Если он надеялся, что все утрясется само собой, то он глубоко заблуждался. Конечно, если исходить из той посылки, что дело в его казино было поставлено так, как надо, то в конце концов потерянные деньги должны были вернуться к нему. Но весь вопрос состоял в том, кто заправлял в его казино.

– Все готово для завтрашнего вечера, – сказал Сигел. – Я зафрахтовал авиалайнер, чтобы он доставил сюда твоих друзей. А если кто-то не захочет путешествовать по воздуху, он может отправиться на поезде – за мой счет.

– Бен, – сказал Рафт, заерзав на своем стуле, – у нас возникла небольшая проблема.

– Что за проблема?

– Некоторые из приглашенных не смогут приехать.

– Кто, к примеру?

– Ну, почти все.

Рафт почувствовал себя очень неловко.

– Мне очень трудно говорить тебе об этом, Бен.

– Что случилось с этими олухами? С каких это пор голливудские ребята стали отказываться от участия в грандиозных шоу?

Рафт пожал плечами, не зная, что ответить. Было очень непривычно видеть его в таком нервозном состоянии. Я почувствовал себя тоже неуютно.

Сигел показал рукой на фотографии, висевшие над его головой:

– Как насчет твоих друзей – Джоан Кроуфорд, Спенсера Трейси, Рональда Колмана?

– Бен. Послушай. Этот старый Херст побывал на всех студиях. Он против этой идеи – чтобы звезды приехали сюда. Поэтому всем было сказано отказаться от поездки.

Сигел со всего размаха ударил кулаком по столу:

– Старая грязная свинья! Что он имеет против меня?

– Я не знаю, Бен.

– Это все из-за этой Лоеллы Парсонс. Она никак не хочет отцепиться от меня, пишет сплетни обо мне в своей газетенке, называет гангстером!

– Что я могу сказать? Я буду у тебя.

– Кто еще?

– Лон Макалистер, Санни Тафте, Чарли Кобурн... И еще кое-кто.

Лицо Сигела из ярко-розового постепенно вновь стало обычного, нормального цвета.

– Я здесь вовсю разрекламировал Эву Гарднер, а вместо нее, значит, предложу публике Санни Тафте. Так, что ли?

– Черт возьми, я думаю, что со стороны Тафте, по меньшей мере, было смело решаться сюда отправиться, учитывая то давление, которое на них оказывают.

Сигел, смягчившись, сказал:

– Да, ты прав. Я этого не учел. Как насчет Джессела?

– Он приедет.

– Хорошо. Он сможет произнести неплохую приветственную речь.

– Бен. Здесь соберется достаточно звезд, так что твое разрекламированное шоу и затраты будут оправданы. Уилкерсон сказал, что все репортеры, которых ты пригласил, приедут.

Сигел ухмыльнулся:

– После того, как я обещал им бесплатный проезд в оба конца, питание и развлечения, другого и быть не могло! Кроме того, я отправил несколько ящиков виски этим любителям дармовщины. – Он резко встал и посмотрел на меня: – Ты не видел поблизости Чика?

Чик был братом Вирджинии Хилл. Этот двадцатилетний, довольно приятной наружности парень был одним из доверенных людей, которые обслуживали игральные автоматы – загружали в мешки накопившиеся там монеты и относили их в контору.

– Да, – сказал я. – Он работает. Если он не в холле, то тогда в конторе.

– Ты не мог бы прислать его сюда?

Мне не очень хотелось выполнять роль посыльного при Сигеле, но я также не хотел говорить ему, чтобы он сам привел Чика. Я нашел его в конторе и вместе с ним вернулся в офис.

– Что ты хотел, Бен? – спросил он. На нем была белая сорочка и черные брюки – форма одежды работников казино, помимо смокинга. Чика отличали тонкие черты лица. Сигел, продолжая стоять за своим столом, порылся в кармане брюк и извлек пачку купюр. Он отсчитал десять сотенных и бросил их на стол.

– Здесь тысяча, – сказал он парню. – Возьми их и отправляйся в Лос-Анджелес, купи презентов для репортеров, газетчиков. Галстуков, рубашек, всякой мелочи – словом, сам знаешь.

– Хорошо, Бен. Мне ехать на машине?

– Нет, я хочу, чтобы ты вернулся завтра к обеду. Вылетай первым же самолетом. – Он отсчитал еще одну тысячу.

