Карл ответил ей такой же неловкой улыбкой.

«Проблемы с бизнесом, — решила она, — оба выглядят какими-то выжатыми. Ничего, деньги все уладят!» Терри давно и твердо усвоила, что деньги делают все. Когда у нее самой возникала какая-нибудь проблема, отец обычно советовал: «Ну, купи какую-нибудь симпатичную вещицу».

Но сейчас он нахмурился:

— Ты не рано уезжаешь?

— Надо до занятий посмотреть кое-что в университетской библиотеке. — Это была откровенная ложь. Ей просто хотелось поскорее выбраться из дома.

— Ну-ну, — отреагировал отец безразличным тоном и повернулся к офису, но затем, видимо, передумал, остановился, посмотрел на дочь. — Надо как-нибудь выкроить время, чтобы поговорить. Проклятье, такое занятое лето, что дни просто спекаются.

— Можешь не перечислять, на что у тебя не хватает времени. Я во главе списка. — Терри взглянула на Карла Оукли. Хорошо, когда он здесь — служит своеобразным тормозом для отца. И сказала: — Как тебе известно, летний семестр заканчивается на следующей неделе. После экзаменов я думаю съездить в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк? — удивился Коннистон. — А как же Беннингтон? Как же школа?

— Я устала от нее, мне нужен перерыв. Ну, пропущу семестр, что тут такого страшного? Возможно, вернусь в нее весной.

— Но... — Коннистон глянул через плечо в поисках поддержки Оукли, однако тот никак не отреагировал. — Что ты собираешься делать в Нью-Йорке? Купить одежду получше? Попить вина повкуснее? Ведь здесь у нас все-все то же самое.

— Я собираюсь ее только примерить, — съязвила Терри и шагнула, чтобы пройти.

— Подожди!

Она обернулась и искоса посмотрела на отца. Волосы упали ей на лицо. Коннистон беспомощно развел руками:

— Не умею говорить с тобой, дочь. Ну, почему мы никак не можем найти общий язык?

— Давай оставим это, папа.

— Мы слишком долго это оставляли. Отчего ты не можешь жить без того, чтобы кого-нибудь не обидеть? Малышка, конечно, я наделал немало ошибок, но только не пробегай мимо, не сказав ни слова!

Это было так не похоже на отца — чувствовать себя виноватым, что Терри в удивлении уставилась на него. Что такое с ним происходит?

Встав с кресла, Карл Оукли подошел к ним, заполнив дверной проем широкими плечами. Коннистон обратил к нему молящий взгляд, и тут Терри заметила, что щека отца ритмично подергивается, чего раньше тоже никогда не замечала.

— Может, ты права, может, тебе и правда нужна передышка, — пробормотал он. — Ты в школе сколько? Пятнадцать, четырнадцать лет? Если хочешь отдохнуть пару месяцев, поезжай в Европу. Может, вы с Луизой поедете вместе? — Терри поморщилась, но отец этого не заметил. — Приобретете новые наряды, купите пару картин, на Рождество покатаетесь на лыжах в Австрии... Как тебе это? Я закажу все билеты.

«Неужели он не понимает, что этот сорт великодушия с чековой книжкой убивает любовь?!» — подумала дочь, но вслух сказала:

— Папа, пожалуйста, ради бога! Что ты сейчас хочешь? Ты никогда по мне не скучал, тебе нет до меня никакого дела.

Его плечи опустились.

— Незамужней девушке в Нью-Йорке делать нечего.

Она устало отмахнулась:

— Пожалуйста, перестань обращаться со мной как с ребенком.

— Почему? Ты для меня всегда малышка, маленькая блестящая звездочка.

— Но с собственным умом! — выпалила Терри и отвернулась.

Коннистон схватил ее за локоть и так резко развернул, что она чуть не потеряла равновесие. Его хватка сделала ей больно, Терри скорчила гримасу. Тогда отец быстро отдернул руку, но дочь уже охватила неуправляемая ярость.

— Дай мне пройти и оставь меня в покое! — закричала она и отступила назад, опершись рукой на стену коридора.

Лицо Коннистона помрачнело.

— Посмотри на нее, Карл, — обратился он к Оукли. — Это поколение убегающих. Устанут от колледжа и просто сходят с ума, требуют внимания, как шестилетние дети. Малышка, когда ты научишься завершать то, что начинаешь?

