Тут я и погибну. Вот какой бывает конец. И у меня даже нет фотоаппарата.

Она попыталась рассмеяться над собственной хлипкой шуткой, но изо рта вырвалось лишь слабое шипение, а взгляд был прикован к черной стене песка, приблизившейся почти вплотную.

И вдруг раздался неистовый топот копыт, показался расплывчатый силуэт всадника. Мчащийся на лошади Тэа подлетел к ней и подхватил в седло. Ни на секунду он не замедлил движения. Лишь пригнул ее голову ниже, и они поскакали, понеслись от песка и бури, и монстров, рожденных мстительным ветром пустыни.

Их целью оказалась скала. Проезжая мимо, Телли лишь издалека бросила на нее небрежный взгляд, не придав этому никакого значения. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в скале есть расщелины, нечто типа маленьких пещер. Туда Тэа сейчас и направлялся. Ветер, насыщенный песком, больно бил в лицо, песчинки кололись, как иголки. Телли прикрыла рот и нос, чтобы песок не набился туда.

— Полезай! — крикнул Тэа. Чуть ли не зашвырнул ее в расщелину. Как ни боялась Телли скорпионов и змей, сейчас они казались более безобидным вариантом.

Она быстро заползла внутрь, Тэа последовал за ней, втащив туда же и голову лошади, крепко удерживая поводья, чтобы та не могла сбежать.

Прижатая спиной к скале, а грудью к Тэа, Телли закрыла глаза, прислушиваясь к неистовствующей снаружи буре.

Если б Тэа не пришел…

Если б он не стал ее искать…

Глаза защипало, горло сжалось.

Подобные истории не для нее.

Конечно, она искала приключений и хотела повидать мир, но… Исследовать и рисковать, но не полагаться на кого-то другого. Не зависеть от кого-то еще.

Лошадь несколько раз дернулась, переступила с ноги на ногу. Завывание снаружи достигло своего апогея.

— Твоей лошади плохо, — сказала Телли, понимая, что летящий песок больно бьет животное по бокам.

— Не ей одной, — лаконично ответил Тэа.

В пещере было темно, но, повернув голову, Телли сумела различить его резкие черты, не утратившие своей жесткости.

Она сглотнула, остро ощутив теперь тесное соприкосновение с его телом. Он удерживался на локтях, стараясь не задавить ее, но и без того ощущений хватало.

Жарких.

Жгучих.

Желание заструилось по телу Телли. Ее затрясло. Боже правый, неужели он это чувствует?

Сжав руки в кулаки, она пыталась подвести под свои ощущения логическую основу, объяснить очарование пережитым страхом, адреналином. Такое бывает. Паоло говорил, что многие мужчины и женщины влюбляются друг в друга именно благодаря пережитым вместе опасностям. Что-то там творится с гормонами.

Это стресс, твердила она себе, чувствуя растущее напряжение. Буря и шум, жалящий песок и неистовая жара пещеры. Он вовсе не нравится мне. Не может нравиться.

— Ты плакала прошлой ночью? — громко спросил Тэа, пытаясь перекрыть завывание песчаного дьявола.

Она напряглась.

— Да, и ты это знаешь.

Его губы дрогнули, одной рукой он лениво отвел прядь волос с ее лица.

— Постаралась на славу. Все слышали. Мои люди просто поражены.

Телли вздрогнула от прикосновения его пальцев.

— Счастлива доставить им скромное развлечение.

Его улыбка стала шире. Этим утром он побрился. Подбородок цвета полированной бронзы, высокие скулы и аристократический нос.

— У твоего будущего мужа забот будет полным полно.

Она отвернулась, уперлась взглядом в камень.

— Мне какое дело?

Лошадь шевельнулась, двинулась вперед, подпихивая Тэа ближе к Телли. Та ощутила давление его бедер и груди.

— Уверен, мы найдем подходящего человека, который с тобой управится. Конечно, тут не всякий подойдет…

— Не смешно, — задыхаясь ответила она, чувствуя себя в ловушке. Он был жестким и одновременно теплым, что смущало ее. Так же, как смущало собственное влечение. Она не хочет его. Это нелогично. Все тут ненормально. Он привязан к пустыне, в то время как она жаждет свободы и приключений.

Свободы. А это, подумала Телли, прижатая к скале, никак не свобода.

Она не может жить в его мире, и даже мимолетная симпатия к такому, как он, способна обернуться поистине бедствием.

