Не забудьте выключить телевизор.

Многие российские и международные наблюдатели пребывают в недоумении от радикальной путинской рокировки «Чайка — Устинов», называя ее нелогичной и даже, страшно вспомнить, «абсурдной».

На самом же деле, перемена мест вельможных слагаемых полностью укладывается в путинскую царствующую логику. И, разумеется, меняет сумму.

Владимир Устинов много лет верой и правдой, без страха и упрека служил Кремлю. Его любили, ценили и награждали (в том числе — большими денежными призами, а также бесценной звездой Героя России). Постепенно бывший генпрокурор уверовал и в собственную неприкосновенность, и во всепостоянство своего друга-покровителя, главного президентского помощника Игоря Сечина. В результате — подрастерял едкое чувство реальности. И совершил сразу несколько мощных аппаратных проступков.

Сначала — без разрешения президента РФ начал собирать и пускать в медиа-топку компромат на министра обороны Сергея Иванова, близкого личного друга Путина. Потом — принялся ворошить кружевное белье президентского вроде-бы-преемника Дмитрия Медведева. Наконец — пошел напропалую арестовывать акции и даже сотрудников компании «Транснефть». Чтобы добиться увольнения главы этой компании Семена Вайнштока и подготовить почву к созданию новой экспортно-транспортной монополии, выдуманной Сечиным и К°.

Тут-то Устинов и попался. Он должен был знать, что заниматься личными делами Иванова и Медведева, согласно правилам нынешней русской власти, можно, — но только по указанию самого первого лица. Ему не следовало забывать, что «Транснефть» — объект персональной опеки президента Путина, а в Семене Вайнштоке ярко заинтересованы люди не менее влиятельные, чем Сечин — от Романа Абрамовича до Сергея Собянина.

Бывший генпрокурор нарушил главный аппаратный закон эпохи Путина: каждый имеет право делать все что угодно, но только на доверенной его попечению территории. Заходить на чужую территорию, особенно же на ту, где уже приготовлен к активному отдыху президентский персональный шезлонг, где барахтаются в предчувствии морских эмоций жизнелюбивые лабрадоры и мини-лошади, категорически запрещается.

И новый генпрокурор Юрий Чайка — сверхлогичное порождение этой правящей этики. Вместо не в меру активного, забывшего грани и берега Устинова Путину нужен теперь идеальный тишайший бюрократ, который выполняет только президентские указания, а при их отсутствии — не предпринимает ничего, совсем ничего. Живет этим указательным ожиданием. Человек, звездно далекий от всех основных кремлевских кланов, особенно от привыкшей к арестам как способам решения коммерческих проблем команде Сечина. Функционер, на которого накоплено достаточно сыновнего компромата — на самый крайний случай, конечно. За кипяченые годы послеельцинского служения законник Чайка доказал, что он именно таков и лучший из таковых.

Абсолютно объяснимо и назначение Владимира Устинова министром юстиции. Путин не мог обидеть старых друзей (не столько даже Устинова, сколько даже Сечина) и дать вчерашнему обвинителю-громовержцу должность унизительно низкую. Надо было предложить пост хороший, не меньше министерского. Но вместе с тем без реальных репрессивных полномочий. Чтобы не соблазнять падшего тяжеловеса новыми перспективами участия в больших аппаратно-коммерческих битвах. Наконец Путин подустал от болезненных публичных амбиций экс-генпрокурора, который любил в прямом эфире выносить из ада обломки АПЛ «Курск», самолично судить террористов радуевых и читать утомленному миру нравственно-рыночные проповеди. Следовательно, Устинову нужна была должность, не обласканная вниманием СМИ. Секретарь Совбеза и полпред в ЮФО явно не подходили — хотя бы по последнему критерию. Оставался только Минюст, уже оставленный безотказным Чайкою.

Ничего удивительно. Все четко и правильно, строго по-путински.

Тот, кто считает Владимира Путина кровавым самодуром, ежеутренне пробуждающимся с мыслью «а кого бы еще довести до цугундера?», принципиально заблуждается.

Путин — дядя очень строгих правил. Точнее, понятий. У президента РФ есть недвусмысленный моральный кодекс, который правильно было бы назвать «пацанским» (он почти копирует неформальные уложения постсоветских робингудских группировок).

Важнейшее правило — четкий раздел сфер влияния. Я позволяю тебе делать все, что угодно, в пределах и рамках твоих исторических полномочий. На твоей земле, с твоей собственностью и твоими крепостными людьми. Но проникать в мое пространство, оплаченное чеченскими войнами и муками кремлевских бессонниц, — не имеешь права.

За что на самом деле пострадал Ходорковский? За избыточный интерес к личным президентским «Сургутнефтегазу» и «Роснефти», к их казначейским акциям и всяческим откатным делам. А зачем он туда полез? Ведь его-то самого из ЮКОСа тогда никто не вытряхивал?

Правило номер два. Нельзя использовать дружбу с Путиным против самого Путина. Если ты чего-то на президентской кухне услышал, а потом по восторженной трезвой лавочке в европейских столицах да и разболтал — лучше б тебе не родиться на свет.

Правило номер три. Если ты доказал свою дружескую надежность — тебе простится любая ошибка. Но если ты не хочешь быть лично преданным другом — ни на что не рассчитывай. Другие твои достоинства не важны и не будут востребованы.

Потому-то президент совершенно не намерен, как бы кто вожделеюще не охал и романтически не вздыхал, увольнять непопулярных антисоциальных министров типа Фурсенко и Зурабова. Ведь, с точки зрения кодекса, эти бледно-бежевые чиновники ничего плохого не сделали. Они воруют только на своих полянах и без зазрения совести выполняют то, что им на самом деле (а не на PR-экране кремлевского телевизора) поручили. Зурабов ликвидирует советскую бесплатную медицину для всех и заменяет ее евразийской платной для немногих. Фурсенко отбирает у НИИ и вузов недвижимость и выводит ее на алчущий новых жертв перегретый рынок. И с этими чисто конкретными задачами они вполне справляются. А что всякие там врачи-учителя-ученые недовольны — так оно и к лучшему. За легкие ранения, полученные в боях с неблагодарным народом, боевикам 3. и Ф. (равно как всем другим членам боевого пацанского клуба) причитаются позолоченные нашивки.

Важно запомнить: Путин никогда не нарушает правила первым. Потому все олигархи, бюрократы, оборотни, вампиры, хищники, чужие, рамзаны Кадыровы и прочие герои сегодняшних дней, выучившие моральный кодекс и не отступающие от него ни в делах, ни в помыслах, могут спать абсолютно спокойно. Никаких «антиолигархических» или «антикоррупционных» кампаний при живом Путине уже не будет. А если волгоградского мэра с ненецким губернатором неожиданно посадили — так просто не надо было солидных клиентов («Лукойл», «Роснефть») раздражать. А Путин и государственная политика — тут совершенно ни при чем.

Следуя прочным правилам игры, Путин нередко делал то, что ему политически и коммерчески было совсем не выгодно. Например — не только не отрекся от Бориса Ельцина, но и дал последнему свой собственный Орден «За заслуги перед Отечеством I степени». А ведь как ликовал бы российский народ, увидев голову Ельцина на кремлевском жертвенном блюде! Но — нет. Тому що пацан, есть пацан.

Или возьмем, например, Михаила Касьянова. Экс-премьер, конечно, первый начал: пошел ругать режим, не высидев до конца согласованного с Путиным моратория. Владимир Владимирович и разгневался. Но все же до прямого нарушения кодекса Касьянов не докатился: лично Путина не затрагивал и монарших буфетных тайн не раскрывал. А потому дачу у него толком так и не отобрали. И даже главных финансистов — в покое оставили. (Лившиц из банка «Нефтяной» пострадал за совсем другое, некасьяновское.)

Все по кодексу. Все справедливо. Тираны так не поступают. Так делают только самые правильные пацаны.