Так началась пиршественная пора. Львы пользовались тем, что дичи было много, а стада не хотели покидать тучные пастбища.

Два маленьких львенка - Нгоньяма и Булюбис - жили на крохотной лужайке, окруженной колючими кустами. Здесь росли они и набирались сил, но сообразительностью не отличались, так как их мать вела жизнь ленивую и праздную, очень мало времени уделяя воспитанию детенышей. Она их кормила, умывала, укладывала спать, не давала им уходить далеко от логовища, но обучением их не занималась. Все в свое время! Настанет засуха, стада покинут пастбища, и тогда львятам поневоле придется вести борьбу за существование.

Антилопы и зебры питались свежей молодой травой, а львы питались антилопами и зебрами. Хотя мать пренебрегала воспитанием Нгоньямы, но дни и ночи не проходили для львенка бесследно: кое-чему он учился, кое-что запоминал и мало-помалу усваивал законы выслеживания добычи.

Львята пробирались в желтеющей траве навстречу ветру, потом останавливались и, припав к земле, следили за пасущимися животными. Рыжие антилхзпы, массивные и грузные, антилопы черные с белым животом, длинномордые газели, зебры, канны*, гну-все они приходили и уходили, ели и отдыхали, резвились и дремали. Казалось, никакой дисциплины они не соблюдали и об опасности не помышляли, но... в действительности дело обстояло не так. Никогда не забывали они выставить караульных, и если Нгоньяма, возбужденный видом добычи, высовывал из травы свою круглую голову, о присутствии его тотчас же узнавало все стадо.

* (Канны - род антилоп; их вес до 800 кг; они имеют плотное и коренастое туловище, короткую и толстую шею, большую голову с недлинными, слегка искривленными рогами.)

Голову львенка замечали пасущиеся поблизости животные. Отойдя на несколько шагов, они ударяли копытом по земле, озирались, проявляли признаки беспокойства. Их волнением заражались другие животные. Перестав пастись, они пристально смотрели в ту сторону, где притаился львенок. И через секунду тревога передавалась всему стаду. Сотни глаз, устремленных на Нгоньяму, приводили львенка в смущение. И он и его сестра Булюбис начинали ежиться и озираться и наконец, как бы сконфуженно, уползали в логовище в кустах.

Казалось, антилопы чутьем угадывали, что львята явились сюда одни, без матери. Если Нгоньяма пытался не обращать внимания на обличающие взгляды, какая- нибудь злая старая антилопа или красноглазые молодые самцы медленно приближались к нему, мотали головой, раздували ноздри или острыми копытами рыли землю. Тогда и Нгоньяма и Булюбис в страхе убегали.

Вскоре львята научились различать породы животных по запаху, по топоту копыт, по крику самцов. Они знали, когда стадо идет на водопой, где и когда оно отдыхает, какой траве оказывает предпочтение. От их внимания не ускользали сотни мелочей, которые известны бушмену, но неведомы белым людям. Они заметили, что воловья птица садится на спину антилопы и охотится за клещами, а крик птиц свидетельствует о близости стада, расположившегося на отдых. Другие птицы своим криком возвещают о передвижении стада. Заслышав пронзительные голоса птиц и хлопанье крыльев, антилопы узнают о приближении хищника. Те же птицы и хищников предупреждают об опасности.

Львята никогда не смотрят на антилоп, как на слабых, беззащитных животных. Допусти они эту ошибку - и мало осталось бы на свете львят! Антилопы далеко не беззащитны. Есть среди них первоклассные бойцы, подобно японским самураям, вооруженные двумя мечами. Такой боец гордо несет свои страшные рога и считается опасным противником. Крепкая мускулистая шея помогает ему наносить сильные удары, а его четыре заостренных копыта являются незаменимым оружием. Не хуже вооружен и красноглазый гну с вогнутыми рогами, всклоченной бородой и косматой гривой. В бою он не отступает и, словно палицей, наносит удары рогами. И огромная антилопа-канна с подгрудком, касающимся травы, может постоять за себя. Когда она во имя общего блага занимает сторожевой пост на холме, маленькому львенку не следует приближаться: канна не только прекрасно вооружена, но и отличается исключительной сообразительностью.