Дрожащей рукой она прикрыла лицо и зажмурилась, пытаясь не обращать внимания на Тэа. Забыть о нем. Пусть пещера крохотная, а тяжесть его тела причиняет ей жуткие страдания, она бывала в куда более опасных ситуациях. Переживем. Надо лишь сохранять спокойствие.

Тут лошадь снова толкнула его, и колено Тэа скользнуло между ее ногами. Тугие мышцы оказались там, где ее тело было наиболее чувствительным, где каждое нервное окончание немедля откликнулось, затрепетало. Шокирующее положение. Тревожащее. Возбуждающее.

Телли открыла рот, собираясь с мыслями, пытаясь выразить протест против подобной близости, но всякий звук поглощался ревом бури.

Мысленно она прокляла пустыню, и невыносимую жару, и противного берберского кочевника, захватившего ее в плен.

Ее возмущенный взгляд встретился с его взглядом. Гнусный тип улыбался.

— Возможно, верный человек изменит твое мнение, — тихо, насмешливо протянул он, — Возможно, тебе и не захочется возвращаться в Америку.

Телли не ответила. Не возвращаться? Жить в их лагере? Тряхнув головой, она снова закрыла глаза и стала думать о других местах, других людях.

Никогда она тут не останется. Не будет принадлежать берберу. Никогда!

Неизвестно, сколько они лежали, прижавшись друг к другy. Наконец шум снаружи начал стихать, лошадь снова мотнула головой, потянула за повод. На этот раз Тэа ослабил хватку, позволяя ей медленно отступить. Телли разглядела полоску синего неба. Буря кончилась.

Они выбрались из пещеры, Телли медленно выпрямилась, все мышцы болели, ныли. Тэа подкинул ее в седло, запрыгнул сзади и пустил лошадь рысью в сторону лагеря.

— С твоими людьми все в порядке? — осмелилась спросить Телли, разглядев вдалеке палатки, полузасыпанные песком.

— С ними-то да, — коротко ответил он. — Опасность грозит лишь тебе.

Они спешились, и сразу вокруг сгрудились бедуины. Тэа быстро ответил на несколько вопросов, протащил Телли через толпу к палатке.

И там обрушился на нее.

— Не сошла ли ты с ума? — бушевал он, уперев руки в бока. — О чем ты думала, когда уезжала?

Телли скрестила руки на груди.

— Убегала.

— Это глупо.

— Держать меня здесь еще глупее.

— Тут ты в безопасности. Что за дурь — сбегать, рискуя жизнью, заставляя гоняться за тобой. Пора научиться хоть чему-то. Вести себя, как пристало женщине твоих лет.

— При чем тут мой возраст?

— При том, что ты уже не ребенок.

— Забудь о моем возрасте!

— Не могу.

— Почему же? Это не твое дело. Что бы я ни совершила — не твое дело.

— Ошибаешься. Все, что ты творишь в моей стране, — мое дело. И куда, кстати, ты ехала?

— За помощью, — холодно ответила она.

— Помощью?

— Полицией, защитой.

— Защитой от кого? — прорычал Тэа.

— От тебя!

— Я защищаю тебя. Я спас тебя от мятежников.

— Прости, Тэа, но ты — единственный опасный человек, встретившийся мне в Северной Африке.

Он презрительно поморщился.

— И кто должен предоставить тебе защиту от меня?

— Правительство Оуахи.

— Я и есть правительство.

Что за самодовольная рожа!

— Ты — хозяин пустыни.

— Да.

— И наверняка есть кто-то выше тебя. Султан? Король?

Если он заметил панику в ее голосе, то вида не подал.

— Один человек называет себя султаном Оуахи, но он не из моих людей. Его семья состоит в дружественных отношениях с Оуахой, но реальной власти у них нет.

— Но ты отчитываешься перед ним?

— Я ни перед кем не отчитываюсь.

Разумные доводы, никаких эмоций, разумные доводы, никаких эмоций, скандировала Телли про себя, но это не помогало.

— Если я приеду к нему, он поможет мне. Освободит. Не позволит тебе держать меня, гражданку США, в заложницах.

— Во-первых, ты не сможешь поговорить с шейхом Нури, поскольку он живет в Лондоне. А во-вторых, он никогда не пойдет наперекор моим желаниям. Мы слишком много воевали вместе, слишком часто спасали шкуры друг друга. Он доверяет моим суждениям. Я — его.