— А нет ли у вас подозрения, — спросил император, — что этот Ульянов и новоявленный полковник Бздилевич — одно и тоже лицо?

— Убежден, что это не так, ваше величество. Владимир Ульянов — непримиримый противник монархии. Его совершенно не интересует ни свое, ни чье-либо аристократическое происхождение. Это крайне опасный враг, но он безусловно не самозванец.

Император несколько успокоился.

— Для нас, генерал, главное, чтобы этот Ульянов ничего не знал и не заявлял о своих правах.

— Думаю, что на этот счет ваше величество может не беспокоиться, но Ульянов опасен по другим причинам.

— Это уже совсем другая проблема, Адольф Арнольдович. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что революция на дворе, и я окружен массой врагов, но то, что одного из них зовут Владимир Ульянов, в сущности, ничего не меняет.

В известной логике императору нельзя было отказать. Он заметно оживился, выпил еще один стакан портвейна, и, уже совсем успокоившись, осведомился разве что из чистого любопытства:

— Раз у вас имеется досье на этого человека, то у вас, вероятно, найдется и его фотография, генерал? Любопытно было бы взглянуть на отпрыска столь благородных кровей.

— Я захватил с собой фотографию, ваше величество, — сказал Барсукевич и извлек карточку из той же черной кожаной папки.

— Любопытно! — воскликнул полковник Бздилевич и взял фотокарточку из рук генерала.

Внезапно выражение его лица изменилось, и ужасное богохульство сорвалось с его губ.

— Ебаны в рот! — заорал полковник. — Опять этот педераст на мою голову!

— Разве вы знаете этого человека, государь? — удивился Барсукевич.

Император позвонил и приказал камердинеру принести новую бутылку портвейна, да желательно покрепче.

— Вы правы, генерал! — с искаженным от злобы лицом произнес Бздилевич. — Это очень опасный человек… От него следует избавиться.

— Забрать и уничтожить этого человека в сегодняшней политической ситуации не совсем безопасно, — сказал начальник охранного отделения. — Взять его конечно можно, но расстрелять…

Генерал с сомнением покачал головой.

— Есть ведь и другие, менее легальные, зато более надежные способы, — сказал Николай. — Действуйте, генерал!

Барсукевич поклонился.

— И внимательно следите за появлением того полковника Бздилевича, — добавил император. — Вся жандармерия должна быть предупреждена.

Барсукевич еще раз поклонился.

— Давайте еще по стаканчику, генерал, — сказал Бздилевич, — и за работу!

Пока узурпатор строил свои злобные планы, истинный наследник престола, даже не подозревавший о своих правах и вообще чихавший на всяческую геральдику, собирался с друзьями на зимнюю охоту.

Последний поезд в сторону Ладоги отправлялся с Финляндского вокзала ровно в полночь. Охотники спланировали переночевать в трактире неподалеку от станции Бернгардовка и перед рассветом выйти на поиски лося, так как именно в такой час встреча с исполином северных лесов представлялась наиболее вероятной. По возвращении с охоты друзьям (всем, кроме Шаляпина) предстояло принять участие в заседании ЦК РСДРП, поэтому добыть свеженького мясца представлялось крайне заманчивым.

Итак, вечером, 19 декабря подготовка к охоте шла полным ходом: Пятница начищал обрезы и тесаки, Федор методично набивал свой видавший виды рюкзак разнообразной снедью, Леха старательно намывал старые объемистые фляги, а Ульянов с Бени отправились к Каскаду, дабы было чем эти фляги наполнить.

— Я никогда тебя не спрашивал, Бени, — обратился к приятелю Ульянов, едва они вышли на Невский, — а случалось ли тебе в жизни охотиться?

— Никогда, — признался итальянец.

— Так я и думал. Тебе, конечно, невдомек, что главное на охоте — это фляга!

— Фляга? — удивился Бени.

— Да, да, именно фляга! Я часто охотился в Сибири, когда был в ссылке, так что можешь мне поверить. Чего только не случается на охоте! Порой добрый глоток из фляги пуще ружья пригождается.

— А что может случиться? — встревожился Бени.

— Да все, что угодно! Один мой знакомый барон как-то встретил в лесу волка. Страшный такой волчище, а барон, как назло, не вооружен и беспомощен. Что делать? К счастью, мой барон решителен, находчив и смел. Он засунул кулак волку в пасть, захватил его внутренности, крепко рванул и вывернул зверя, как рукавицу, наизнанку!

— Кажется, я читал про этого барона, — неуверенно произнес Бени.

— Да, конечно, — улыбнулся Ульянов. — Разумеется, я шучу.

Беседуя подобным образом, друзья бодро шагали по вечернему Невскому, а к Льву Абрамовичу тем временем заглянул Гришка Распутин, которого полковник Бздилевич отправил за портвейном.

Случайно ли, или то были происки князя Путятина, но не успел Распутин упаковать бутылки в суму, как в магазин вломились два брата-атлета — негр и еврей. Скорчив зверскую рожу, еврей железной ручищей схватил Гришку за шиворот, оторвал от пола и заорал:

— Этот!?

Подпортив воздух, Распутин висел, болтая ногами и жалобно скуля. Негр подошел к нему вплотную, улыбнулся насмешливо (Гришке показалось — дьявольски) и на довольно приличном русском языке осведомился:

— Последний раз вас спрашиваем: будете работать?

— Буду, — быстро сказал Распутин, чтоб хоть что-то сказать.

Тотчас могучая рука еврея опустила беднягу на пол.

Лев Абрамович стоял за прилавком и молча наблюдал за этой сценой, благоразумно ни во что не вмешиваясь. В ту самую минуту, когда Гришка обрел свободу и начал, пятясь, продвигаться к выходу, в магазин вошли Ульянов и Бени.

— Лева! — воскликнул наследник престола. — Ты, я вижу, опять на мели и пытаешься отобрать бухло у этого бедняги… Это пижонство, Лев Давидович, чистой воды пижонство!

— Ульянов заговорил шутливо-наставительным тоном. — Культурный молодой человек из хорошей еврейской семьи стремится отнять последний стакан пива у своего ближнего!..

— Рад тебя видеть, Володя, — сердечно сказал Лев Бронштейн, как только Распутин вышел из магазина. — Мы тут разыгрывали небольшой спектакль с целью оказать маленькую любезность одному моему старинному знакомому.