– Кажется, мы не знакомы... – негромко бросила она в мою сторону с вежливой улыбкой, и я уловил в ее голосе слабый американский акцент.

Дэвид поспешил меня представить.

– Мистер Корд, мама. Он был с папой, когда...

Ее лицо хранило невозмутимое спокойствие.

– О... вы... как мило, что вы пришли сюда. – Ей даже удалось изобразить что-то вроде удовлетворения.

– Это я пригласил мистера Корда, мама, – твердо сказал Дэвид, не позволяя мне принять скрытый упрек на свой счет.

Миссис Фенвик кивнула, не отрывая от меня взгляда.

– Очень хорошо, милый. Надеюсь, вы придете в поместье. Уверена, Вилли вас подвезет... – Она оглянулась через плечо – и рядом тотчас появился Уинслоу.

– Вилли, дорогой, вы с мистером Кордом знакомы?

Вилли ответил утвердительно и уставился на меня, как на новосела зоопарка, обладающего совершенно недопустимыми для юных зрителей манерами.

Миссис Фенвик еще раз улыбнулась мне и ушла. Покосившись на меня, Дэвид последовал за ней.

Толпа в черном постепенно нас обтекала, устремляясь к выходу. Вилли достал золотой портсигар, предложил сигарету мне и закурил сам.

– Надеюсь, на святой земле это не запрещено. Я вижу, вы знакомы с Дэвидом.

– Да.

Он хотел было спросить, как мы познакомились, но передумал.

– Славный парнишка. Какое все же несчастье... Вы, видимо, просто ничего не могли сделать?

– Только надолго застрять в следственной тюрьме Арраса.

– Понимаю, хорошего мало. Как вы считаете, полиция найдет убийцу?

– Только если кто-нибудь расскажет, что там произошло.

Мы шли к воротам.

– Но ведь это не имеет отношения к нашему отделу, правда? – задумчиво спросил Вилли.

– Я совершенно уверен, что это имеет к вашему страховому отделу самое непосредственное отношение.

Он покосился на меня.

– Значит Мартин вам сказал об этом перед тем, как...

– Нет, косвенно признал Макби уже потом.

– В самом деле?

– Да, он мне угрожал и даже послал своих парней поговорить со мной, как следует, и обыскать квартиру. Для меня это равноценно признанию вины.

Вилли снова задумался. Конечно, я сгустил краски. Он не казался мне надежным союзником, но чтобы вырвать информацию у такого типа, как Макби, будешь рад любому.

Он молчал, погрузившись в размышления, пока мы не дошли до автостоянки, потом махнул рукой.

– Вон там моя колымага. Конечно, в нем не очень развернешься, но...

Колымага оказалась длинным черным с хромом довоенным "мерседесом" с огромным капотом, сверкающими выхлопными трубами, массивными фарами, двойным рожком клаксона – и крошечной кабиной, примостившейся где-то сзади и видимо едва не позабытой конструкторами. Хотя "мерседес" явно был моим ровесником, выглядел он гораздо лучше и, похоже, находился в отличном состоянии.

– Конечно, он не слишком подходит для подобных случаев, – извинился Вилли, но у меня пока единственный черный автомобиль.

Я забрался за ним следом в кабину, он нажал на какие-то кнопки, мотор – как и следовало ожидать – с первого же раза взревел и мерно зарокотал. Мы медленно объехали площадь и свернули на дорогу, ведущую к вершине холма. Но прибавить ходу не удалось, – мы тут же угодили в длинную вереницу дорогих лимузинов, которые медленно ползли наверх, поворачивали направо и въезжали в ворота усадьбы.

Дом представлял собой огромное прямоугольное сооружение в викторианском стиле. Его окружали живописные лужайки по склонам холма, клумбы с кустами роз и невысокие подстриженные живые изгороди. Уинслоу поставил машину на посыпанной гравием подъездной аллею – двор был уже заставлен – затем мы обошли с ним вокруг дома, поднялись по широким каменным ступеням и вошли внутрь.

Истинные любители крепких напитков к тому времени уже опустошили первые бокалы и шум голосов заметно нарастал. Я перехватил Гарри Хендерсона, катившего тележку с подносом, взял себе виски, потом отошел в сторонку и осмотрелся. В одном конце огромного зала горел камин, в другом уходила наверх широкая лестница. На стенах несколько чуть выцветших картин – похоже, подлинники. Мебели немного, но все – хорошие старинные вещи. Здесь чувствовался совершенно иной вкус, чем в квартире на Сент-Джонс-Вуд. Кроме того, одна лишь меблировка такого дома должна была потребовать совсем иных расходов, чем указанные в налоговых декларациях Фенвика. Интересно, на что намекал Оскар, когда речь зашла о поместье?

Где-то рядом раздался мужской голос:

– Ну что же, очень даже миленькая вдова.

– Думаю, недолго ей оставаться в этом качестве, – заметил еще кто-то.

– Кто знает... Впрочем, я и сам не прочь бы попытать счастья.

– Нехорошо так говорить сегодня, когда мы распиваем тут джин нашего бедного Мартина.

– Не Мартина, а ее джин, дружище.

Когда голоса слились с общим шумом, я прошел в соседнюю комнату. Там тоже было мало мебели и чувствовался простор, несмотря на стоявший посередине внушительных размеров концертный рояль. Картина на стене, судя по всему, принадлежала кисти Тернера.

Ко мне подошел Дэвид, держа в руках большой поднос с напитками, и я постарался его разгрузить.

– Могли бы мы поговорить, сэр?

– Конечно. Я буду поблизости, пока ты не освободишься.

Он поспешил дальше, а я прихватил несколько аппетитных бутербродов с подноса, который держала экономка, продолжал неторопливую прогулку. Поскольку Макби нигде не попадался на глаза, я решил, что тот уже отправился в Лондон возделывать свой финансовый огород. Вскоре я заметил Вилли, дрейфующего в мою сторону, словно одинокое облако на небосклоне.

Взгляд его уперся в меня.

– Послушайте, да с вами, кажется, произошел несчастный случай.

Надо же – заметил! А ведь мы с ним встречаемся сегодня только третий раз. Нет, в Англии вы можете на улице истечь кровью, пока кто-нибудь из прохожих не решит, что он достаточно вас знает, чтобы вызвать скорую помощь.

– Ничего страшного. – Хватит с него страшных историй. – Скажите, Фенвик был хорошим страховщиком?

– Великолепным, самым лучшим. Мы с ним были словно в тихой гавани, а без него начался отлив, и мы садимся на мель. Он вообще здорово разбирался в судоходстве. А большинство наших не отличит штурвал от брашпиля.

– Ваши страховщики? Черт, как же они тогда занимаются страхованием судов?

– Ну, все дело в опыте, статистике кораблекрушений и аварий. Ведь чтобы застраховать чью-то жизнь, вам не потребуется знать анатомию, верно?

Он сдержанно усмехнулся; на таком лице трудно представить широкую открытую улыбку – она наверняка кого-нибудь перепугает.

– Особенно активно Мартин работал с норвежскими судоходными компаниями. Он сделал наш отдел лидером по Норвегии.

– Лидером?

– Вы знаете, что это означает? Лидер традиционно первым устанавливает страховые ставки. Какой-то страховщик видит, как вокруг готового к спуску норвежского судна вьются брокеры. Тогда он выясняет, имеет ли к этому отношение Фенвик. Если имеет, значит ставка установлена верно, понимаете? Есть отделы – лидеры в страховании танкеров, морских буровых установок или буксировок... И большинство предпочитает следовать за лидером, понятно?

Я кивнул.

– Похоже, вы сами неплохо разбираетесь в судоходстве.

– Это был наш семейный бизнес. Нас вытеснили из него в пятидесятых, и теперь вместо того, чтобы плавать на своих собственных судах, приходится возиться с бумажками.

Вилли улыбнулся, я тоже. Возможно, его вежливая, но отсутствующая мина – не притворство, а средство что-то скрыть? Но что? Может быть, прекрасное самообладание?

– Ну и как при Фенвике шли у вас дела?

– Вы задаете множество вопросов, вам не кажется? – Несмотря на такие слова, Вилли оставался весьма любезным.

– Наверное, все дело в чувстве вины. Хочу побольше узнать о Фенвике после того, что случилось... – я подсунул ему своеобразную приманку.

– Не нужно быть к себе таким суровым, приятель. – Он понизил голос. – Вы сделали все, что могли...