Теперь он решил эту традицию воскресить. Все должно было остаться по-прежнему. Кроме одной детали.

Под каким-то предлогом Василий Иванович вызвал Галину в кабинет, поздравил с праздником и протянул ей изящный футляр.

— Моей способной и очень милой ученице, — сказал он, широко улыбаясь.

В футляре лежала дорогая брошь.

— Я не могу принять этот подарок, — сказала Галина, покраснев, — он слишком дорогой. Зачем это, Василий Иванович?

— Это бирюза, — сказал Василий Иванович, — она такая же голубая, как ваши глаза. Видите, даже рифмуется. Кстати, Галя, помните, вы мечтали полюбоваться Улановой в «Ромео и Джульетте»?

— Помню, — прошептала Галина, видя, что Василий Иванович достает из кармана два билета.

— Вот ваш билет на сегодня. Я рад, что могу доставить вам это удовольствие. То есть удовольствие доставит Уланова, я, как вы понимаете, в партии Джульетты был бы значительно менее эффектен.

Галина смущенно улыбнулась.

— Благодарю вас, вы очень добры.

…Придя в театр, Василий Иванович первым делом зашел в буфет и выпил для храбрости бокал шампанского. Он ждал и боялся предстоящей встречи. Сегодня на его жизненном пути может появиться новый зигзаг. Ведь согласилась же она принять от него дорогой подарок! Итак, сегодня он выяснит ее отношение к себе. Сегодня… Василий Иванович выпил еще один бокал и направился в зал.

Найдя шестой ряд, он начал продвигаться вперед, боясь поднять глаза.

Грудь сжимало, ноги отяжелели, и он почувствовал себя очень старым и дряхлым. Еще один шаг — и взор его застыл на дорогой бирюзовой броши. Он смотрел на нее остановившимся взглядом, как смотрят на шарик, зажатый в руке гипнотизера.

Он сразу узнал эту брошь и узнал платье, к которому брошь была приколота.

Он наконец поднял глаза и встретился со смеющимся взглядом жены. Это, конечно, была она, сомневаться было чудовищно глупо. И все же это было невероятно.

— Ты уже промочил горло, Вася? — услышал он ее ласковый шепот. — Дождаться ресторана не мог? А я, признаться, не ожидала, что ты на старости лет вспомнишь про нашу прежнюю традицию! Глазам своим не поверила, когда эта милая девушка из треста принесла мне билет и брошь. Сказала, что ты занят и придешь прямо в театр. А за брошку спасибо, как раз к этому платью.

Василий Иванович сел на место и кивнул головой. С минуту он молчал, затем нагнулся к жене и сказал:

— А ты, Наташа, права, зарядку я брошу делать.

С моим сердцем — и такую зарядку!

У Витьки и Семки был враг. Он жил на соседней даче. Лешка был взрослый мальчишка, ему было двенадцать лет. Он подкарауливал братьев и хлестал их крапивой.

— Давай вместе на него нападем и всыплем, — предложил Семка. — Я буду его держать за ноги, а ты жечь крапивой.

— Не выйдет, — ответил Витька. — Потому что ты слабый, неразвитый физически. У тебя нет мускулов. От игры в лото мускулов не бывает. А ты целые дни только и делаешь, что играешь в лото.

— Зато от лото развивается мозг, — сказал Семка. — Я буду умный.

— Мозг без мускулов плохо работает, — возразил Витька. — Женька из седьмого класса сказал, что от мускулов в мозг идет питательная кровь. Вот если бы у тебя были мускулы, мы бы вдвоем от Лешки мокрого места не оставили.

— Ну а как сделать мускулы? — заинтересовался Семка.

Витька задумался.

— Знаешь, Семка, — предложил он, — давай я буду твоим тренером. Только, чур, слушаться! Тогда у тебя уже вечером будут почти такие же мускулы, как у меня, понял?

— Ага, — кивнул Семка. — А что ты за это хочешь?

— Ничего, — великодушно сказал Витька. — Я буду тренером-общественником. Это когда бесплатно. К нам в третий «Б» ходит такой, старшеклассник. Нужно только достать эспандер.

— А что это такое?

— Это на двух ручках такие пружины, которые нужно растягивать для силы. Или резина.

— А где ее достать?

Витька наморщил лоб.

— Знаешь где? — воскликнул он. — Иди сними с папиных штанов подтяжки, они резиновые. Их тоже можно растягивать. Это упражнение поможет тебе крепче держать Лешкины ноги, потому что он будет дергаться.