Завидев канну, охраняющую стадо, Нгоньяма сердито рычал. Но Булюбис презрительно фыркала и отворачивалась.

Львице не приходилось предупреждать детенышей, чтобы они остерегались змей. Они чувствовали инстинктивный страх к безногим тварям с холодными глазами. Однажды Нгоньяма выслеживал цесарок. Никакой определенной цели он не преследовал: просто-напросто стая цесарок весело перекликалась, охотилась в траве, неподалеку от того места, где притаился Нгоньяма. Тогда-то и появилось у него желание завладеть одной из них. Припав к земле, он пополз туда, где трава была гуще. Нижняя челюсть его дрожала, когда он следил глазами за непоседливыми птицами. Трижды готовился он к прыжку, но каждый раз намеченная им цесарка отбегала в сторону, и ему приходилось ползти дальше.

Вдруг из травы высунулась голова. Нгоньяма встретил взгляд холодных, словно мертвых, глаз и похолодел от страха. Мелькнул раздвоенный язык, тонкий и блестящий, и львенок смиренно распластался на земле, уступая место сильнейшему.

Неосторожная птица слишком близко подошла к опасному месту, и снова мелькнул раздвоенный черный язык. Цесарка забилась среди сухих листьев и веток, а холодные глаза смотрели на большую птицу. Потом раздался шорох, и из травы выползла трехметровая змея. Нгоньяма поспешил улизнуть. Он решил искать утешения у своей сестры. Но эта юная особа воспользовалась переполохом среди цесарок и завладела одной из птиц. Когда брат отыскал ее, она посмотрела на него невинными глазами, однако пестрые перышки, прилипшие к морде, выдавали ее с головой. Львенку не пришлось угоститься даже объедками.

Вскоре львица повела их обедать. Львы удачно охотились и ели до отвала, и чем больше накапливали они жиру, тем реже охотились и тем больше спали. Такое положение дел могло продолжаться до тех пор, пока не высохнет трава и не уйдут стада. Но вскоре львы вынуждены были уступить место другим охотникам.

Давно - еще в первый день охоты - львы почуяли слабый, но едкий и неприятный запах человека. Настал день, когда этот запах усилился, преобладая над всеми остальными.

Старая львица, отдохнувшая и потолстевшая, неожиданно для всех улизнула. Бежала она против ветра, навстречу опасности, но в конце концов ухитрилась пройти незамеченной сквозь линию загонщиков.

Люди охотились - тысяча сильных, ловких воинов. Сто загонщиков стояли с подветренной стороны, и их резкий запах спугнул пасущихся животных; остальные девятьсот человек расположились полукругом с наветренной стороны, чтобы преградить путь убегающим стадам. Старая львица пошла туда, откуда доносился резкий запах: словно подсказал ей кто-то, что нужно идти навстречу опасности, если не хочешь попасть в западню.

Многие животные, хотя и встревоженные резким запахом, избрали то же направление и легко прорвались сквозь линию загонщиков, но большинство помчалось по ветру. Какую пыль подняли они, как дрожала земля от топота их копыт, как быстро паника передалась от стада к стаду! А загонщики, бежавшие сзади, кричали, свистели, ударяли палками в щиты. И вдруг в этот шум и грохот врезалось оглушительное рыкание львов, которым грозила опасность погибнуть под копытами обезумевших от ужаса животных. Спасая жизнь, львы мчались галопом впереди стада, сворачивали в сторону, прятались за деревьями, муравейниками, в кустах. Пыль забивалась им в ноздри и горло; они фыркали и кашляли, забыв на время о сохранении собственного достоинства.

Раздался крик - крик человека:

- Явума!

Из девятисот глоток вырывался этот охотничий клич, и в воздухе замелькали ассегаи*. Нагие стройные люди со сверкающими глазами бросились навстречу стадам, катившимся лавиной. Животные метались, увертывались, кружили на одном месте, падали, пронзенные ассегаями, но основная масса прорвалась и понеслась дальше. Через десять минут охота была окончена: оставалось только убить оставшихся животных.