– Взгляните. Что вы думаете?

Девушка неторопливо подплыла к Делу и заглянула в машину. Она излучала флюиды женственности.

– Господи! – тихо, с благоговейным ужасом произнесла она. Потом отступила. Лицо ее побледнело. – Я думала, у нее солнечный удар или что-то в этом роде. Но я не знаю, что с ней. Судороги, что ли? Вряд ли сердечный приступ. Единственное, что могу посоветовать, – выньте ее из этой духовки. Хорошо бы соорудить носилки. А потом отнесите ее в одну из лавчонок. Ее бы поскорее показать врачу.

Повернувшись, Дел отыскал глазами в толпе мальчишку лет тринадцати. Он видел его в лавке, когда покупал пиво.

На ломаном испанском он спросил мальчишку, есть ли в Сан-Фернандо врач. Мальчик отвечал, что есть прекрасный врач, который замечательно говорит по-английски.

– Реку переплыть сможешь?

– Наверное, смогу.

Дел вынул из кармана банкнот в двадцать песо, разорвал пополам и дал одну половину мальчишке.

– Когда вернешься назад с доктором – возьми одну из лодочек, которые стоят у того берега, – получишь вторую половину. Если обернешься очень-очень быстро, я дам тебе еще.

Мальчишка припустил вниз по дороге. Очкарик наконец очнулся. Вынул из багажника два пиджака и, повернувшись к Делу, неуверенно сказал:

– Если бы достать какие-нибудь палки, чтобы продеть их в рукава...

Стоящий рядом мексиканец понял и бросился к своему грузовичку. Вскоре он вернулся, неся две длинные бамбуковые жерди. Дел помог парню соорудить импровизированные носилки, а потом влез в машину, неловко приподнял старуху и передал ее на руки сыну. Она соскользнула, ее платье немного порвалось. Они кое-как уложили ее на носилки. Ее белые глаза смотрели вверх, в яркое, бездонное небо, а руки все так же цеплялись, шарили по шершавой материи.

Дел взялся за один конец носилок, парень – за другой. Они отнесли ее в лавку. Толпа расступилась. Лавочник торопливо убрал бутылки. Больную уложили на высокий длинный прилавок.

Девица в желтом платье сказала:

– Смочите тряпку холодной водой и положите ей на лоб. Дергаться она перестала, но хорошо бы просунуть ей между зубами палку. Если снова начнутся конвульсии, она может прокусить себе язык.

Откуда-то достали короткую грязную палочку. Девица в желтом платье тщательно вымыла ее. Дел раскрыл старухе рот, а девица всунула ей палочку между зубами. Ну и потешный стал у старухи вид! Словно старая собака грызет сухую кость.

Девушка по имени Линда проговорила:

– Джон, милый, он скоро будет здесь. – Она подошла к парню и положила ему руку на плечо.

Дел Беннике был не из тех, кого легко вывести из равновесия. Но от того, что случилось, ему чуть не стало плохо. Парень развернулся к девушке и со всего маху ударил ее по губам. От удара она покачнулась и упала бы, если бы не ударилась поясницей о противоположный конец прилавка. Губы у нее вспухли; она изумленно смотрела на парня широко раскрытыми глазами.

Парень истерически завизжал:

– Ты заставила меня сделать это, а мама здесь умирала! Ты утащила меня, и все это время мама была здесь одна!

Девушка обрела равновесие и оттолкнулась от прилавка. Она смотрела на своего дружка пристальным взглядом – в нем не было злобы, только удивление. Потом, повернувшись к нему спиной, вышла из лавки походкой манекенщицы.

До парня по имени Джон постепенно дошло, что все присутствующие глазеют на него. Дел заметил, что он вроде как не в себе. На мгновение Джон закрыл лицо руками. Затем повернулся, подошел к матери.

В тишине стало слышно, как скрежещут ее зубы. Парень взял неподвижную руку матери и удерживал ее во время очередного припадка конвульсий.

– Мама, все будет хорошо, – тихо проговорил он. – Все будет в порядке, мама.

Дел вышел из лавки, поискал глазами льняное платье телесного цвета и светлые волосы. И вскоре заметил девушку. Она медленно брела в тень. Он нагнал ее. Губы у нее начали распухать. Она посмотрела на него совершенно мертвыми глазами.

– Тут всякий потеряет голову, когда с мамашей беда, – произнес Дел.

