Разбирая как-то его бумаги, я вдруг испугался до ужаса. На желтом листке я нашел идею радара — за изрядный кусок времени до извещения о нем. Отец справился с принципом работы передатчика, но чем принимать отраженный луч, вычерченный на бумаге, еще не знал.

И слишком поздно стал только художником.

Он умер… Когда уходил, он все пытался что-то сказать. Быть может, он догадался о принципе приема луча или приказывал беречь мать. Или хранить его этюды.

Я разбирал их для устройства выставки. Они были превосходны. В них сквозили такой цвет, такие возможности. Их могли вобрать только будущие его картины — ненаписанные.

Но у отца не было времени для живописи — были колчаки, бароны унгерны (и нужда в архитекторах, чтобы строить).

Я понял тогда, что нужно.

Нужно сжаться.

Собрать себя в кулак.

Отдать все, что есть и сколько есть, словесному искусству.

Но мало работы, самой большой, мало направленности всех сил, нужна еще и удача. Мой путь к профессии пишущего был и тяжел, и долог. И разве это не большая удача (но какая печальная!), что я своей работой нечаянно вошел в армию спасателей природы, которой человек нанес такие сокрушительные удары.

Разве не удача, что я могу говорить с людьми языком искусства и убеждать их быть справедливее и добрее к цветку, птице, насекомому, зверю…

Ведь часто бывает нужным слово, сказанное вовремя. И разве это не большая удача, что такое слово сказал мне когда-то Виктор Астафьев. И вот, держась на огонек доброго, но строгого ко мне отношения, я и бреду, как мне кажется, к лучшему.

И по-прежнему люблю фотографию, животных и даже охоту. Все мы, сибиряки, природолюбы, все охотники — с ружьем ли, фотоаппаратом или авторучкой.

И в словесном искусстве есть поиск, прицел и выстрел. А иногда, если повезет, приносишь трофей.

ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ!

Просим Вас отзывы о книге, ее содержании, художественном оформлении и полиграфическом исполнении, направлять по адресу:

121351, Москва, Г-351, Ярцевская, 4 Издательство «Современник»