– Я уже поняла, – машинально отозвалась Филиппа, оглушенная случившимся.

– О да! – Последовал очередной смешок. – Я, надо сказать, здорово удивился, когда к нам домой позвонила эта птичка из компании папеньки. Я так и думал, что старина Говард оказался вовсе не таким дураком и не дал тебе номер домашнего телефона. Я только одного не могу понять, как ты, вся из себя такая гордая, решилась домогаться отца подобным способом?

– Я вовсе не домогаюсь его! – Молодая женщина вскипела от негодования.

– Да неужели? – Сарказма в голосе Алфреда не услышал бы разве что глухой. – А как же тогда назвать твои действия? Мы дали тебе от ворот поворот, или это не ясно? Твои услуги, моя дорогая, больше никому здесь не требуются. Что тут непонятного? К тому же, должен сказать, что отца нет сейчас в городе, так что можешь не стараться, разыскивая его. Он уехал отдыхать со своей новой подружкой и не скоро вернется…

Филиппа с такой силой швырнула трубку, что чуть не разбила ни в чем не повинный аппарат. Ее трясло от злости и унижения… От гнева и ревности. Не то чтобы она поверила хоть одному слову паршивца, но выслушать все это… Какая наглость!

Дороти, ничего не понимая, с тревогой следила за действиями сестры.

– Что он тебе сказал?

– Это был вовсе не Говард. Звонил его сынок!

– Надеюсь, ты не приняла близко к сердцу все то, что он мог тебе наплести? Ты же знаешь этого гаденыша. Он готов родную мать оклеветать, только бы извлечь из этого выгоду или просто получить удовольствие!

Филиппа медленно кивнула. Из-под крепко сомкнутых век катились злые слезы.

– Один раз я уже попалась на его удочку, – прошептала она. – И тогда он не постеснялся оклеветать собственного отца. Похоже, история повторяется.

Весь следующий день прошел в мучительном ожидании. Филиппа машинально делала обыденную работу, ставшую теперь скучной рутиной. Она двигалась по мотелю, как автомат, думая только об одном, что было бы, если…

Если бы она не была такой гордячкой. Если бы проявила больше понимания и терпимости. Если бы согласилась выслушать Говарда. Этих «если бы» становилось все больше, и бесплодные мысли о том, что могло бы произойти, но не произошло, мучили Филиппу.

Вечером, когда она уже собиралась уходить домой, снова зазвонил телефон.

Кто-нибудь хочет заказать пару номеров на следующей неделе, подумала Филиппа, протягивая руку к трубке.

– Алло. – Голос ее звучал вяло и бесцветно.

Каково же было ее удивление, когда из динамика послышался такой знакомый густой баритон!

– Филиппа?

– Говард! О Боже, неужели это действительно ты!

– А кого ты ожидала услышать? – осведомился он с великолепной небрежностью. – Английскую королеву? Или уже завела себе нового дружка?

– Я… Никого я не ожидала… – пролепетала молодая женщина. – Впрочем, нет! Именно твоего звонка я и ждала! Ты получил мое сообщение?

– Какое сообщение? – искренне удивился Говард. – Ты что-то передавала для меня?

Значит, Алфред ничего ему не сказал!

– Я вчера пыталась с тобой связаться. Номера твоего домашнего телефона у меня нет, поэтому попросила секретаршу как можно скорее передать тебе сообщение. Это касается Бекки: она стала говорить значительно лучше. Дефект речи – результат сильного стресса, как ты и говорил. Ее врач надеется, что детский психолог сможет ей помочь. Ты оказался во всем прав, Говард, именно это я и хотела тебе сообщить.

Слова так поспешно слетали с ее губ, будто молодая женщина боялась, что собеседник положит трубку прежде, чем она поделится с ним радостной вестью, и исчезнет уже навсегда. Нужно было успеть сказать самое главное – вот слова текли и текли, как некое магическое заклинание…

Но с какой стати она решила, что Говард должен интересоваться жизнями ее и Ребекки? С какой стати она рассчитывает на его поддержку? Сейчас этот человек вежливо попрощается и положит трубку, лишив ее тем самым последней надежды на примирение.

Однако если ее сообщение не дошло, то какова же причина этого звонка?

– Интересно, а с чего бы это вдруг ты позвонил мне? – произнесла она вслух. – Алфред сказал, что ты уехал отдохнуть.

– Алфред? – Голос Говарда посуровел. Слышно было, что он страшно недоволен. – Какого черта ты разговаривала с ним? Вы виделись?

