Если протестанты вполне справедливо обвиняли католиков в том, что они своей человеческой заслугой уничтожают заслугу И. Христа, то католики в свою очередь и так же справедливо указывают протестантам, что они своим призрачным оправданием противоречат святости Божией [57]. Оправдание, по учению католиков, не должно быть внешним, на содержании души не обоснованным, чисто судебным происшествием вменения человеку чужой праведности, – а должно быть внутренним изменением или обновлением человека [58]. В оправдании есть и внешняя, судебная сторона [59], однако это не единственное его содержание, и кто только в этом полагает его сущность, да будет анафема [60]; оправдание означает не только „объявлять праведным» или „признавать за того», но „делать праведным», означает искоренение несвятости и водворение в нас святости, истинное и внутреннее священие, соделование праведным» (Gerechtfertigung) [61].
С точки зрения правовой отношение между этими двумя сторонами оправдания [62] могло быть понимаемо только в смысле заслуги и награды, т. е. святость человека есть заслуга, а провозглашение оправданным и принятие в сыновство Богу есть награда за святость [63]. Теперь, если признать участие человеческой свободы в совершении этой святости, то отпущение грехов и всыновление окажутся наградой за заслуги человека, что прямо идет против Богооткровенного учения о Едином Спасителе Христе, как сознает и католичество [64]. Следовательно, католичеству было необходимо насколько возможно, с одной стороны, удержать за оправданием полножизненный смысл содевания, а не провозглашение только святым, и в то же время, с другой, необходимо было насколько возможно, ограничить участие человека в приобретении этой первоначальной святости; чтобы благодать оправдания была на самом деле незаслуженною. Католичество думает разрешить эту трудную задачу своим учением о так называемом влитии благодати, infusio gratiae.
Если для протестантов благодать оправдания была решением, совершаемым в Божественном сознании, (actus Dеi immanens [65]) и потому, для человека была действием совершенно отвлеченным формальным, – то для католиков благодать прежде всего есть сверхъестественный дар (supernaturale donum» [66]), или „действие Божие в твари» [67], т. е. некоторое движение, происходящее в самой твари, свойство ее или состояние, поселяемое в ней Богом и переживаемое ею в тот или другой момент времени. Соответственно этому, в частности, и благодать освящения есть дар – внутренний и сверхъестественный дар Божий даруемый разумной твари за заслуги Христа» [68]. Так. обр., оправдание превращается в сверхъестественное действие, совершаемое силою Божией в душе человека, – действие, которым в ней поселяется праведность, святость. А так как эта святость является в душе, как состояние новое, неиспытанное доселе и имеющее пока в ней основания (чтобы не было заслуги), является, так. обр., помимо наличного душевного содержания человека, то само собою понятно, что сверхъестественность этого действия невольно должна усилиться вопреки его произвольности и сознательности. Святость нисходить на душу, если и не совершенно неожиданно, то во всяком случае непроизвольно или помимовольно, не оставляет вывода из душевной жизни, привходить к ней со вне и помимо ее естественного развития. Эту полную (в описанном смысле) непроизвольность освящения и выражает католический термин gratiae infusio, влитие благодати. „Все оправдание, – говорить Фома Аквинат, – первоначально состоит в gratiae infusione [69]. Вместо внешнего для души, судебного решения мы получаем здесь некоторое сверхъестественное превращение, происходящее в самой душе. „Освящение, – говорить Кlее, – есть истинное освящение, совершаемое не только посредством действительного (wirkliche) отнятия, отрицания греха, но и посредством положительного поселения новой жизни, посредством сообщения Божественного Духа. Оно есть отнятие каменного сердца и дарование сердца плотяного (Тез. XXXVI, 26), уничтожение греха (Пс. L, 3) и сознание нового духа (ст. 12), смерть греха и жизнь Христа (Рим. VI, I и ел.), отложение ветхого и облечение в нового человека (Еф. IV, 22), прекращение хождения по плоти и хождение по духу (Рим. VIII, Гал. V), хождение не во тьме, но во свете (Еф. V, 8 и сл.), погребение мертвых дел (Евр. VI, 1; Апок Ш, 1) и приношение добрых дел (Еф. II, 10)" [70].
