Он шагнул через порог, встретил профессионально настороженные взгляды Вундеркинда и Лаврика. Сменивший Куманька Викинг бдительно прилип к окну.

– Итак? – без выражения спросил Вундеркинд.

– А что там спрашивать? – ухмыльнулся Лаврик. – Насколько я могу судить по своему скромному жизненному опыту, вон те пятна у него на шее в народе именуются засосами. Эвон как жемчужные зубки отпечатались… – Он прищурился. – И она, конечно же, не мешкая, сделала к тебе вербовочный подход, ты размяк и в темпе Родину продал за смешные деньги…

– Вот за это я тебя и люблю, – устало сказал Мазур. – За твой неиссякаемый оптимизм и веру в людскую порядочность.

– Работа такая, – спокойно сказал Лаврик.

– Нет уж, милый друг, – сказал Мазур убежденно. – Не на мне ты заработаешь очередную звездочку, не надейся.

– Да я и не надеюсь, – сказал Лаврик. – Просто не хочу форму потерять. А заодно не мешает напомнить, что тебе отписываться придется.

– Я так понимаю, она вас затащила в постель? – бесстрастно поинтересовался Вундеркинд.

– Ага, – сказал Мазур. – Простите уж, я не особенно и сопротивлялся. Ну подумайте сами, какой нормальный курортник будет сопротивляться?

– Проститутки?

– Любительницы, – сказал Мазур. – Студентки. Профессионалке, как легко догадаться, мне нечем было бы платить, и она меня сразу выставила бы без всяких цигель и ай-люлю… Девочкам скучно, и они, по их собственному выражению, хотят как следует оттопыриться. Как оно на курортах во всем мире и происходит. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Вундеркинд никак не отреагировал на столь кощунственное употребление святых для всякого советского человека цитат. Он только спросил деловито:

– Вы стопроцентно уверены, что с ними обстоит именно так, как обрисовали?

– Я ни в чем не могу быть уверенным, – сказал Мазур ему в тон, так же деловито и отстраненно. – Просто пока что абсолютно все происшедшее укладывается именно в эту версию. И ничего пока ей не противоречит. Не то что вербовочных подходов, но даже провокационных разговоров…

– Внимание! – сказал Викинг, не отворачиваясь от окна. – Они идут, все трое.

Вундеркинд преспокойно распорядился:

– Быстренько налейте себе по рюмочке. Натюрморт выглядит очень уж… нетронутым. Кто поверит, что нормальные люди, разгульные поляки не коснулись этого великолепия?

С превеликой охотой выполняя приказ, Мазур промычал:

– Коли уж на то пошло, кто поверит, что славяне пьют водку рюмками…

Дверь распахнулась без стука, и ввалилась вся троица соседок, хихикая и подталкивая друг друга: впереди Джоанна, за ней Алиса в том же бикини и третья, державшая сразу четыре бутылки вина. Джоанна без церемоний прильнула к Мазуру, крепко обняла за талию, по-хозяйски положила голову на плечо и спросила:

– Интересно, среди вас есть замаскированный чекист, который должен за всеми следить, чтобы потом сослать парня в Сибирь за то, что он со мной переспал? Имейте в виду, если есть, я потом такой тарарам в газетах подниму.

Лаврик, не моргнув глазом, ответил светским тоном:

– Мисс, вы определенно насмотрелись старых фильмов. Нас, поляков, за границу ездит столько, что чекистов на всех не напасешься, ни один секретный бюджет не выдержит.

Шатенка, не тратя даром времени, непринужденно уселась Вундеркинду на колени, обвила шею голой загорелой рукой и обворожительно улыбнулась с видом примерной девочки, которой только что подарили новую куклу. Наблюдавший эту сцену Мазур воспрянул духом: дело определенно принимало оборот, при котором никому и в голову не придет потом попрекать персонально его проявленной моральной неустойчивостью.

Алиса потянулась и сообщила:

– Парни, не будем ходить вокруг да около. К нам с визитом доброй воли приходил ваш представитель, – она кивнула на Мазур, – и произвел самое хорошее впечатление. Поэтому давайте-ка наплюем на политиков, они еще сто лет не договорятся, и, не дожидаясь потепления отношений на официальном уровне, внесем свой вклад в польско-канадскую разрядку… Штопор у вас есть?

