— Выбирай: или мы займемся любовью прямо на крыльце, или пошли ловить рыбу.

Таллуле удалось-таки растянуть путь на рыбную ловлю. Она зашла к себе в кафе и переговорила там со всеми посетителями, собирая корзинку для пикника. Потом туда зашел Уайет и, кивнув ее отцу, изучающему каталог рыболовных снастей, объявил, что забирает Таллулу на рыбалку. Через минуту она уже сидела рядом со свежевыбритым Уайетом в его машине.

И вот он лежит на берегу. Ожидание окончено; час настал. Можно схватить заманчивую наживку, а можно навсегда остаться при своих страхах.

— Так что? — спросила Таллула, сжимая удочку.

— Приди в мою обитель, — похлопал Уайет по одеялу, на котором лежал.

Взглянув на него, Таллула поняла, что Уайет Ремингтон ей нужнее, чем наполненный солнечным светом июньский воздух.

Больше, чем самая крупная форель, какая только водится в этой речке.

Схватив ее за щиколотку, Уайет посмотрел ей прямо в глаза, и взгляд его напомнил грозовое южное небо, исчерченное на горизонте молниями.

— Иди сюда, — прошептал Уайет, поглаживая ей ногу, и Таллула поняла, что он оставляет выбор за ней.

Она склонила голову набок, не желая сдаваться так быстро.

— Повелительный тон вышел из моды, Уайет Ремингтон, — прошептала она в ответ.

— Иди сюда и расскажи мне об этом, — по-мальчишески улыбнулся он, и сердце Таллулы бешено заколотилось. — По-моему, я делаю успехи. Возможно, средневековый варвар все же способен чему-то научиться.

— Хватит ухмыляться, — слабо защищалась Таллула, позволяя ему увлечь ее на одеяло. Она понимала, что может без малейшего усилия высвободиться и уйти…

Уайет одарил ее той улыбкой, что всегда очаровывала Таллулу, и перевернулся на бок.

— Мне нравятся твои уроки.

— Не пытайся применить полученные знания в отношении Фоллен, — предостерегла Таллула и выбросила из головы всех прочих женщин, на которых мог бы так жадно и пылко смотреть Уайет.

— Ни в коем случае, — согласился он между такими сладкими поцелуями, что у нее перехватило дыхание.

Ладонь Уайета, проникнув под футболку Таллулы, ласкала ее живот, затем его пальцы скользнули под пояс.

Таллула не могла и не хотела дышать — дыхание может разорвать очарование сладостного ожидания — и не отрывала взгляда от Уайета, стиснувшего ей запястье.

— Я уже много лет не общался с женщинами, — произнес он тихим глубоким голосом, наполненным запахом южных ночей. — Наверное, я однолюб.

— Это хорошее качество. — Таллула словно со стороны услышала, как выдохнула эти слова. — Я сама такая же.

— Может быть, я растерял все навыки, — сказал он, изучая ее обнаженные ноги.

— Может быть, — согласилась Таллула, выпуская из легких последний грамм воздуха.

Ее тело напряглось, мышцы задвигались в нежном ритме; она ощутила апогей страсти, длящийся мгновение и в то же время вечность. Подобно голубю, вознесшемуся к облакам, с ее уст сорвался крик, который, как ей показалось, распугал всю рыбу в реке.

Заставив веки разомкнуться, Таллула увидела его лицо.

— Не смейся, — пробормотала она, утыкаясь ему в шею, а он, нежно прижав ее, тихо сказал:

— А теперь, Таллула, расскажи мне, чем тебя обидел Джек. И почему всякий раз, когда ты видишь ребенка, у тебя появляется такое выражение, словно ты только что побывала в преисподней.

Таллула вонзила ногти в нагретые солнцем плечи Уайета, борясь со страхом и сравнивая его с предлагаемыми им покоем и безопасностью. Выскользнув из-под его тела, она легла на спину, разглядывая искрящиеся в солнечном свете сосновые иголки. Уайет дал ей время подумать, осмыслить то, что составляло ее тайну, то, что она не раскрывала ни перед кем.

Она бежала слишком долго и слишком быстро, и теперь перед ней чернела зияющая пустота. Таллула мысленно прошлась по годам и наконец нашла нужные слова.