— А если папа узнает?

— А он не узнает. Папа надевает подтяжки только тогда, когда едет в город за продуктами. А ручки для подтяжек мы отцепим от маминой сумки.

Вскоре эспандер был готов. Витька зацепил одну ручку за крючок для полотенца, а другую дал Семке, который изо всех сил потянул ручку на себя.

— А почему подтяжки обратно не растягиваются? — спросил он.

— Наверное, резина лопнула, — сообразил Витька. — Иди вешай подтяжки на место, и пойдем учиться плавать. От плавания мускулы тоже растут.

— А я могу только ногами за дно цепляться.

— Ничего, — обнадежил Витька. — Мы возьмем лодку, выедем на середину реки, и там я тебя выброшу в воду. Ты побоишься утонуть и тут же научишься плавать.

— А вдруг я не побоюсь и утону? — возразил Семка. — Не хочу!

— Значит, ты трус, — решил Витька. — Правильно тебя Лешка жжет крапивой.

— Ну, пойдем, — вздохнул Семка. — Только выбрасывай меня не на середине реки, а у берега, ладно?

На речке было много народу. Витька выпросил у Павла Ивановича, соседа по даче, на пять минут лодку и усадил в нее Семку.

— Ты только не бойся, — приободрил он бледного брата. — Авось не утонешь.

— Да я не боюсь, — оказал Семка, вздыхая. — А может, лучше я тебя выброшу, а?

— Чего меня выбрасывать? — Витька ударил веслами по воде. — Я и так плаваю как рыба. Ну, становись ко мне спиной, я тебя неожиданно толкну.

Семка отрицательно замотал головой:

— Не хочу, вода холодная.

— Эх ты, трусишка! — сказал Витька. — Ну ладно, садись на весла, буду учить тебя грести.

Семка осторожно поднялся, чтобы поменяться местами, и Витька сильно толкнул его в грудь. Семка завопил, ухватился рукой за Витькину рубашку, и братья, стукнувшись лбами, шлепнулись в воду.

— Тону! — дико закричал Семка, окунаясь с головой. Но тут же он ударился руками о дно и поднялся.

Воды в речке было чуть повыше колена. Семка стоял и бессмысленно таращил глаза на Витьку, который хлопотал около перевернувшейся лодки.

— Негодные мальчишки! — топая ногами, кричал с берега Павел Иванович. — Вы утопили мои туфли!

— Подумаешь, туфли, — возмутился Семка. — Тут человек утонуть мог, а он — туфли!

Витька все-таки нырнул и нашел одну туфлю.

— А где вторая? — кричал Павел Иванович.

— Может быть, у вас была всего одна туфля? — предположил Семка.

В воду вошел лодочник. Он выругал братьев, перевернул лодку и разыскал под скамейкой на корме вторую туфлю. Братья выбрались на берег, старательно обошли стороной Павла Ивановича и отправились домой.

— Все, больше я тебя не тренирую, — заявил Витька. — Теперь тебя даже девчонки будут лупить крапивой.

— Ну, последний разок! — взмолился Семка. — Вот увидишь, все буду слушать. Хочешь, я на обеде компот тебе отдам?

— Ладно уж, — сжалился Витька, — последний раз куда ни шло. Видишь кирпичи? Возьми две штуки и тащи до дому. От тяжестей тоже мускулы растут.

Семка послушно взял два кирпича, прижал их к груди и понес. Шагов через тридцать он сказал:

— Тяжелые! Возьми один кирпич ты.

Витька пожал плечами:

— Мне не надо, у меня и так мускулы есть.

— А ты просто так, помоги, — уговаривал Семка. — Я ведь помогал тебе бидончик с квасом нести.

— Вижу, от тебя никакого толку не будет, — рассердился Витька.

— Ну ладно, ладно, донесу сам, — испугался Семка.

Пыхтя и обливаясь потом, он донес кирпичи до дачи. Витька пощупал у него мускулы и удовлетворенно сказал:

— Вот видишь, уже крепче.

— Правда? — обрадовался Семка.

— Ага, — кивнул Витька. — Не то чтобы очень крепче, но все-таки крепче. Если с месяц будешь тренироваться, тогда мы запросто всыплем Лешке. Только ешь побольше каши, от нее мускулы растут.

Мама удивилась и обрадовалась, когда за обедом Семка попросил добавку. Пока она ходила за кашей, Семка шепнул Витьке: