний час не замирало движение, они заметили небольшой внутренний двор с другой стороны тесной вереницы домов. Из переулка должен быть проход в этот двор. Они метнулись вперед, словно загнанные животные, вкладывая в отчаянный рывок свои последние силы. За спиной уже отчетливо слышались голоса и звуки шагов «gendarme». Оба приятеля находились на грани обморока от боли и усталости; едва ли сейчас они отчетливо сознавали, где находятся и куда бегут. Ворвавшись во внутренний двор, они почувствовали, что силы окончательно покидают их. «Акху шармута!» Тупик! Из внутреннего двора не было другого выхода!

Они оказались в ловушке. Милостивый Аллах, сжалься над своими верными воинами «джихада»!

Громкие слова команд снаружи, у входа во двор. Скрип автомобильных шин — машины остановились, перекрыв выход, отняв у Юсифа последнюю надежду на спасение. Звук открываемых дверей машин.

Но Азиль упрямо показывал пальцем куда-то во тьму впереди себя. Юсиф так и не понял, как удалось его полуослепшему после неудачного падения на тротуар товарищу разглядеть крошечную, почти незаметную щель там, где два здания плотно примыкали друг к дружке. Темная расселина была настолько узкой, что казалось, единая монолитная стена лопнула по шву, образовав этот тесный проход, куда едва-едва могли протиснуться два человека. «Ятамаджад изм аль раб!» Путь указан!

Шатаясь, они побрели через двор к спасительной щели. Этот путь показался им бесконечно длинным, как дорога грешника в аду. Свет, падавший из окон домов во внутренний двор, был похож на лучи скользящих прожекторов, обшаривающих окрестности в поисках притаившегося врага. Скрывшись, наконец, в темной узкой щели меж двумя глухими стенами домов, они двинулись вперед. Пространства меж домами едва хватало, чтобы из последних сил, спотыкаясь, неуклюже ковылять к выходу с другой стороны внутреннего двора, крепко держась за руки.

Впереди мелькнул тусклый свет. Приглядевшись, они увидели, что подошли к краю лестницы — крутые каменные ступеньки вели вниз. Где-то неподалеку горел неяркий уличный фонарь, освещая узкий проход между домами и нижний край лестницы.

Позади, во дворе, из которого им только что удалось уйти, послышались голоса. Мешкать было нельзя. Они начали спускаться. Но тут раненную ногу Юсифа пронзила острая боль, и, оступившись, цепляясь за руку Азиля, он с негромким криком и упал ничком на крутые ступени. Его обессиливший любовник не смог удержать равновесие, и через какое-то краткое мгновение оба араба, кувыркаясь, катились вниз; неровные края разрушенных временем ступенек обдирали кожу, больно ударяли по ребрам, в то время как они скатывались со ступенек вниз.

Они лежали у подножия лестницы, всхлипывая и громко стеная. У них не было сил пошевелиться, и желание жить, и вера в свою счастливую звезду уже почти оставили их.

До выхода оставалось всего несколько шагов. Но это расстояние казалось огромным истерзанным, обессилевшим людям.

Сверху донесся звук шагов, эхом отражающийся от стен. Полиция сурово накажет их за убийство «gendarme» из их бригады. А если полицейские узнают, что именно они были виновниками сегодняшнего взрыва на Северном вокзале, что они убили полицейского, пытавшегося задержать их на месте происшествия? Что тогда? Трепет пробежал по телам двух друзей — они одновременно подумали о наказании, которое должны понести за свои преступления. Инстинктивно потянувшись друг к другу, соединив руки в крепком пожатии, два любящих друг друга человека лежали на земле, слабо освещенной уличным фонарем, ожидая новых капризов всемогущей судьбы, трепеща от боли и страха.

Тень упала на их лица, и они с трудом повернули головы к выходу из узкой щели между домами. В неверном, дрожащем свете фонаря они разглядели тусклый блеск гладкой черной поверхности. Огромный автомобиль двигался медленно и почти бесшумно. Они подумали, что машина проедет мимо, но она плавно остановилась, и ее задняя дверца оказалась прямо напротив узкого прохода, в котором неподвижно лежали двое истерзанных, окровавленных людей.