Холлоран знал, что память у старика достаточно острая, чтобы не пропустить ни одной детали в разговоре, который велся в этом кабинете. Подобный ход был хитрым трюком Плановика, часто помогавшим ему вытянуть из будущих клиентов нужную информацию, которую они неохотно сообщали посторонним.

— Мастер по части разведки — не слишком подходящее для него название; а что касается чародея — тут вы, пожалуй, правы, — сэр Виктор переглянулся со своим заместителем и даже не подавил короткий, сухой смешок, вырвавшийся у него. Холлоран снова заметил, что девушка, Кора, пристально смотрит на него.

— Господа, — произнес сэр Виктор уже вполне серьезным тоном, — вам пора встретиться c — как вы обычно их называете? Объектами? — так вот, вам пора встретиться с вашим «объектом». Думаю, после этого все станет ясно. По крайней мере, случай для этого вам представится.

С этими словами он встал и указал рукой на дверь, ведущую из его офиса. Матер и Холлоран тоже поднялись со своих стульев; оба сгорали от любопытства.

Он очень устал. Ему нужно было незаметно выбраться из Ирландии, не спеша продвигаясь на юг, к Вексфорду, а там нанять лодку до Ньюпорта в Уэльсе. Чтобы не привлекать к себе особого внимания, он шел до Вексфорда пешком, глубокой ночью. Море должно было быть бурным, но это беспокоило Холлорана меньше всего. На сердце у него лежал камень, а силы подходили к концу.

Он ненавидел терять людей. Всякий раз, когда случалось такое, он был подавлен, мрачен и зол. Переговоры об освобождении заложника растянулись на несколько недель, в течение которых Холлоран использовал весь арсенал ловких стратегических приемов, которым он научился за те годы, пока имел дело с террористами: когда следует изображать крутого парня, а когда нужно уступить; как увильнуть от прямого ответа; как притвориться растерянным и наивным простачком, клюнувшим на приманку бандитов. И при этом выгадать время и вытянуть у противника как можно больше информации. Главной целью, конечно, всегда было спасение жизни клиента, возвращение его целым и невредимым, насколько это возможно; захват группы его (или ее) похитителей играл при этом второстепенную роль. Если обстоятельства складывались не в его пользу, необходимо было провести дело так, чтобы похитителям не удалось наложить лапу на выкуп за заложника, так как в противном случае преступники становились менее уступчивыми и более жестоко обращались со своими новыми жертвами, не щадя жизней пленников. Естественно, что финансовый вопрос волновал и ту организацию или частное лицо, которое платило выкуп.

В отличие от обычных преступников (если таковые вообще существовали), террористы были весьма ловкими и изворотливыми, но в то же время их поведение оставалось непредсказуемым и сложным; почти всегда они оказывались невротиками по складу своей психики. Это, пожалуй, и являлось причиной частых вспышек жестокости, а иногда и прямого садизма, насилия и издевательств над пленниками; тем не менее, иногда с ними удавалось договориться, и они выпускали жертву из своих рук живой и невредимой. Однако добровольцы из ИРА такими не были. Вне всякого сомнения, им были присущи те же черты, что и остальным террористам, — жестокость, непредсказуемость, и еще целый ряд других, столь же неприятных качеств, но при этом они могли оставаться трезвыми и расчетливыми, а следовательно, еще более опасными. Их привычки напоминали закон волчьей стаи: они знали, что им не доверяют, и сами не доверяли никому. Это были бессовестные и безжалостные хладнокровные убийцы.

Вот почему Холлорана так часто выбирали для контакта с ними.

Новое задание, связанное с «Магмой», вызвало у него недоумение: не то чтобы он очень удивился, когда ему поручили вести это дело — он всегда лучше работал один, без напарников, когда ему приходилось полагаться только на самого себя, — он ломал голову над более конкретной загадкой: почему Корпорация допускает только одного защитника для работы внутри самой организации. При такой огромной сумме страховки вокруг «объекта» должна была бы находиться целая армия, не считая четырех персональных телохранителей. Неужели «Магме» было настолько важно сохранить выполняемую «объектом» функцию в строжайшей тайне?.. По-видимому, так.