Католичество, по-видимому, вполне основательно решило поставленную ему задачу: заслуга Христа сохранена и оправдание не обольщение, не мечта, но действительное внутреннее изменение. Но это лишь по-видимому. Не говоря уже о непроизвольности оправдания, которая, в существе дела, лишает его достоинства явления нравственного [71] и потому одному прямо противоречит в корне религиозному сознанию и учению всего Слова Божия и предания, – даже само по себе взятое, католическое оправдание является весьма необоснованным со своей же правовой точки зрения. В самом деле, если благодать оправдания есть действие Божие в человеке, от человека не зависящее, то как объяснить его появление в последнем? Почему Бог обновляет одного и лишает этой милости другого? Признать основанием для этого предшествующую жизнь человека католики, как мы видели, не хотели и не имели права, так как это, в переводе на правовой язык, было бы спасение собственной заслугой, а не заслугой Христа. Чтобы избежать этого, необходимо было признать всех людей без различия не заслужившими спасения и оправдание делом исключительно Божественном, как католики и делают. Но в таком случае почему же Бог обновляет тех, а не других? Перроне, как мы тоже видели, пытается вопреки ясному учению Тридентского собора признать таким основанием или заслугой «предшествующее оправданию в человеке», т. е. веру и т. п. Но сам же он должен сознаться, что благодать освящающая не подходить под понятие заслуги в собственном смысле [72], что никогда вера и т. п., сопровождающее ее, не могут по своей ценности соответствовать дару святости, подаваемому нам в оправдании. Не будет ли тогда вера только орудием восприятия заслуги Христа, и оправдание не будет ли внешним провозглашением, судебным признанием, как учили протестанты? К этому выводу с роковой необходимостью влекутся католики, и они должны с ним согласиться, если не хотят отречься от своей правовой точки зрения на дело спасения. Но католичество согласиться на этот вывод не могло: против этого были и Слово Божие, и предание церкви и голос совести, которые требовали участия человека в своем спасении, а не уведомления его о спасении, положение оказалось вполне безвыходным: или верность своему мудрование, иди верность истине. Не желая бросить первое и не осмеливаясь открыто противоречить второй, католичество и принуждено прибегнуть к уловке: оно смешивает оправдание и освящение и исключительную внешность первого покрывает содержательностью второго. Прием вполне естественный при ложной основе и не новый: то же самое делало и протестантство стараясь придать своему призрачному оправданию какое-нибудь содержание. Подобно тому, как протестантство веру делает орудием восприятия силы Божией, которая уже само собою помимо человека освящает и обновляет его: подобно этому и католики придумали свою infusio gratiae, которая в сущности – то же самое протестантское освящение только приуроченное к самому оправданию и овеществленное до крайности: если там действует Бог за человека, то в католичестве действует дар Божий: как ничто отдельное от Бога и поселенное в человеке, – но, как там, так и здесь воля человека не действует. Но опять и на это Слово Божие, предание церкви и совесть возражают что нужно не бездеятельное согласие человека на спасение, но именно участие, и без этого последнего ничего быть не может.
[57] “Если бы освящение состояло только во внешнем, юридическом вменении нам заслуг Христа и если бы и после него мы оставались еще во грехе, – наше оправдание, благодать Божия и искупление были бы только внешностью: тогда уничтожена была бы истинность Бога, так как Он видел бы нас святыми, чем мы бы не были, и не видел бы нас грешниками, которыми мы однако были бы”. Н. Klее. Katholishe Dogmatik. Mainz. 1835. Th. III, 67.
[58] Perrone. Praelectiones theologicae Paris. 1842. 'Tom. I. 1391: “Оправдание, по католическому пониманию, состоит во внутреннем обновлении посредством благодати, которая ради заслуг Христа Спасителя нашего прилепляется душе (человека)”.
[59] Так, по словам Фомы Аквината, iustiticatio impii est. с одной ст., и remissio peccatorum (см. сборник: Petri Lombardi, Sententiarum libr. IV… nес nоn. Thomae Aquinati summa Theologica. Paris. Tom. II, 950). Кроме этого есть и положительный момент в этом судебном акте, – оправдание есть translatio ab eo statu. in quo homo nascitur filius primi Adam, in statum gratiae et adoptionis filiorum Dei per secundum Adam Jesum Christum, salvatorem nostrum”. Sacrosanctum, oecumenicum Concilium Tridentinum. Editio reformata. Tridenti. 1745. pag. 30 – 31.
[60] “Если кто скажет, что люди оправдываются без Христовой праведности, которую Он для нас заслужил, – или, что они бывают чрез нее праведны только формально, да будет анафема”, гласить 10-й канон Тридентского собора. Tridenten. pag. 39.
[62] Возможность такого различения в оправдании моментов субъективного и объективного не подлежит сомнению и с католической точки зрения. Вот как, напр., говорит его признанный учитель: “Праведность в человеке может совершаться в смысле движения, которое направляется от противного к противному, и в этом смысле оправдание вносит некоторую перемену из состояния неправедности в состояние праведности обетованной… И, так как движение получает свое название больше от термина “ad quem”, чем “a quo”, поэтому подобного рода изменение, которым кто-нибудь изменяется из состояния неправедности в состояние праведности чрез отпущение грехов, получает имя от термина “ad quem” и называется “iustificatio impii”. Фома Аквин. Тоm. II. 944.