Вундеркинд, сделав правой рукой почти неуловимое движение («Это он пистолет перемещает, чтобы восседающая у него на коленях бесшабашная студентка случайно не наткнулась», – догадался Мазур), ответил со всей галантерейностью:

– Поляк без штопора – что арабский шейх без гарема. Юзеф, посмотри там…

И послал Мазуру выразительный взгляд. Деликатно освободившись от повисшей на нем белокурой подруги, Мазур вышел в соседнюю комнату. Пленник распростерся на постели, пребывая в уютном наркотическом забвении, а трое бодрствующих воззрились на Мазура с немым вопросом, дисциплинированно ждали конкретных приказов.

Штопор на столе и в самом деле отыскался – казенное роскошное никелированное устройство, ничуть не похожий на своего убогого советского собрата затейливый механизм. Подхватив его, Мазур шепотом распорядился:

– Посматривайте тут. На всякий случай, если заглянут, дрыхните беспробудным алкогольным сном…

– А это не будет подозрительно? – спросил доктор Лымарь, завистливо косясь на дверь, из-за которой доносился девичий смех.

– Что-нибудь придумаем по ходу, – сказал Мазур. – Ушки на макушке, мало ли что…

Он закинул на плечо расстегнутую сумку, прижал локтем боковины, чтобы не выглядывал автомат. Покосился на ближайшую постель. На ней в лучах утреннего солнышка безмятежно дрыхли в обнимку Джоанна и шатенка Мишель, не обремененные одеждой. Мазур заботливо – как-никак, не чужие – укрыл их огромной простыней. Алиса посапывала на соседней койке – самая моторная и неугомонная из трех, но снадобье доктора Лымаря, украдкой подброшенное красоткам в бокалы на исходе ночи, и не таких с ног сшибало. Самый простой и гуманный вариант – спать будут до вечера, если не дольше, не убивать же их в самом-то деле, коли уж они оказались именно теми, за кого себя выдавали. Хорошие девочки, подумал Мазур с мимолетной сентиментальностью. Простые, как перпендикуляр. Захотели оттопыриться на полную – и оттопырились. Так, что дым стоял коромыслом и никто из группы в стороне не остался (исключая, понятное дело, одурманенного пленника, про которого соврали, что он единственный в компании наркоман, а вдобавок импотент).

После всех ночных забав – от которых вмиг поседел бы любой советский замполит и, будь его воля, разогнал бы товарищей офицеров по чукотским и среднеазиатским гарнизонам – Мазуру полагалось бы испытывать одни лишь положительные эмоции. Но он, как и все остальные, чувствовал, что запомнит эту ночку на всю жизнь вовсе не по эротическим причинам. Нервотрепка выдалась жуткая. Потому что до самого конца, до завершения банкета не было уверенности, что это не коварный ход империалистов, вознамерившихся повязать их тепленькими и расслабленными. Об этом в процессе следовало не забывать ни на секунду, слушать краем уха и косить краем глаза – а если кто-то считает, будто это легко, пусть сам попробует.

И только теперь наступила полная ясность, очистившая шальных девчонок от всех подозрений, но не станешь же их будить и извиняться за то, что все это время вынуждены были допускать самый скверный вариант и считать всю троицу подставой контрразведки.

– Пойдемте, пожалуй? – спросил Вундеркинд нейтральным тоном, тем самым старательно подчеркивая, что он четко понимает пределы своих полномочий и, боже упаси, не командует там, где начинается власть Мазура.

«Мужик он в общем неплохой, – великодушно подумал Мазур, перед заброской ожидавший худшего. – Ходить с ним можно. Подготовочка хромает, не боевик все же, ну да каждому свое…»

И распорядился:

– Пошли.

Оглянулся с мимолетной грустью: благодаря трем дрыхнувшим грациям и ночным забавам очередное случайное пристанище имело уютный, домашний и насквозь безопасный вид, даже уходить было жалко. Первым шагнул на крыльцо.

Вокруг, куда ни глянь, полное безлюдье. И безмятежная тишина. Очень уж ранний был час. Люди не для того ехали сюда отдыхать, чтобы вскакивать ни свет ни заря, – но чокнутых поляков, вторые сутки запоем пивших, это, понятно, не касалось, они просто обязаны были колобродить, благо за все уплочено…