Они вошли в другой лифт, расположенный рядом с дверью, ведущей в другую комнату президентского офиса, чтобы подняться на двадцать третий этаж. Квинн-Риц покинул их возле лифта, сославшись на важное совещание, на котором ему обязательно нужно было присутствовать.

— Всего-навсего две кнопки, — заметил Матер, глядя на панель, размещенную возле дверей в кабине лифта.

— Этот лифт предназначен для личного пользования и ходит только между девятнадцатым и двадцать третьим этажами, — объяснил сэр Виктор. — Очень немногие сотрудники имеют право пользоваться им.

— А что на верхних этажах — двадцать четвертом и двадцать пятом?

— Жилые помещения и машинные залы. Вся техника располагается наверху, под самой крышей.

Сколько может стоить фешенебельная квартира на самом верху небоскреба, в центре лондонского Сити? И кому она может принадлежать? Президенту? Или «объекту», если он действительно столь ценный сотрудник Корпорации? Холлоран молча размышлял. У него возникало множество подобных вопросов, но он не решался задать их вслух.

Блестящие темные стены кабины лифта отражали фигуры пассажиров, и эти тусклые отражения, словно привидения, двигались в мягком свете лампы, льющемся с потолка. Здесь царил полумрак, так что Матеру и Холлорану было гораздо легче представить себе, что они спускаются в какую-то глубокую шахту, чем то, что они поднимаются на самый верх громадного здания, почти в заоблачную высь.

Лифт плавно остановился, и двери раскрылись. Перед ними был коридор, столь же мрачный и слабо освещенный, как кабина лифта.

Атлетически сложенный мужчина возник перед самыми дверьми — он стоял в коридоре возле стены, скрестив руки на груди, словно дожидался, когда же они, наконец, доберутся до двадцать четвертого этажа. Заметив президента, он вытянулся, как по команде «смирно», не сводя глаз с сэра Виктора и его спутников. — Он готов принять нас? — спросил сэр Виктор, первым выходя из лифта, хотя по всем правилам вежливости полагалось пропустить вперед девушку и гостей «Магмы».

Тяжеловес у стены наклонил голову: — Он ждет. — В его тоне чувствовалось подобострастие, а легкий акцент выдавал в нем американца.

По его высокому росту и плотному сложению, а также по тому, насколько неловко сидел на нем деловой костюм, Матеру и Холлорану можно было легко догадаться, что перед ними один из личных телохранителей «объекта». У него были длинные волосы, связанные «конским хвостом» сзади; в сочетании со строгим стилем одежды эта прическа выглядела крайне нелепо. Охранник окинул посетителей угрюмым взглядом. Сперва Холлоран решил, что щеки этого здорового, крепкого парня покрыты очень ярким румянцем, но подойдя поближе, он разглядел, что на самом деле его лицо сплошь исчерчено густой сеткой тонких красных рубцов. Без лишних слов телохранитель пошел вперед по коридору, твердо держа дистанцию, так что между ним и его спутниками все время оставалось не менее шести шагов. Голые, темные стены тянулись по обеим сторонам коридора; задев одну из них кончиками пальцев, Холлоран почувствовал, что они обтянуты грубой, шероховатой материей, на ощупь напоминавшей мешковину. В коридоре было очень холодно, а мрак все сгущался по мере того как они продвигались вперед; казалось, конца не будет этому холодному, жуткому коридору.

Повернув направо, они увидели впереди тяжелую двойную дверь. Ее поверхность была такой же гладкой, как стенки кабины лифта, из которого они только что вышли; На минуту Холлорану показалось, что это не их собственные отражения двигаются в зеркальном глянце двери, а толпа привидений приближается к ним. Когда охранник, наклонившись, протянул руки вперед, чтобы нажать на ручку двери, очевидно, имевшей какой-то особый секрет, на блестящей поверхности двери появилось его цветное отражение, похожее на призрак или на сказочного великана, вот-вот готового схватить свою жертву, чтобы утащить ее в мрачное подземелье. Обе створки двери вдруг распахнулись, и телохранитель сделал шаг в сторону, чтобы пропустить своих спутников вперед.