Милая Наташа!

Я читала твое письмо и много смеялась. Ты так смешно описываешь, как вы живете в деревне. Я очень сожалею, что ты не можешь видеть нашей дачи. Вот когда бы ты пришла в восторг! Ведь за дачу мы платим очень дорого: 800 рублей за лето. У нас два балкона, отличная мебель, рояль, цветник, а главное — недалеко от музыки. На музыку мы ходим каждый вечер с сестрой и с братом. Там очень интересно, и все такие нарядные. Вот где можно видеть прелестные туалеты! У нас там много знакомых барышень и кавалеров.

Сестра здесь, на даче, стала гораздо добрее и даже все эти дни делает из моих волос разные прически. Ко мне очень идёт греческая. Когда мы приедем в институт, то я тебя научу. Хотя нам и не позволяют там носить причесок, но ты можешь так причесываться, когда приедешь домой. Мой милейший братец Мика очень важничает и разыгрывает из себя взрослого. Он гораздо больше вертится перед зеркалом, чем мы с сестрой, страшно кривляется перед знакомыми барышнями и постоянно дергает себя за верхнюю губу, воображая, что у него растут усы, но усов у него никаких нет и в помине, и каждый видит, что он мальчишка-кадет и больше ничего.

Ты пишешь, Наташа, что ты сама стряпаешь, убираешь комнаты и даже ухаживаешь за своими братьями. Я тебя, конечно, не осуждаю, но советую тебе не писать и не говорить об этом в институте, а то все подруги станут смеяться и подумают, что у вас нет ни кухарки, ни горничной, ни няньки.

Моя мама и Тося говорят, что они и месяца не могли бы прожить в деревне и, наверное, умерли бы там со скуки.

Забыла сообщить тебе самое главное: на прошлой неделе мне мама подарила сразу два зонтика: один — простенький черный, а другой — прелестный шелковый крем с белой перламутровой ручкой, на ручке привязан кремовый бантик и прикреплен букетик из розовых бутонов. Это очень изящно и самая последняя мода! Напиши, какой у тебя зонтик.

Целую тебя крепко-крепко сто тысяч раз.

Моя милая, хорошая Надюша, как ты поживаешь, и здорова ли, и что нового у вас в институте?

Сегодня мы первый раз ходили за земляникой и принесли целую тарелку. Недалеко от нашего имения есть гора, вся усеянная земляничником, и там на солнцепеке рано поспевают ягоды. Но сначала надо идти через лес. Ах, как теперь хорошо в лесу, точно в раю!

Сколько цветов, какой воздух ароматный, сколько птиц поют, — так бы все и гуляла там целыми днями. В саду у нас тоже чудесно: все время цветут зимующие цветы, особенно много пионов, белые, розовые, красные и такие огромные, что одного цветка довольно, чтобы наполнить вазочку, и кажется, что стоит целый букет. Посылаю тебе лепестков пиона. Наша Лиза очень любит цветы, целое лето сушит их, наклеивает в тетради, и все лучшие цветочки мы отдаем ей. Она у нас считается «главной садовницей», как шутя называет ее папа. Правда, она всем очень интересуется, и если в саду работают около фруктовых деревьев или что-нибудь садят, она уже там помогает, расспрашивает. Она и книги любит читать про разные растения, да про животных. Я думаю, что она потом будет учительницей естествоведения. Ты просила, Надюша, описать наш дом, сад, папу, маму и братьев.

Изволь. Мамочку нашу и описать нельзя: одним словом, это такой ангел, такое сокровище, такая доброта и такая красавица, что все, кто ее знает, любят без ума. Папа — высокий, черный, волосы у него курчавые, он очень сильный и говорит громко. Кто его не знает, может подумать, что он сердитый, но это только так кажется. Он хороший, добрый и умный. Я всегда удивляюсь, что он все знает, о чем бы его ни спросили. Впрочем, он ведь прежде был учителем, а теперь служит в земской управе. О братьях я тебе много рассказывала. Дом у нас в деревне небольшой, с мезонином, серый, с белыми ставнями и с зеленой крышей. В сад выходит балкон. Перед балконом несколько клумб с летними цветами, это все наши выращенники, особенно ими занимается Лиза. Но что лучше всего — это пруд в саду. Такого я нигде не видывала.

