Я ожидала, что меня сразу проведут в жилую часть дома, но девушка шмыгнула носом и неловко протянула вымазанную в машинном масле ладонь:

— Называй меня Вегой.

После упоминания мной имени мастера Брокка, Вега расцвела:

— Наконец-то! Я уж подумала, забыл он. Только дядю обрадую и полетели.

Я едва успела схватить ее за локоть:

— Эй! Я еще не собралась.

Она вырвалась и бросила на ходу:

— Зато я уже собралась.

С трудом мне удалось выторговать час на сборы, и только по пути домой я осознала, в какую переделку влипла.

Говорящий крыс потерял дар речи, что с ним еще ни разу не случалось:

— Ни за что! Не выношу сырость, насекомых и грязь. Сама туда лети!

— Но ты же крыса, — я редко позволял себе такое проявление шовинизма, но иногда Лу бывал просто невыносим. — Ты должен любить сырость и грязь.

— А ты когда-нибудь была крысой? Нет? Тогда помалкивай.

Я пожала плечами и принялась собирать сумку. Когда все было готово, Лу запрыгнул в рюкзак сам — кому охота оставаться одному в пустой квартире на голодный желудок?

Встречу назначили за городом на самой границе охраняемых земель. Пегас легко приземлилась на траву неподалеку от странного сооружения, накрытого гигантским покрывалом. Вега уже ждала.

— Наконец-то! — похоже, это было ее любимое выражение. — Тебя только за смертью посылать.

Я не стала шутить на эту тему, хотя на языке так и вертелась подходящая колкость. Вместо этого я спросила:

— На чем мы полетим?

— Вот, — Вега показала на нечто под балдахином. — Мое детище!

Она скользнула под покрывало и долго не показывалась. И вдруг полотнище начало подниматься, медленно приобретая шарообразную форму, пока полностью не взмыло над корпусом из дерева.

— Что это?!

Довольная Вега перегнулась через борт и счастливо рассмеялась:

— Это мой «Одуванчик». Не бойся, иди сюда. Я скину лестницу.

«Одуванчик» был удивительным, совершенно необыкновенным кораблём, и я не погрешу против истины, если скажу, что он был уникален. Взобравшись на борт, я осмотрела каждый дюйм судна, заглянула на капитанский мостик, где меня ждал настоящий сюрприз.

На приборной доске кое-чего не хватало. Кое-чего очень важного, буквально жизненно необходимого.

— Как мы собираемся взлетать?

Вега упрямо и гордо вздернула подбородок:

— Очень просто. Современные пароходы поднимаются в воздух благодаря алхимическим амулетам, которые, скажу я тебе, стоят недешево и нуждаются в регулярной подзарядке. Какой толк от парового двигателя, если в воздухе эту махину держит алхимия? Ученые не пытаются придумать ничего нового, да и зачем? Ведь все и так хорошо. А почему тогда так мало пароходов в небе и все они в руках богатеев да министров?

Внезапно Вега побежала к надстройке на корме корабля:

— Мы взлетим без всякой магии, — она зажгла огневую палочку и торжественно улыбнулась. — Я усовершенствовала двигатель, теперь горячий воздух будет идти в дополнительном направлении. Вверх!

Горячий воздух наполнил огромный шар-купол, и корабль плавно оторвался от земли, набирая высоту. Когда мы поднялись достаточно высоко, Вега открыла остальные клапаны и поддала жару. Тепло двинулось привычным путем. Мы полетели вперед.

Девушка пустилась в пляс, радостно хохоча, и я разделяла ее восторг. То, чего она смогла добиться, могло стать настоящей революцией в воздухоплавании!

— Если мы, конечно, не разобьёмся, — буркнул Лу, совсем не впечатленный полетом без магии.

Но что с него взять, сухопутная крыса.

Я же с детства любила высоту, забиралась на крышу и, рискуя сверзиться, смотрела вниз и мечтала о крыльях. Потом мне подарили пегаса, и моя мечта сбылась. У Веги пегаса не было и вряд ли когда-нибудь будет, и ее детский восторг заполнял все вокруг, даже Лу, кажется, перестал кривить острую мордочку.

— Мы летим без магии, Ардис! — самозабвенно кричала рыжая девушка-механик. — Мы летим!

Мне становилось то весело, то дико страшно, что мы рухнем, но весело все же больше.