— Он давил мне на психику. Я любила Джека, и наш брак был бы прекрасен. Но у нас не было детей. Можно было бы взять приемных. Но Джек твердил, что сущность мужчины состоит в производстве детей, предпочтительно мальчиков. Дети не появлялись, и он начал доводить меня злыми упреками за то, что я неполноценная женщина. Я предложила пройти обследование, но Джек отказался… Может, он и не хотел знать правду.

Уайет поцеловал ее в лоб, ласково покачивая. Таллула лежала рядом с ним, ей было очень покойно.

— Я любила его и потому безоговорочно взяла всю вину на себя. Джек говорил, что я бесплодна… И я стала думать так, как думал он: что бесплодную женщину нельзя любить…

Таллула попыталась улыбнуться, но ей это плохо удалось. У нее задрожали губы, она ощутила скользящие по щекам слезы. Смахнув их, Таллула снова попыталась выдавить храбрую улыбку.

— Глупо, правда? Прошло столько лет, а мне все еще больно. В конце концов я уже сама не хотела знать, могу ли я иметь детей. Потому что если это так — значит, Джек был прав… Я его не возбуждала. Он не хотел меня… И это постоянно возвращается ко мне, мучит меня.

Уайет мрачно высказался насчет того, что следовало бы сделать с ее бывшим мужем. Дрожащей рукой он вытер Таллуле щеки, привлекая ее к себе, целуя глаза, нос, губы.

— Ты женщина, Таллула Джейн, полная любви, — дрогнувшим голосом шептал он. — Только полный идиот не гордился бы тем, что ты заполняешь его жизнь.

Таллула попыталась разрядить обстановку:

— Все варвары так любят целоваться? Уайет пропустил ее вопрос мимо ушей: он был слишком занят. Когда Таллула наконец смогла свободно вздохнуть, она осознала, что вцепилась ему в волосы, не позволяя оторваться от своих губ.

— У нас ведь все получится, Уайет?

— Вне всякого сомнения, Таллула Джейн. Мы будем любить друг друга и рассеем все сомнения относительно того, способна ли ты пробуждать страсть, потому что, если в самое ближайшее время я не овладею тобой, я…

Таллула рассмеялась вслух, внезапно почувствовав себя молодой, беззаботной и привлекательной. Уайет дрожащими руками раздел ее. Он целовал каждый дюйм открываемого тела, превратив соски в две болезненные точки. Его рот, обрушившийся на них с ласками и поцелуями, нисколько не облегчил эту боль. Больше того, она разлилась по всему телу Таллулы. Избавление пришло только тогда, когда Уайет оказался на ней и между ними не осталось ни клочка ткани.

Он посмотрел на нее, улыбнувшись застенчиво и нежно. Таллула смахнула с его лба волосы, разглаживая морщины. Уайет осторожно надавил на нее всем своим телом, словно наконец вернулся домой с твердым намерением больше никогда не уходить.

— Поосторожнее, Таллула Джейн. Я уже в годах, и никто не знает, остаются ли в живых средневековые варвары после той любви, которая будет сейчас у нас с тобой.

— Иди ко мне, — прошептала она, обнимая его дрожащие плечи. — Я обо всем позабочусь, мистер Уайет Ремингтон.

На лице у Уайета было выражение бесконечного блаженства. Таллула, вспомнив, как он танцевал с Миракл, подумала, какой бы замечательный вышел из него отец. Она тихо спросила:

— Ты дрожишь. Тебе холодно?

— Нет, — прошептал он ей в шею. — Я стараюсь сосредоточиться.

— На чем? — улыбнулась Таллула.

— Разве не ты говорила, что я не способен одновременно разговаривать и сосредоточиваться на чем-то еще? — произнес он голосом, в котором страсть переливалась веселыми искорками. — Каждому истинному рыболову известно, насколько важно попасть точно в цель. На этом я и пытаюсь сосредоточиться.

— Я помогу, — пообещала Таллула.

— Благодарю, — только и успел вымолвить Уайет, и они отправились в жаркое, восхитительное путешествие, окончившееся ослепительной вспышкой где-то недалеко от солнца.

Не отпуская Таллулу, Уайет укутал ее и себя в одеяло, и они стали смотреть на проблескивающее сквозь листву заходящее солнце.

Вздохнув, Таллула устроилась поуютнее, уткнувшись носом в его волосатую грудь.

— У тебя здесь седые волоски, — заметила она.

— Я сильно состарился за последние несколько минут, — с долгим медленным вздохом удовлетворения объяснил Уайет.