Военачальник. Готов биться об заклад - и отец твой был воином!

Эйлиф. Славный был вояка, говорят. Потому меня мать все и уговаривала: не ходи на войну! Я даже песню такую знаю.

Военачальник. Спой нам. (Рявкает.) Скоро там обед?

Эйлиф. Это песня про солдата и его жену. (Поет, исполняя воинственный танец с саблей.)

Одних убьет ружье, других проткнет копье.

А дно речное - чем не могила.

Опасен лед весной, останься со мной,

Солдату жена говорила.

Но гром барабана и грохот войны

Солдату милее, чем речи жены.

Походной понюхаем пыли!

Мы будем шагать за верстою версту,

Копье мы сумеем поймать на лету,

Солдаты в ответ говорили.

Дают совет благой - ты вникни, дорогой,

Не в удали, а в мудрости - сила.

На всех и вся плевать - добра не видать,

Солдату жена говорила.

Мы бабам не верим - трусливый народ.

Река на пути - перейдем ее вброд,

Мундиры отмоем от пыли.

Когда загорится над крышей звезда,

Твой муж возвратится к тебе навсегда,

Солдаты жене говорили.

Мамаша Кураж (в кухне подхватывает песню, отбивая ложкой такт по горшку).

Ах, подвиги его не греют никого,

От дел геройских - радости мало.

Растает как дымок, храни его бог,

Жена про солдата сказала.

Эйлиф. Кто это там?

Мамаша Кураж (продолжает петь).

В мундире, с копьем неразлучным в руке

Солдат угодил в быстрину на реке,

И льдины его подхватили.

Над самою крышей горела звезда,

Но что же, но что же, но что же тогда

Солдаты жене говорили?

Ах, подвиги его не грели никого,

И дно речное - та же могила.

На всех и вся плевать - добра не видать,

Солдату жена говорила.

Военачальник. Черт знает, что сегодня у меня на кухне творится!

Эйлиф (выходит на кухню, обнимает мать). Мама! Вот так встреча! А где все наши?

Мамаша Кураж. Все тут. Живем - не тужим. Швейцарца я пристроила, казначеем во Второй полк. По крайности он-то в сражение не попадет. Дома так и не усидел.

Эйлиф. Как ноги твои?

Мамаша Кураж. По утрам башмаки еле натягиваю.

Военачальник (выйдя из палатки). Так ты его мать? Надеюсь, у тебя еще такие молодцы для меня найдутся?

Эйлиф. Вот повезло-то мне, мама: ты тут сидишь и слышишь, как твоего сына отличают!

Мамаша Кураж. Да, да, я все слышала. (Дает ему пощечину.)

Эйлиф (держась за щеку). Это за то, что быков угнал?

Мамаша Кураж. Нет, за то, что пардону не просил, когда из тебя четверо хотели котлету сделать. Кого я учила: не лезь на рожон! Дьявол ты финский!

Военачальник и священник смеются.

III

Прошло еще три года. Мамаша Кураж с подразделением Финского полка попадает в плен к католикам. Дочь и фургон ей удается спасти, но ее сын, честный

Швейцарец, погибает.

Бивак. После полудня. На шесте полковое знамя. Фургон увешан всяческими товарами; между ним и большой пушкой натянута бельевая веревка. Мамаша Кураж складывает на лафете белье. Катрин ей помогает. Одновременно мамаша Кураж

торгуется с каптенармусом. Тут же Швейцарец в мундире казначея.

Хорошенькая особа, Иветта Потье, перед которой стоит стакан водки, пришивает ленты к своей пестрой шляпке. Иветта в одних чулках. Ее красные сапожки

стоят рядом.

Каптенармус. Я вам эти пули всего за два гульдена отдаю. Это - даром. Деньги до зарезу нужны. Полковник с офицерами третий день пьют без просыпу, все дочиста у меня вылакали.

Мамаша Кураж. Это казенное имущество. Попадусь я с ним - не миновать полевого суда. Разбазариваете, ироды, пули, а солдатам нечем по неприятелю стрелять.

Каптенармус. Ну, ну, будет вам. Мы же люди свои.

Мамаша Кураж. Казенного имущества не беру. Тем более по такой цене!

Каптенармус. Вы их сегодня же сбудете каптенармусу Четвертого полка за пять гульденов, а то и за восемь. Только дайте ему расписку на двенадцать. У него все припасы вышли.

Мамаша Кураж. А что же вы сами к нему не идете?

Каптенармус. Я ему не верю, мы старые друзья!

Мамаша Кураж (берет мешок с пулями). Ладйо, давай сюда! (Катрин.) Отнеси и заплати ему полтора гульдена.

Каптенармус пытается протестовать.

Я сказала - полтора гульдена.

Катрин утаскивает мешок. Каптенармус идет за ней.

(Швейцарцу.) Вот тебе твои исподники, схорони! Октябрь на дворе. Того и гляди, зима нагрянет. Может быть. Слышишь, как я говорю: может быть. Потому - я ученая, знаю, никогда нельзя наперед загадывать. Ждешь лета, а глянь - на дворе осень. Но в ларце с казной у тебя должен порядок быть, хоть трава не расти! Деньги все целы?

Швейцарец. Да, мама.

Мамаша Кураж. Не забывай: они тебя потому и казначеем поставили, что ты парень честный. Не такой отчаянный, как твой брат. Простота твоя всего им дороже. Тебе и в голову не придет с казной смыться. Не такой ты. Ну, за тебя я спокойна. Только исподники не засунь куда-нибудь, потом не найдешь.

Швейцарец. Нет, мама. Я их под тюфяк. (Хочет идти.)

Каптенармус. Мне по пути, казнохранитель.

Мамаша Кураж. Только вы мне парня с пути не сбивайте!

Каптенармус уходит не прощаясь.

Иветта (делает ему ручкой). Мог бы попрощаться, каптенармус!

Мамаша Кураж (Иветте). Не люблю я, когда они вместе. Неподходящая это компания для моего Швейцарца... Да, а война как будто наладилась. Пятьшесть лет протянется, как пить дать, пока все царства передерутся. Голова на плечах есть, на рожон я, слава богу, не лезу, и дела идут - грех жаловаться. А ты, видно, забыла, что с твоей болезнью нельзя натощак водку пить?

Иветта. Кто говорит, что я больна? Это ложь!

Мамаша Кураж. Все говорят.

Иветта. Все они врут. Мамаша Кураж, я прямо в отчаянии: из-за этой клеветы все мною брезгают, как тухлой рыбой! И на что мне эта шляпка! (Швыряет шляпку на землю.) Вот и стала пить с утра. Никогда я себе этого не позволяла, от этого только морщины пойдут, но теперь уж все равно. На весь Второй финский меня ославили. Лучше уж мне было дома остаться, когда этот негодяй меня обесчестил. Гордость - не для нашей сестры. Привыкай дерьмо жрать, а то еще хуже будет!

Мамаша Кураж. Только ты тут не заводи опять про своего Питера и как все оно вышло. Постыдись! У меня дочь - девица!

Иветта. Ей как раз и надо послушать, чтоб она любви остерегалась.