– Спасибо за помощь, друг мой.

– Он ваш муж?

– Вроде бы да.

– Не судите его слишком строго. Некоторые парни поздно взрослеют.

– Жду не дождусь, когда же это, наконец, случится, мистер...

– Дел Бен... сон.

– А я Линда Герролд. Спасибо за заботу. От Джона толку было мало.

К ним присоединилась девица в желтом платье:

– Привет, ребята! Между прочим, меня зовут Бетти Муни. Пытаюсь вспомнить, чему меня учили, – в этих учебниках по сестринскому делу столько всего понаписано! Детка, удар был неслабый, но пусть это тебя не огорчает.

– Мисс Муни, это миссис Герролд. А я – Дел Бенсон. Вспомнили что-нибудь из своих учебников?

– Слово забыла. Что-то вроде кровоизлияния в мозг.

– Церебральное? – подсказала Линда.

– Точно, детка, именно церебральное! Вроде удара. И если я права, вы почти ничем не можете ей помочь, остается только ждать – вдруг она сама поправится. Такие больные вроде как впадают в кому, приходится давать внутривенно глюкозу и все такое, и их поддерживают на плаву, пока они либо не отбросят копыта, либо не очнутся. И во многих случаях для них же лучше, если они отбрасывают коньки, потому что после такого классного приступа приходят в себя чаще всего парализованными.

– Спасибо большое, мисс Муни.

– Детка, я могу и ошибаться.

Линда вздохнула:

– Я лучше вернусь и дам ему шанс снова ударить меня. Может, от этого ему полегчает. – Она повернула назад, к магазину.

Бетти смотрела ей вслед.

– Девчонка что надо, мистер Бенсон.

– Красоточка, и храбрости ей, видно, не занимать.

– Если бы меня так припечатали, я бы всю эту вонючую лавчонку перевернула! – Бетти покосилась на него. Они были почти одного роста. – Как жизнь, Бенсон?

– Нормально, Муни. А где твой папик?

Губы ее скривились в презрительной усмешке.

– Хочешь сказать, где старый нытик? Сидит на дороге и гадает, не укусить ли самого себя, чтобы умереть от заражения.

– Такие, как он, скисают, когда устают.

– А такие, как ты?

– Я пока не устал.

– Должно быть, Бенсон, мы с тобой в детстве ходили в одну школу.

Он широко ухмыльнулся. Мозг у него работал как часы. Он просчитывал для себя все варианты. Припадок старухи может оказаться на руку. Можно поиграть с тремя машинами: машиной Герролдов, «кадиллаком», на котором путешествовала эта девчонка Муни, и «хамбером», который он угнал у тореадора. Может, стоит ввязаться в игру? Парень с девчонкой, пусть даже с такой шлюхой, выглядит лучше, чем одинокий парень. А может, получится и так, что Бетти Муни подбросит его в Матаморос на черном «бьюике»? Насколько можно судить, дружку Бетти так же не терпится избавиться от нее, как ей не терпится от него улизнуть.

– Что, глазки загорелись?

– Интересно, что связывает такую бойкую девчонку, как ты, с таким сухарем – словно сейчас из Торговой палаты?

– Ошибка вышла, Бенсон. В Сан-Антонио было жарко, я скучала, а тут подвернулся он, и я подумала: да ладно, один раз в жизни можно и повеселиться.

– Хорошо его растрясла?

Она провела кончиком языка по нижней губе.

– В этом «кадиллаке», Бенсон, тряпья свалено на двенадцать сотен баксов.

– От меня не жди тряпья на двенадцать сотен.

– Да ладно, будто я не знаю! Ты слишком хитрый, тебя не растрясешь.

– Живешь в Сан-Антонио?

– Квартирка имеется, правда не ахти.

– Ну и?..

– Бенсон, не слишком ли ты торопишься?

– А что такого? Подписываюсь на жилье со жратвой и выпивкой. У тебя на хате готовить можно?

Она наградила его понимающим взглядом:

– Тебе небось надо смыться? Залечь на дно? Знаешь, если у тебя неприятности, не пытайся меня втянуть.

– Есть небольшие неприятности, но ты тут ни при чем. Ты-то в любом случае остаешься чистенькой. И потом, у меня проблемы только в Мексике. По ту сторону границы я чист как стеклышко. Вот только попасть на ту сторону будет трудновато. Знаешь Браунсвилл?