Он ухмыляется, с весельем качая головой. Я смотрю прямо на него через объектив, но не вижу, как он приближается. В одну секунду я делаю снимок, а в следующую, камера оказывается у него в руках, а я на спине.

— Так-то лучше, — говорит он грубо. Бросает её в сторону, разводит мои ноги, перекидывая их через плечо, и опускается грудью на кровать. У меня всего секунда, чтобы осознать всё происходящее, а затем его язык врывается в меня. Он обхватывает меня руками за бёдра, дергая ближе к своему лицу. Он втягивает ртом одну половую губу, посасывая и облизывая, потом слегка перемещает голову и делает то же самое с другой, повторяя этот процесс несколько раз. Ощущения невероятные. Это мучительно. Я хочу большего. Хочу, чтобы он остановился. Хочу, чтобы он делал это вечно.

Когда я думаю, что больше не выдержу и секунды, он передвигается и проводит языком по клитору. Он обводит его, затем двигается ниже и толкается языком внутрь меня. Я кричу, хватаясь за его волосы обеими руками. Я не могу решить — хочу ли оттолкнуть его прочь или крепко обвить ногами шею. Он так хорош в этом. Доставлять удовольствие таким невыносимым способом. Я ненавижу это. Я люблю это.

Дженсен скользит языком вверх и смыкает губы на клиторе, нежно покусывая, но затем покусывания усиливаются. Я кричу наполовину от боли, наполовину от наслаждения. Пытаюсь отклониться, но его хватка крепкая, надежная, ногти его пальцев впиваются в мою кожу. Мне нравится, как он делает мне больно. Мне нравится, как он доставляет мне удовольствие. Это лучшее сочетание, которое я когда-либо испытывала.

Он добавляет к языку палец, нежно надавливая им, щёлкая, но затем его действия становятся жёстче. Скользит вниз, продолжая посасывать клитор, и погружается в меня точно так же, как делал языком ранее. На этот раз только наслаждение. Его движения нежные, но настойчивые, создающие идеальный темп. Это опьяняет. Я парю. Толкаюсь вниз к его прикосновению, откинув голову на подушку и закусив зубами губу, пальцы болят от того, как сильно я держу его за волосы. Я кричу, долго и громко, пока волны эйфории проходят через меня.

Я пытаюсь восстановить дыхание, когда он забирается на меня сверху, прижимаясь блестящими губами к моим. Он целует меня так глубоко, будто пытается обладать мной, заявляя на меня свои права.

9

Дженсен

Я толкаюсь в её влажность, нуждаясь чувствовать её плоть своей. Это не то, что я обычно делаю, и мы не остаёмся вот так. Мне просто нужно почувствовать её. Она такая мокрая, такая теплая, такая манящая. Я идеально помещаюсь внутри неё, полностью погрузившись.

Холланд воплощает всё, на что я надеялся. Она вздыхает, и я ловлю вздох, накрывая её рот своим и жестко целуя. Мы поглощаем друг друга языками, ощущая смесь наших вкусов, которую я буду жаждать остаток своей долбанной жизни.

Я начинаю двигаться, медленно кружа бёдрами и проникая ещё глубже. Она стонет, отрывая свой рот от моего. Она скользит руками вниз по моей спине и сжимает зад, призывая двигаться быстрее. Резкая боль от её ногтей ощущается так чертовски хорошо, что я почти сдаюсь. Почти.

Это моё шоу. Я здесь ведущий.

Я выхожу из неё и отталкиваюсь от кровати, собираясь что-то сделать с её блуждающими руками. Она наблюдает за мной, её губы приоткрыты в удивлении, и на красивом лице явно отражается замешательство, когда я открываю верхний ящик тумбочки. Достаю презерватив и захлопываю ящик, открывая следующий. Тот, где я держу мои любимые игрушки. Те, что я использовал только с женщинами, у которых есть опыт в связывании. До сегодняшнего дня. До Холланд.

Скольжу пальцами по верёвкам, различающимся по толщине, цвету, длине и материалу. Мне очень нравятся впечатления, которые остаются после плетёной веревки… Также нравится шелковистость синтетической… И жёсткость натуральной… Я смотрю на неё, ждущую в моей постели, её взгляд скользит по содержимому ящика. Здесь также есть всё, для игры с огненными волосами.