Чик забрал деньги, глуповато улыбнувшись, словно подросток, которому отец вручил ключи от нового «форда». Он остановился с деньгами в руках, переминаясь с ноги на ногу, но Сигел слегка раздраженно махнул ему рукой, и парень вышел из комнаты.

– Мы предоставим этим репортерам возможность хорошо отдохнуть, – сказал Сигел. Он отбросил сигару в урну и вышел из-за стола.

Рафт поднялся, и они вместе вышли в холл. Я пошел за ними; меня пока никто не отпускал.

– Давай я покажу тебе бассейн, – сказал Сигел, беря Рафта за плечо.

Я уже было собрался свернуть в сторону, но потом передумал. Я хотел посмотреть, продолжает ли сегодня Пегги играть роль красотки-купальщицы.

Оказалось, что ее там нет. Но там было достаточно продавщиц, официанток и проституток, загоравших под зимним солнцем.

Среди них затесался один парень в смокинге. Он расслабленно полулежал в шезлонге.

Лицо Сигела вновь налилось краской. Он покинул Рафта, подскочил к кромке бассейна и пнул шезлонг, на котором нежился бледный, круглолицый обладатель смокинга. Тог, вздрогнув, поднял на Сигела круглые, испуганные глаза.

– Что ты, черт бы тебя побрал, делаешь здесь? – прорычал Сигел.

– Я, я ни... ничего. С-сижу здесь...

– Возвращайся на свое рабочее место, бездельник, пока я тебе не вправил мозги.

Круглолицый мужчина посмотрел на меня, затем на Рафта, которого наверняка узнал, но был слишком шокирован выходкой Сигела, чтобы проявлять любопытство по случаю присутствия кинозвезды.

Мужчина лишь смог, заикаясь, пробормотать:

– Н-но... Я г-г-го...

– Катись отсюда!

– Гость!

– Что? – сказал Сигел, отступив назад.

– Я не работаю здесь. Я гость.

Рафт прикрыл рот рукой. Я не стал: моей ладони не хватило бы, чтобы скрыть ухмылку.

Сигел, очень сконфуженный, начал смахивать со смокинга гостя невидимые пылинки. Он сделал все возможное, чтобы уладить это недоразумение, вручив мужчине одну из гостевых визиток, которые получали корреспонденты и по которой он мог бесплатно отдыхать и питаться во «Фламинго», исключая расходы на казино.

Мы направились обратно в казино, и Сигел сказал, обращаясь к Рафту:

– У меня, наверное, сейчас красное лицо? Мне нужно сдерживать свой чертов темперамент... Проклятье! Ты видишь этого приятеля?

Высокий, несколько грузный мужчина в полосатом костюме, с густыми косматыми бровями стоял у игрального автомата, изучая его, словно этнограф жилище пигмеев.

Рафт ничего не ответил, но его лицо напряглось.

– Пеглер, – сказал я.

Сигел посмотрел на меня с самодовольной, сатанинской улыбкой:

– Пеглер из Вестбрука, ты прав.

Я пожал плечами:

– Ты же любишь, когда у тебя собираются журналисты.

– Этот ублюдок стоит у меня поперек горла. Он повсюду называет меня мошенником и проходимцем. Называет меня «Багси» в своих пасквилях.

Я увидел, как глаза Сигела налились кровью, а пальцы сжались в кулаки.

Рафт положил руку Сигелу на плечо:

– Бен, он в своих статейках несет и про меня всякую чушь. Ну и что из этого? Это его занятие. Черт с ним!

– Я хочу прикончить его, – сказал Сигел спокойным голосом и с улыбкой на лице. – Я хочу прикончить его, хочу прикончить его.

Я подумал, почему я не послушался совета своего отца и не поступил в колледж?

– Ты не будешь никого здесь убивать, – сказал Рафт. – Если ты это сделаешь, то ты похоронишь сам себя. Понимаешь, голубоглазый малыш?

При этих словах Рафта Сигел сразу же смягчился.

Тем не менее он подошел к Пеглеру, который сунул монету в щель автомата и теперь дергал его за рычаг, изучая устройство «однорукого бандита».

Рафт и я последовали за ним, словно мы лишь его сопровождали; на самом деле мы приготовились к тому, чтобы в любую минуту вмешаться и оттащить его от ненавистного ему журналиста.

Пеглер, с которым у меня была одна стычка в Чикаго, в 1938 году, посмотрел прямо мне в лицо, но не узнал меня. Как и он, я был сейчас старше и, как и он, набрал лишний вес.