Там были алебастровые вазы, такие тонкие, что казались прозрачными, черно-красная поливочная посуда, такая яркая, словно только что из рук гончара.

Большинство изделий были из Китая, а на остальных лежала печать китайского влияния. Тут же была коллекция статуэток, подобных той, что она рассматривала в доме Драммонда.

– У Джека есть одна такая, – заметила она. – Он сказал мне, что это греко-буддистский стиль.

– Это правда. Как вы, вероятно, знаете, Александр Великий завоевал Индию. Удивительно, что греческая культура проникала через все границы, в том числе и в Индию, а они в своей литературе даже не упоминают его имени.

Она протянула руку и дотронулась до тонкого прекрасного кувшина для вина, который, судя по сетке паутинных линий на его поверхности, был искусно склеен кусочек к кусочку из многих осколков.

– А где это нашли?

– В погребальном кургане южнее столицы, на берегу реки. Таких мест много. Вам надо бы посмотреть некоторые из них, пока вы здесь. Есть и руины буддистского монастыря, неподалеку от миссии. Просто дух захватывает, особенно при лунном свете. Очень рекомендую.

Чанг галантно улыбнулся, и Джанет заколебалась, но ее выручило появление в комнате Хамида.

– Так вот вы где!

– А я думала, что вы играете на бильярде, – удивилась она.

– Мы менялись и играли на выбытие. Джек и Шер Дил оказались слишком сильными игроками для меня.

– Мистер Чанг показывал мне ханскую коллекцию. А я и не думала, что китайцы имели здесь такое влияние в древние времена.

– И понятно почему, – ответил он. – Этот проклятый Богом край зависел от них экономически даже в те далекие дни.

Чанг посмотрел на часы.

– Уже поздно. Я на самом деле думаю, что мне пора. Оставляю мисс Тейт на ваше попечение, майор.

Он быстро вышел, а она повернулась к Хамиду со вздохом:

– А мне и на самом деле жаль его. Мы тут стояли и говорили о блеске китайской истории, а ему нельзя даже считать себя частью этой страны. Это просто ужасно, быть изгнанным со своей родины.

– Трагедия двадцатого века, – изрек Хамид. – Он нравится вам?

– Трудно сказать. Он может быть приятным, но я чувствую, что он как-то смотрит на меня... вы понимаете?

– Блестяще. А как насчет Шер Дила?

– Он просто чудо. Так изумительно корректен, так...

Она заколебалась, и Хамид фыркнул.

– Так: похож на англичанина? Имперский налет еще очень силен. В свое время в Сандхерсте он был рыцарем чести. И до самого сорок пятого года был полковником индийской армии.

– Ну а что потом стряслось?

– Много лет Индия стремилась проводить политику мира. Неру считал, что такой нейтралитет будет всеми уважаться. Многие люди, такие, как Шер Дил, не были согласны с ним и прямо заявляли об этом. И когда начали сокращать армию, им пришлось уйти первыми.

– И так Шер Дил попал сюда?

– Да, командовать армией хана из семидесяти пяти солдат, большинство из них наняты в Индии. Местным жителям не очень-то идет форма. – Он рассмеялся. – Но такая ночь, как эта, создана для любви и радости и больше ни для чего. Я хочу показать вам красоты этого сада.

– Что уже сделал мистер Чанг.

– У меня это получается куда лучше.

Они вышли из комнаты, где была коллекция, прошли террасу и задержались на верху пологой лестницы, потому что Хамид остановился, чтобы закурить сигару.

Луна скрылась за густой сетью кипарисовых ветвей, ночной воздух был напоен запахом цветов, слышался плеск воды, стекающей в бассейн для рыбок среди деревьев. Они спускались по пологой лестнице, она шла, опершись на его руку.

– Это время здесь называют Час Голубя. – Хамид взмахнул рукой. – Время, когда возлюбленные открывают друг другу свои сердца.

Они подошли к фонтану посередине сада, Джанет присела на низкий борт, опустила руку в воду, и тут где-то рядом в ночи сладко запела птичка.

– Просто сад Эдема среди пустыни. Как хану это удается?

