– Четыре, сказал Ларри. – У нас будет по две машины на каждого. Спортивная и пикап.

– Ладно, – сказал Уэйн, – гараж на четыре машины. И пинбольный автомат. Я его поставлю в гостиной и настрою так, чтобы не надо было кидать туда деньги.

Через некоторое время дыхание Ларри выровнялось. Уэйн лежал и смотрел в приоткрытую дверь на оранжевые угли костра. Его клонило в сон, но он еще не хотел засыпать окончательно. Он думал о своем доме и глядел, как догорает костер.

Он хотел, чтобы дом стоял прямо здесь, на лугу. У Ларри будет половина, у него тоже. Он представил себе пустые комнаты, потом – комнаты, набитые игрушками. Но нет, это не годится. Они ведь будут уже взрослые. Он представил себе высокое зеркало в спальне и попытался увидеть в нем себя, выросшего в мужчину. У него будут настоящие винтовки, а не пневматические ружья. Он стал представлять себе вещи, которые должны быть у взрослого, которых не бывает у мальчиков: книжные полки, шкафы, полные костюмов и галстуков.

Потом он увидел за кухонным столом женщину в синем платье. Ее лицо все время менялось – он не мог уловить его черты. Но он знал, что женщина красивая. Он видел себя открывающим дверь в кухню: вот он входит, помахивая портфелем, ставит его у своих ног и разводит руки в стороны, и женщина встает ему навстречу, вскрикнув от радости, как девчонка, и тоже разводит руки. Потом она очутилась близко. Он почувствовал запах ее духов, и она сказала – женским голосом, теплым и ласковым, – Уэйн, и в нем взметнулся восторг, словно его только что напугали, – но лучше, гораздо лучше, – и он рассмеялся, крепко обнял ее и сказал в ее мягкую шею и волосы низко, по-мужски: наконец-то я дома.