[63] Фома Аквинат (Тоm. II, 966) пытается признать участие человека в оправдании и в то же время избежать понятия заслуги. Он говорит: “Человек оправдывается чрез веру не так, чтобы он тем, что верует, заслуживал оправдание, но так, что в то время, как он оправдывается, он верует, потому что для оправдания требуется движение веры”. Но Перроне (I, 1438) может служить ясным доказательством, как правовая точка зрения, строго проведенная, требует и здесь заслуги. У Перроне есть попытка отодвинуть благодать к получению первой благодати, а освящающую благодать признать наградой за заслугу, хотя и не dе condigno. Он говорит: “Разделение заслуг (на de condigno и dе congrue) основывается на учении отцов, преимущественно Августина, который учит, что нечестивые верою заслуживают отпущение грехов; ибо он говорить: “И самое отпущение грехов происходит не без некоторой заслуги, коль скоро оно основывается на вере (si fides hanc impetrat). Отнюдь, ведь, не отрицается заслуга за той верой, в силу которой тот человек сказал: Боже, милостив буди мне грешному, и пошел оправданный заслугой верующего смирения. Однако, это не заслуга в строгом смысле взятая или de condigno, как продолжает св. Учитель; "Неужели нет никаких заслуг и праведников? Очевидно есть, коль скоро они праведны. Но чтобы им сделаться праведными, для этого у них заслуг не было””. Итак та заслуга, которая предшествует оправдан!”, есть заслуга de congruo “и называется так не в собственном смысле”
[64] Тридентский собор: “Ничто из того, что предшествует оправданию, вера ли или дела, ничто не заслуживает самой благодати оправдания; ибо если благодать, то не от дел: иначе, как говорить Апостол, благодать не есть благодать”. (Tridentinum раg. 33). Ему следует Кlее (III, 62), когда незаслуженными считает только первую благодать, как первую, как начало и благодать оправдания, как фундамент всякой заслуги”. Ср. Фома Аквин. Том. II. 965: “Прежде благодати в состоянии греха человек имеет препятствия к заслужению благодати, очевидно, в самом грехе; а после того как кто-нибудь уже имеет благодать, эта последняя, как уже имеющаяся, не может попасть под заслугу; потому что награда конец делам, благодать же начало в нас всякого доброго дела… Если же какой-нибудь дар кто-нибудь заслуживает силою благодати предваряющей, то это не будет первой благодатью. Отсюда ясно, что никто не может заслужить себе первой благодати”.
[65] “Благодать, говорит Кlее (III, 47 – 48), дается не по заслуге, потому что 1) тогда уничтожалось бы понятие Божией благости и полное право Его в раздаянии последней, равно как и понятие благодати, так как, где есть заслуга в собственном, строгом смысле, там выступает в собственном и строгом смысле долговое или правовое отношение, требуется и дается не благодать, а право и собственность; 2) потому что благодать есть основание и условие всякой заслуги, – след., благодать не может попасть под заслугу (principium meriti non саdit sub meritium); 3) потому что Бог, по Писанию и опыту, дает благодать и недостойным; 4) потому что библейская аксиома, что Бог не взирает на лица, взятая в своей полноте и широте, совершенно не допускает такого изъятия”. Вгеtschneidег. Ср. сit. 643.
[66] Тhomа Аquin. Тom. II, 961: “Никакая природа не может быть достаточной для такого акта, который бы заслуживал вечную жизнь, если не превзойдет некоторое supernаturale donum, которое называется благодатью”
[67] Кlее (III, 25): “Мы под благодатью Божией здесь разумеем силу и действие Божие в твари, направленное к сохранению или восстановлению и совершению ее отношения к Нему, как того, в чем – ее спасение, ее истина, свобода и блаженство”.
[69] Тhoma Аquinat. Том. II. 952 Ср. саn. XI Тридентского собора: “Если кто скажет, что люди оправдываются или одним вменением правды Христовой или одним отпущением грехов, без благодати и любви, которая изливается в сердца их Духом Св. и к ним прилепляется; или скажет, что благодать Божия есть только благоволение; – да будет анафема”. Trident„ раg. 39.
[71] Наглядным доказательством такого уничижения человеческой воли и вместе материализации всего процесса спасения могут служить слова Кlее (III, 56): “Воля гораздо более, чем сознание нуждается в обновляющем и укрепляющем прикосновении перста Божья, в ней должна переродиться самая сердцевина нашего бытия, должна основаться новая жизнь: воля извращеннее сознания, в ней грех; но не потому только, что она пала и притом так глубоко, но потому, что в ней наша собственная самость, и самость конечная, – воля должна быть воспринята благодатью, обращена и возведена к Богу”.
[72] Gratiam sanctificantem non cadere sub meritum de condigno (Perrone, том. I, 1447), – потому, очевидно, что fides, как говорит Петр Ломбард, хотя и causa iustificationis, однако в то же время, и ipsa est gratia etbeneficium, quo hominis praevenitur voluntas et praeparatur”. См. упоминаемый выше “Сборник Petri Lombardi Sententiarum”… et caetеrа. Том. I, соl. 201.