– Нет! – поспешила оправдаться Филиппа. – Конечно же, нет! С какой стати мне с ним разговаривать или видеться? Как уже сказала, я оставила тебе сообщение. Только оно стало известно твоему сыну. Он воспользовался этим и позвонил. Я только пыталась связаться с тобой!

– И что, он звонил из офиса? – недоверчиво переспросил Говард. – Да этот бездельник туда и носа не кажет!

– Нет, нет! Он звонил из дома. Из вашего дома, – пояснила Филиппа. Она сразу почувствовала себя в чем-то виноватой и с трудом сдержалась, чтобы не начать оправдываться. – Алфред, собственно говоря, и сообщил мне, что ты куда-то уехал с новой подружкой.

Говард пропустил это заявление мимо ушей.

– А что там с Бекки? Что именно ты хотела мне сказать?

– Дело в том, что ей стало лучше, и, похоже, это произошло благодаря тебе. Говард, прошу, давай забудем то, что произошло, ради ребенка. Я не могу так рисковать и все время думать, что из-за глупых амбиций упустила возможность поправить ее здоровье! Это правда, Говард, она выздоравливает только благодаря тебе и хочет тебя видеть! Хотя… может быть, все это уже не имеет для тебя никакого значения?

– Что за чушь! – В голосе обычно невозмутимого мистера Хольгерсона слышалось напряжение. – Конечно же, мне не все равно, что будет с Бекки. Я только поэтому тебе и звоню, черт возьми! Я решил, что ребенок не обязан страдать только потому, что его мать настолько глупа, что не слушает никаких разумных доводов!

– Спасибо, – поблагодарила Филиппа, не зная, радоваться ей или сердиться.

На всякий случай она поджала губы и нахмурилась. Но если рассуждать здраво, Говард был не так уж и не прав. Разве она выслушала его тогда? Разве дала ему объяснить, что к чему? Сама виновата.

– Но, как я вижу, ты готова образумиться, – невозмутимо продолжил Говард. – Уже не отказываешь мне в разговоре, ведь так? Вот давай и поговорим…

Сердце Филиппы ёкнуло. Меньше всего сейчас ей хотелось обсуждать их отношения. Только Ребекка, и ничего больше.

– Бекки стала говорить гораздо лучше, – повторила она, как испорченная пластинка. – Я записала ее на прием к детскому психологу.

– Прекрасно. А как насчет тебя?

– Как ты уже верно заметил, мои чувства здесь роли не играют. Но, если ты настаиваешь на ответе, то знай: я очень рада твоему звонку.

– Прекрасно. – Он даже не пытался скрыть сарказма. – Что-то ты не кажешься особенно радостной.

– Ничего не поделаешь. – Внезапно на Филиппу нахлынули вялость и апатия. Она слишком сильно переживала до того, и теперь наступила реакция. – Я… хочу тебя еще раз поблагодарить за проявленное понимание. И за все, что ты сделал для Бекки. Это поистине неоценимо. Без тебя она никогда бы не заговорила снова.

– Не думаю. Бекки очень упрямая… Нет, не так, – поправил себя Говард. – Бекки очень стойкая маленькая девочка. Как и ее мать. Она непременно справилась бы и сама. Я лишь чуточку помог ей.

Филиппа ничего не ответила. Просто не могла. Любая попытка Говарда сменить тему разговора приводила ее в состояние ступора. Как всегда, она боялась встретиться лицом к лицу с проблемой.

– Я… я скажу Бекки, что ты звонил, – выдавила она, наконец, из себя.

– Господи, Боже мой! Ты можешь говорить о чем-нибудь, кроме своей дочери?

– Но разве это не то, чего ты хочешь? Ты же за этим позвонил? – непритворно изумилась Филиппа.

– Честно признаться, не за этим. Точнее, не только за этим. – Говард смущенно хмыкнул. – Это был повод. На самом деле я хотел услышать тебя, моя дорогая упрямица! Я скучал, черт возьми! Поговори со мной об этом! Неужели тебя совершенно не трогают мои чувства?

Это было не так. Филиппа прижала трубку к лицу, чувствуя, что предательские слезы все-таки наворачиваются на глаза. Неужели он сказал это? Скучал и хотел поговорить с ней! А она-то, глупая гордячка, не желала даже подходить к телефону! Потребовалось вмешательство судьбы в лице учительницы, сообщившей ей радостную весть о дочери, чтобы она поняла, как ей дорог этот огромный мрачноватый скандинав!