– Целая армия садовников, тщательная обработка земли и стены, которые защищают от ветра, вот и весь секрет. – Хамид глубоко вздохнул. – И что самое обидное, все это может исчезнуть в одну ночь. Зима здесь наступает внезапно, как обухом по голове.

Девушка задумчиво смотрела на освещенную луной поверхность воды, наблюдая, как рыбка пытается нежно схватить ее за палец.

– Джек рассказал мне, что произошло в Корее.

Хамид взял ее за подбородок и спросил:

– Он вам нравится, я угадал?

– Очень. Я никогда не встречала никого, похожего на него. Он необычный человек, сильный и резкий, и в то же время самый мягкий и добрый из всех, кого я когда-либо знала.

– Вылитый я, – грустно вздохнул Хамид. – А что вы еще хотели бы о нем знать?

– Мы заезжали сегодня к нему домой. Там была девушка. Фамия, по-моему, он так ее называл.

– Дочь его домоправительницы.

Джанет явно колебалась, а потом все-таки решилась спросить:

– Она его любовница?

– Ну и что из этого. – Хамид тихо засмеялся и взял ее за руки. – Он же взрослый мужчина, Джанет. И было бы странно, если ему время от времени не требовалась женщина, разве не так?

И тут же она в гневе крепко сжала его руку. Хамид нежно дотронулся до ее правой щеки.

– Бедная вы девочка! Индия часто оборачивается грубой стороной. Что вы так волнуетесь?

– Мне кажется, что я люблю его, вы и сами видите, – прошептала Джанет. – Все очень просто.

– Это никогда не бывает так просто, – печально сказал он и помог ей подняться. – Думаю, нам лучше было бы вернуться, пока не поздно.

– Скажите только еще вот что, – остановила его девушка. – Он на самом деле так огорчен своей корейской историей, как это иногда кажется?

Хамид покачал головой.

– Вовсе нет. Он слишком умен, чтобы винить себя за неизбежную случайность войны, но очень любит военный флот. Это для него самая большая потеря.

– И во что же он верит сейчас?

– Да ни во что. По крайней мере, так он сам говорит и поэтому играет со смертью за большие деньги, чтобы обеспечить себе будущее, – со вздохом ответил Хамид. – Но он изменяет своим принципам, когда видит страдания людей, такие, как, например, в Ладахе во время китайского вторжения.

– А вы любите его, правда?

– Я ценю настоящую дружбу, – просто ответил он. – А Джек Драммонд доказывал мне ее много раз.

Они в молчании прошли назад по саду. Как только они поднялись по лестнице, Драммонд вышел из дверей.

– Так вот вы где! Отец Керриган собирается уезжать. Он не любит надолго оставлять мальчика. Я отвезу вас на джипе.

– А я принесу ваше пальто, – сказал Хамид и пошел в комнаты.

– Вы выиграли вашу партию?

– Нет, а вы?

Джанет чуть улыбнулась:

– Знали бы вы, насколько не правы!

Она слегка задела его, проходя в помещение. Драммонд стоял в полутьме, вслушиваясь в то громкие, то затихающие голоса, и что-то шевельнулось у него в душе.

Джанет села в машину рядом с ним, отец Керриган с другой стороны. При порывах ветра ее шелковый шарф то и дело касался лица Драммонда.

Его волновало тепло и тонкий запах, исходящие от нее, мягкое касание ее бедра, и он еще крепче сжимал руль, обеспокоенный чувствами, которых давно уже не испытывал.

Старый священник все бормотал как бы про себя:

– Жаль, что вас не было, когда мы играли. Разве я не задал ему как следует? Терренса Керригана голыми руками не возьмешь!

Драммонд взглянул на Джанет и улыбнулся, въезжая во двор миссии.

– А мне казалось, что должен был выиграть хан.

– Да ну вас!

Старик фыркнул, выходя из джипа, а потом улыбнулся, и его лицо засияло в лунном свете.

– Прекрасная ночь для прогулки на машине!

Драммонд поколебался, а Джанет спокойно сказала:

– Мистер Чанг упомянул о развалинах буддийского монастыря здесь поблизости. Он сказал, что лучше всего они выглядят при лунном свете.

– И может быть, он прав. – Отец Керриган шлепнул по корпусу джипа. – Поезжайте вдвоем, но только не задерживайтесь.