Сделав выбор, я беру тонкую пеньковую верёвку и проверяю её на прочность руками. Она хороша. Грубое плетение будет красиво смотреться, крепко удерживая.

— Сядь, — резко говорю я, забираясь на кровать.

Холланд не задаёт вопросов. Она садится, предлагая мне свои запястья. Такая чертовски готовая. Мой член пульсирует, умоляя снова скользнуть в неё. Я опускаю её руки вниз на колени, складываю верёвку пополам и сажусь перед ней. Запускаю руки в её волосы, собирая их в конский хвост. Прохладные, мягкие пряди ощущаются в руках, словно сатин. Контраст между ярким оттенком волос и молочной кожей гипнотизирует. Это её вторая лучшая черта. Её волосы. Которыми я скоро её привяжу.

— Дай мне верёвку.

Её руки дрожат, от не знания, что я собираюсь с ней делать, но она поднимает её и отдаёт мне. Конец трётся о мою эрекцию, и я близок к тому, чтобы потерять самообладание, как гребаный подросток, который впервые дрочит.

Я плотно сжимаю веки и делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться. Вот почему она должна быть связана. Она имеет сейчас надо мной лишком много власти, а это недопустимо.

Дважды оборачиваю верёвку вокруг её волос и завязываю высоко на голове, оставляя затылок и плечи полностью открытыми.

Потрясающе.

Но я не закончил. Складываю оставшиеся волосы пополам, снова связываю их и продеваю через середину верёвку. Протягиваю конец верёвки через центральный узел и крепко затягиваю, завершая связывание. Крепко связанные волосы оттягивают голову Холланд назад, и она взвизгивает от удивления.

Обычно, я обматываю конец верёвки вокруг своей руки и контролирую все движения, награждая мою партнершу наслаждением или болью, как мне захочется. Вместо этого, я кладу руки ей на грудь и направляя её к изголовью, привязывая конец к поручню. В таком положении, до тех пор, пока она не двигается, верёвка не натягивается. Но если она попытается сменить позу, даже немного, узел завяжется крепче, дергая за волосы.

Я сажусь на ноги, восхищаясь своей работой, а затем наклоняюсь вперёд и захватываю её губы, посасывая и вылизывая путь ко рту. Холланд стонет от предвкушения, что отдаётся вибрацией в горле. Я откланяюсь назад, и не переставая меня разочаровывать, она пытается следовать за мной. Узел делает то, что от него требуется, и туго натягивается, сдерживая её движения. Она морщит тонкие тёмно-рыжие брови от боли и втягивает воздух через зубы.

Пришло время поиграть.

Я сдвигаюсь вниз, обхватываю губами сосок, и то нежно, то жёстко, то снова нежно сосу его. Переключаюсь на другую затвердевшую вершинку и повторяю процесс. Услышав её стон, возвращаюсь обратно и наблюдаю, как она жаждет большего, нуждается в большем, зная, что она ничего не может с этим поделать. Она поднимает руки вверх, пытаясь освободить себя, и я ухмыляюсь. Она не знает, что именно нужно делать, и это только ухудшает её положение.

Она именно там, где я хочу её. По моей милости.

— Пожалуйста, — произносит она, её голос хриплый и надломленный.

Боже, я люблю, когда они умоляют.

Я раскатываю презерватив, ощущая на себе всё это время обжигающий взгляд Холланд. Когда всё на месте, я тяну её за ноги, сдвигая вперед достаточно, чтобы можно было протолкнуться в неё. Естественно, узел на её волосах затягивается, но она не сопротивляется. Она хнычет, потом стонет и, наконец, издает звук, похожий на мурлыканье котёнка. Это самый горячий звук, который я слышал за всю свою жизнь. И выражение её лица — сочетание дискомфорта, страсти и удовлетворения, когда я быстро и жёстко вбиваюсь в неё — навсегда отпечатывается в моём мозгу.

Я сдвигаю бёдра и толкаюсь ещё глубже. Втягиваю сосок в рот и слегка прикусываю его, нежно кружа большим пальцем по её клитору, тем самым компенсируя натяжение волос, пока толкаюсь в неё. Удовольствие и боль. Два противоположных конца спектра, которые следуют друг за другом.