Представь себе, он очень глубокий, чистый и оброс кругом высокими густыми березками. Иногда я сижу на крыльце и долго любуюсь на этот пруд, и мне кажется, как будто это оазис в пустыне, и разные фантазии приходят в голову из всего, что я читала. Пруд наш обнесен решеткой, чтобы не упали братья. На пруду есть плот, и с него мы с Лизой берем воду, когда поливаем наши цветы. Тут же происходят сражения между утками, и нам приходится их разнимать и прогонять. Этот пруд все утки любят, хотя им всем не позволяют тут плавать, особенно же самой большой, старой и злой утке. Но как только не досмотришь, она появляется сюда со своими утятами и начинает бросаться на других утят, клюет их, щиплет; другие утки бросаются на нее; утята вылезают из пруда, карабкаются между березками и снова падают в воду. Вот-то бывает переполох! Очень трудно их всех разогнать по разным прудам. Но если утиная драка бывает без нас, то случаются несчастья. Недавно одному утенку повредили ногу, и он, бедный, хромает; а вчера противная старая утка клюнула другого утеночка в глаз, и у него теперь болит глаз, и он едва ходит — все спотыкается. Мы очень с Лизой плакали и жалели утенка, мама научила нас примачивать ему глаз, и мы его относим из пруда и в пруд. А старую утку и близко не подпускаем к нашему любимому пруду.

Кроме этого, в нашем имении очень хороший большой фруктовый сад на пяти десятинах. Больше всего там яблок, но есть и груши, и сливы, и вишни, и всякие ягоды. Яблони папа сдает в аренду, только выговаривает нам есть сколько угодно да в запас в зиму 20 мер. За фруктовым садом идут рощи и леса. В ближайшей роще бывает много рыжиков, и растут они кругом елочек. Иногда можно набрать на одном месте целую корзинку малюсеньких рыжичков. Я их очень люблю жареные с укропом. А в больших лесах в урожайные годы тьма белых грибов. Вот, дорогая Надюша, как мы тут живем, и каждый кустик, каждое деревцо в нашей «Хижинке» любим всей душой и совершенно счастливы.

Я тебе написала, конечно, не все, но мое письмо и так очень длинное. Пиши скорее. Целую тебя от всей души.

Милая Дези, письмо твое получила и тотчас же отвечаю тебе на него. Конечно, я бы очень хотела взглянуть на твою дачу, но все-таки нашу «Хижинку» не променяю, ни на какие самые великолепные дачи, хотя бы они стоили миллион рублей. Ты и представить себе не можешь, как хорошо, как весело живется нам дома, и как любят нас наши родные папа и мамочка, и как крепко-крепко мы их любим. Ты пишешь мне, что подруги будут смеяться, если узнают, что я сама стряпаю и прибираю комнаты. Пусть их смеются, я знаю, что дурного я ничего не делаю, И знаю, что кухарка и няня у нас есть. Папа мог бы, пожалуй, нанять и горничную, но она нам совсем не нужна. Мамочка нарочно нас приучает ко всему. Она говорит, что «институт учит нас разным наукам, а она учит нас жизни». Она говорит также, что женщина должна все уметь сделать сама, и если придет нужда, надо, чтобы она не падала духом, могла и постирать, и постряпать, и пошить, тогда близкие не зарастут грязью, будут сыты, одеты и обуты!.. Право, Дези, это очень приятно — все знать и уметь.

Как-то на этих днях у нас опять случилось несчастье с Варюшкой. Представь, она бедного Шуру в одной рубашонке утром посадила на траву, а утро было холодное, и трава была сырая от росы; потом накормила его сырыми, совсем зелеными ягодами, и он так заболел, что чуть не умер. Мама послала за доктором, а сама все возилась с Шурой и до сих пор часто к нему ходит. Бедной Варюшке очень досталось, так что она прибежала к нам спасаться. Мы с Лизой очень ее жалеем; конечно, нехорошо, что она так сделала, но все-таки она славная, и личико у нее такое грустное, испуганное. Лиза подарила ей свою старую куклу, а я дала ей леденцов, и она скоро забыла свои горести. Мамочка говорит, что «Варюшка и Шурка — ее больное место».