Шел второй день полета. Небо неуловимо менялось, час от часу становясь темнее, наливаясь сизой тяжестью. Солнце едва пробивалось сквозь тучи. Мы, не сговариваясь, все чаще подбрасывали торф в топку, чтобы прибавить ходу, но оторваться от надвигающейся грозы никак не получалось.

Пока Вега копошилась в двигательном отсеке, я разглядывала тучи. Нам почти удалось уклониться с линии грозового фронта, но меня все еще что-то смущало. Может, маленькие черные точки на горизонте. В рюкзаке была складная подзорная труба, я достала ее, не спеша настроила, всмотрелась вдаль и едва не уронила трубу за борт.

— Иглокрылы! Иглокрылы по правому борту! Сажай корабль, живо!

Может когда-то, до Катастрофы, иглокрылы были обычными пташками, вроде голубей на городских площадях, однако теперь они превратились в огромных тварей с размахом крыльев под десять футов и стальным оперением. Одного такого перышка хватило бы, чтобы прошить наш «одуванчик» насквозь.

— Но под нами же болото! — растерянно воскликнула Вега. Я отмахнулась, спешно пакуя вещи:

— Слушай внимательно. Когда я скажу, прыгай. Поняла?

Я натянула летные очки и приготовилась. Жаль, конечно, корабль, все-таки оригинальная конструкция. Но жизнь дороже…

Вегу пришлось выталкивать силой. Сцепившись в клубок, мы покатились по грязи, захватывая ртами вонючую жижу. Пароход со скрежетом рухнул неподалёку, обдав нас отвратительной мутной волной.

— Стой, дура! — я перехватила обезумевшую девушку за ноги и повалила на землю. — Котел может взорваться в любую минуту.

Пробитый пером иглокрыла шар сдулся и облепил деревянный корпус — жалкое зрелище. Взорваться он так и не взорвался, зато взорвалась его создательница. Разразившись бурными рыданиями, она целый час не желала трогаться с места, пока я сооружала некое подобие шалаша из досок и парусины. Занятая этим делом, я могла хотя какое-то время не думать о том бедственном положении, в котором мы очутились. А приятного в нем действительно было мало — одни в сердце болот (я бы даже сказала Болот), без еды и надежды на совершенно случайно проплывающий над нами пароход долго мы не протянем. Украдкой я достала компас и тут же спрятала бесполезную железяку обратно, измененный до неузнаваемости, изуродованный Катастрофой магический фон подстроил под себя даже законы природы, которым, между прочим, приличествовало оставаться неизменными в любой точке света. Когда убежище было готово, я побросала под навес пожитки, в основном мои, и позвала Вегу. Девушка на удивление легко согласилась. У меня даже возникло неприятное чувство, что она старательно симулировала истерику, чтобы не помогать, только глаза у нее были красными и слезящимися, а нос распух до неприличия.

— Нас ведь будут искать, да? — это было первой фразой, что она произнесла с момента крушения.

Прежде, чем я придумала утешительный и в меру травмирующий ответ, мне на плечо взобрался Лу и, возмущенно шевеля длинными усиками, резко заявил:

— Не будут, глупая ты девчонка. Пароходы здесь не летают, а помощники алхимиков слишком часто пропадают, чтобы их всех искали, высунув языки.

Вега вытаращила глаза и смертельно побледнела. Мерзкий крыс, только его откровений нам обеим и не хватало!

— Вега, не слушай е…

— Он разговаривает! Совсем как человек! — девушка протянула руку к зверьку и едва успела отдернуть, прежде чем острые зубы сомкнулись на ее пальцах. — Что это такое?

Если бы крысы умели краснеть, белоснежная шкурка Лу приобрела бы насыщенный бордовый цвет. Он даже, кажется, задрожал от злости:

— Я не «что», я «кто»! Тебя вообще чему в школе учили, невежда? Я, да я… Ну скажи ей, Ардис!

Я не выдержала и громко расхохоталась. Через пару секунд ко мне присоединилась Вега, сначала тихо и смущенно, постепенно набирая громкость, и вот мы уже обе повалились на спины от смеха. Мокрые, грязные, в ссадинах и кровоподтеках, мы хохотали как сумасшедшие, не обращая внимания на возмущенное верещание Лу. Отсмеявшись, я все-таки пояснила: