— Что это?

— Пойдём, посмотрим!

Гервард ухватил сестру за рукав и потащил сквозь толпу туда, где слышалась странная музыка. Протолкавшись поближе, они увидели красивого смуглого незнакомца в широком белом одеянии. Головной убор его был свернут из полосы тёмной ткани. Широкоплечий, как кузнец, он сидел, скрестив ноги, на тростниковом коврике, склонившись над деревянной дудочкой. Длинные тёмные пальцы танцевали над дырочками, заставляя мелодию переливаться и дрожать.

Прямо перед незнакомцем стояла большая, с винный кувшин размером, плетёная корзина. Гвинет показалось, что там внутри что-то шевелится. В следующую секунду она ахнула и отшатнулась. Из глубины корзины медленно поднималось длинное гладкое тело змеи.

Гвинет смотрела во все глаза. Необычное зрелище притягивало и отталкивало одновременно. Она привыкла к тощим ужам и гадюкам, в изобилии встречавшимся в полях и болотах вокруг Гластонбери, но такой змеи не видела ни разу. Из-под широкого капюшона сверкали маленькие злые глазки, быстро мелькал раздвоенный язык. Чёрное глянцевитое тело раскачивалось в такт музыке, поднимаясь все выше и выше.

Гервард тоже остолбенел от изумления. Вокруг тревожно перешёптывались. Змея выглядела околдованной, и, похоже, это пришло в голову не одной Гвинет. Кто-то прошептал: «колдовство», кто-то, толкаясь, выбирался из толпы.

Музыкант, не поднимая глаз, извлёк из своей дудочки ещё одну пронзительную трель и оборвал мелодию. Змея скрылась в корзине, её хозяин опустил крышку и грациозно поклонился. Послышались жидкие хлопки, но если заклинатель рассчитывал заработать на своём фокусе, то он просчитался. Толпа, с удовольствием кидавшая монеты заезжим бардам и жонглёрам, на этот раз поскупилась.

Музыкант, похоже, не был обескуражен подобной реакцией. Раскланявшись, он плавным жестом указал на крытый парусиной фургон, стоявший рядом с палатками других торговцев.

— Вы видели лишь одно из многих чудес Востока! — провозгласил он. Голос торговца был низким и вкрадчивым, а странный акцент лишь усиливал его притягательность. Гвинет подвинулась вперёд, чтобы лучше видеть.

— У меня есть специи шелка, благовония, — продолжал искушать торговец. — Подходите, смотрите, о цене договоримся!

Он откинул заднюю стенку фургона и накрыл образовавшийся прилавок шёлковым отрезом шафранного цвета. Затем разложил товары — бронзовые чаши с огненными пряностями, золотую и серебряную канитель,[8] мотки ниток для вышивания, деревянные покрытые затейливой резьбой шкатулки. А когда купец откинул занавеску, чтобы убрать в фургон корзину со змеёй, Гвинет заметила в глубине целые рулоны шелка и почувствовала пьянящий запах благовоний.

Кое-кто из толпы подошёл поближе, но Гвинет подозревала, что её односельчане хотят только поглазеть на необычные товары. У жителей Гластонбери сейчас просто нет лишних денег. Наверное, купец просто не знает, в какой бедности они живут. Зачем бы он иначе приехал?

Вдруг послышался знакомый мелодичный смех, и возле прилавка появилась Марион ле Февр. Купец протянул ей моток золотой канители. Пропустив нить сквозь тонкие пальцы, вышивальщица удовлетворённо кивнула:

— У тебя всегда лучший товар, Вазим.

Гвинет сгорала от любопытства.

— Они встречались раньше! — шепнула она брату.

— Интересно только, где? — откликнулся Гервард.

Гвинет подошла поближе и присела в поклоне.

— Добрый день, госпожа ле Февр. Мы все обмерили.

— Гвинет! — просияла вышивальщица. — И… Эдвард? Нет, нет, конечно же, Гервард! Познакомьтесь, это мой друг, Вазим Хараб. Вазим, это Гвинет Мэйсон и её брат Гервард. Дети трактирщика. Чудесный трактир, просто замечательный!

Тёмные глаза купца внимательно изучали детей. Гвинет стало неуютно под этим пристальным взглядом, и она лишь присела в вежливом поклоне. Гервард вежливо поздоровался:

— Добрый день, мастер Хараб.

Купец улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и низко поклонился в ответ.

— Рад нашей встрече, дорогие друзья! — провозгласил он, и Гвинет, сама того не желая, тоже улыбнулась.

— Но что это у нас здесь?

Гервард подпрыгнул: длинная смуглая рука вдруг очутилась у самого его лица. Вазим пошуршал пальцами возле уха Герварда и протянул ему раскрытую ладонь с каким-то липким обсыпанным сахаром кубиком. Гервард осторожно взял угощение и откусил крошечный кусочек. По лицу его расплылась довольная улыбка:

— Вкусно!

— Разумеется! — ответил купец. — Восточные сласти хороши, как и все, что продаёт Вазим Хараб! Оп! А второй кусочек улетел к вашей сестре…

Он пощёлкал пальцами и извлёк из складки плаща Гвинет ещё одну конфету. Она поблагодарила и откусила кусочек. И пока божественная сладость таяла на её языке, она смотрела, как Марион ле Февр перебирает товары Вазима. Вышивальщица отобрала себе несколько мотков канители и перешла к разноцветным шёлковым ниткам.

— Вы и раньше встречали мастера Хараба, госпожа? — спросила Гвинет.

— Конечно, и много раз! — ответила вышивальщица. — Кто же не знает Вазима! Он путешествует по всей Англии и лучше его товаров нигде не найти.

— Я бывал всюду, и многое повидал, — подтвердил купец, выныривая из огромной корзины с ворохом разноцветных тканей. — Я знаю об этой стране больше, чем сам король! И не только об этой стране, я и в Уэльсе…

Испуганный возглас госпожи ле Февр прервал его разглагольствования. Вышивальщица уронила себе под ноги моток яркого шелка. Гервард метнулся коршуном и подобрал его, прежде чем грязь успела впитаться.

— Спасибо, — поблагодарила вышивальщица. — Я такая неловкая, мне так жаль было бы испортить шёлк! Из каждого мотка может выйти столько чудесных вышивок…

— Да, госпожа.

Вазим Хараб кивнул госпоже ле Февр и повернулся к Гвинет.

— Так значит, твой отец — трактирщик? Значит, твоей матушке нужны специи. Скажи ей, что у Вазима есть, что ей предложить. О цене договоримся!

— Да, я передам.

Конечно, Айдони Мэйсон будет интересно покопаться в товарах Вазима. Мама всегда любила готовить, а перед такой леди, как Марион ле Февр ей наверняка захочется блеснуть мастерством.

Тут Гвинет вспомнила, почему они здесь очутились, и протянула вышивальщице бечёвку с отмеченными узелками размерами алтаря. Госпожа ле Февр поблагодарила и, распрощавшись с Вазимом, ушла. Гвинет долго смотрела ей вслед, восхищаясь сияющими тёмными волосами и непередаваемой грацией, с которой вышивальщица поддерживала краешек юбки, не давая ей соприкоснуться с дорожной грязью.

Внезапно Гервард дёрнул её за рукав.

— Смотри! Вон там!

Он махнул рукой куда-то вбок. Гвинет обернулась и к своему изумлению увидела вчерашнего отшельника. С противоположной стороны базарной площади он наблюдал, как Марион ле Февр прокладывает свой путь сквозь толпу. Выражение его лица разобрать было невозможно, но глаза блестели так ярко, будто он взглядом притягивал вышивальщицу все ближе и ближе. Госпожа ле Февр, похоже, не замечала этого взгляда, и Гвинет уже ожидала, что сейчас отшельник окликнет её, как старую знакомую. Но, когда темноволосая красавица прошла от него в двух шагах, он надвинул капюшон и исчез в толпе.

— Ну вот, ушёл! — расстроился Гервард. — Побегу, догоню! Должен же я сказать ему, что моя нога зажила!

Он начал выбираться из толпы, окружившей фургон Вазима. Люди преодолели первоначальный страх, и теперь все рвались подойти поближе к необычному торговцу. Гвинет кто-то толкнул, толпа потащила её вперёд, и она потеряла брата из виду. Ненадолго. Гервард вскрикнул, и тут же раздался гневный вопль Годфри де Массара:

— Растяпа! Посмотри, что ты натворил!

Гвинет пролезла между миссис Флэкс и каким-то каменщиком и увидела покрасневшего от стыда Герварда, и возмущённого отца Годфри. У ног их валялся разбитый кувшин, а между камнями дороги журчали ручейки темно-красного вина.