— Десять секунд назад ты готов был послать меня в Европу развлекаться! — огрызнулась Терри.

— Большинство девчонок за это отдали бы все, что угодно. А ты отказываешься. Почему? Просто из-за злости. Что я сделал такого, за что ты меня ненавидишь?

Итак, вернулись к тому, с чего начали. Дочь не понимала отца, он пугал ее и, пугая, непонятно почему, выводил из себя.

Коннистон прижал тыльную сторону ладони к губам:

— Малышка...

— Не называй меня так! — взвизгнула она и попятилась.

Оукли вышел из дверного проема и положил руку на плечо ее отца. Тот покачал головой как будто в удивлении. Воспользовавшись моментом, Терри повернулась и побежала по коридору. Потом так же быстро пролетела через гостиную, проигнорировав удивленный вопрос Луизы, выскочила наружу к автомобильной стоянке и вскочила в красную спортивную машину «даймлер». Швырнув сумку и книги на сиденье, с такой силой повернула ключ зажигания, что он чуть не погнулся. Как только мотор закашлял, Терри дала задний ход и, взметнув колесами гравий, направила машину к воротам. Когда она проезжала мимо загонов для скота, все четыре цилиндра «даймлера» ревели. На главную дорогу автомобиль выскочил на скорости сорок миль в час, но Терри продолжала давить на педаль акселератора, пока стрелка спидометра не остановилась на цифре «80», а попавшая в глаз пылинка не вернула девушку к реальности. Она потерла глаз и сбросила скорость. По ее щекам катились слезы. Сейчас Терри была уверена, что у них с отцом нет никаких точек соприкосновения. Она никогда его не понимала и не поймет, он просто за пределами ее понимания. Единственный способ поладить с отцом — держаться от него подальше, рядом она его ненавидит. «Я действительно его ненавижу, он прав. Господи, я ненавижу его! Он убил моего брата. Он прогнал мою мать, сначала на концертную сцену, потом в больницу, где она чахнет в разъеденной алкоголем нереальности. Если я не сбегу, он сделает что-нибудь со мной».

Ветер поднял обложку книги на переднем сиденье. Терри захлопнула ее и повернула корешком вперед, по ходу движения. Современная литературная критика. Ничего, на занятиях она успокоится. Это хорошее изолированное, отделенное от всего мира место — класс, полный дымящих сигаретами коротковолосых девушек и длинноволосых парней с лохматыми усами. Правда, это не ее мир, точно так же, как и мир отца. Она презирает богатство и бизнес, но никогда не подойдет и к литературной башне из слоновой кости. Господи, почему из-за жестокой шутки рождения она вынуждена жить в обстановке, полной интеллектуальных или финансовых претензий? А ей хотелось бы всего лишь быть женщиной, иметь дом, детей...

С пылающей головой, кипя от злости, не зная, чего она, в конце концов, хочет на самом деле, Терри ехала по обходной дороге среди холмов. Какая-то пыльная машина с двумя или тремя неясными тенями в ней, не отставая, следовала за ней. Терри не обращала на нее внимания, продолжая придерживаться шестидесяти миль в час. Через четыре часа она будет возвращаться этим же маршрутом, по этой же объездной дороге.

В седьмом часу, переодевшись к обеду, Карл Оукли вошел в великолепную гостиную из темного дуба и увидел, что Эрл Коннистон наливает себе джин, сдабривая его вермутом. Судя по всему, он успокоился после штормового отъезда Терри, о чем до сих пор не сказал ни слова. Задумавшись об этом, Карл заметил Луизу, только когда она щелкнула перед ним пальцами и весело рассмеялась. Уж слишком весело, подумал он. Завладев его вниманием, Луиза представила ему гостя дома, Фрэнки Адамса. Клоун был в шортах-бермудах и кричащей спортивной гавайской рубашке с короткими рукавами, словно специально демонстрируя окружающим свои непривлекательные костлявые ноги и вялые волосатые руки. Маленькая круглая головка с огромнейшим носом, какого Оукли в жизни не видел, завершала первое отталкивающее впечатление.

Пожимать руку этого маленького человечка было все равно что подержать свежевыловленную форель. Чтобы как-то завязать беседу, Оукли сказал: