— Нет, оно мне не нравится, — ответила она. — Мне хотелось бы что-нибудь особенное.

— Может быть, вам нравятся платья французского покроя? — насмешливо произнесла продавщица. — Они во французской комнате. Это подальше.

Мисс Шварц, как заведенная, пошла прочь. Продавщица решила не провожать ее. «Ладно, пусть старая дева сама выбирает», — сказала она себе, провожая взглядом странную покупательницу в темном пальто и нелепо приплюснутой пурпурной шляпке, направлявшуюся в серую французскую комнату.

Мисс Шварц стояла на голубом узоре огромного серого ковра и осторожно ощупывала пальцами поблескивавшую ткань висевшего на вешалке платья — это было платье из черного кантонского крепа с высоким воротником, который, отгибаясь, переходил в лепестки темно-оранжевого цвета. Спереди, от самой кромки до воротника, тянулся ряд пуговиц, длинные рукава оканчивались манжетами с узкой оранжевой отделкой, платье дополнял широкий, витой шелковый пояс. Стоило платье семьдесят пять долларов. Ей нравилось ощущение, которое оставляла ткань на кончиках ее пальцев. Она стояла у вешалки совсем одна, перебирая пальцами платье и наслаждаясь греховными мыслями, роившимися у нее в голове. Она вдруг представила себе, как идет с Сэмом по улице в этом распутно-привлекательном платье и мужчины со смелыми мыслями многозначительно посматривают на нее и как Сэм, заведя ее за угол и положив руки ей на плечи, вдруг задрожит от нервного возбуждения. Сердце ее громко стучало. Ей захотелось немедленно покинуть комнату, оказаться на эскалаторе, но тут она перестала соображать. Ее пальцы, грубо комкая ткань, принялись втягивать платье в широкий рукав пальто, и оно, постепенно укорачиваясь, наконец легко соскользнуло с плечиков и исчезло в широком рукаве.

Она вышла из французской комнаты с чувством вины и удовлетворенного желания. Эскалатор медленно понес ее вниз, на первый этаж. Она крепко прижимала к груди свертки с покупками и рукав, где было платье. В трамвае она разрыдалась, ей показалось, что Сэм стал для нее сейчас чем-то невероятно далеким, недосягаемым. Теперь она вернула бы это платье, но не знала, как это сделать.

Придя в пансионат, она сразу же поднялась в свою комнату и поспешно надела платье, чтобы почувствовать, что оно принадлежит только ей. Черное платье с темно-оранжевыми лепестками на высоком воротнике было ей коротко и свободно болталось на ее тощей фигуре.

В это время в дверь постучала хозяйка пансионата и сказала, что внизу ее ожидает какой-то высокий господин, который хочет ей сообщить нечто важное. Постучав, госпожа Макнаб продолжала ждать мисс Шварц у двери.

Мисс Шварц сидела на кровати. Она подумала, что если сию же минуту не поднимется, то уже не сможет сойти вниз. Она спустилась в гостиную, по-прежнему облаченная во французское платье, и госпожа Макнаб пристально на нее поглядела. Перед мисс Шварц стоял мужчина с широченным тяжелым лицом и в застегнутом под самую шею пальто. Мужчина удовлетворенно оглядел ее. Она вдруг почувствовала, что могла бы спуститься вниз в одном белье: платье ей показалось сейчас чем-то гадким, обволакивающим ее ноги и тело.

— Здравствуйте, — сказала она.

— Оденьте пальто и шляпу, — произнес он решительно.

Мисс Шварц, немного удивленная, тупо повиновалась и направилась по лестнице вверх. Через минуту она спустилась вниз в пальто и шляпке и вышла на улицу с высоким господином. Госпожа Макнаб стала совершенно пунцовой, когда мисс Шварц прошла мимо нее, ничего не объяснив.

На улице мужчина взял мисс Шварц за руку и сказал:

— На вас это. платье, и рассуждать на сей счет незачем. Пойдем прямо в полицейский участок.

— Но мне нужно ехать в Виндзор, — проговорила Лена. — Мне в самом деле надо ехать. Все будет в порядке. Понимаете, мне завтра необходимо обвенчаться. Это так важно для Сэма.

Он не обращал на нее никакого внимания. Под светом уличных фонарей скользкие тротуары поблескивали, как стекло. Было очень трудно идти.

— Она, пожалуй, крепкий орешек, — сказал сержант детективу в участке. — Старая дева небось, а они бывают хитрющие.

Лена старалась все им объяснить и казалась почти болтливой. Сержант пожал плечами и сказал, что одна ночь в камере ей наверняка не повредит. Она разрыдалась. Полицейский проводил ее в маленькую камеру с тощей постелью.

Мисс Шварц не могла поверить, что она в камере. Ее голова, поначалу затуманенная, прояснилась, но она никак не могла сообразить, что же произошло. Арестовавший ее детектив еще раньше грубовато предложил ей телеграфировать Сэму.

Дежуривший ночью полицейский решил, что она попросту глупая баба, поскольку она беспрерывно твердила:

— Мы собирались пожениться. Сэму нравится, когда тело выглядит по-настоящему красивым. Он всегда говорил об этом.

Застывшее в ее глазах выражение неудовлетворенности удивляло полицейского.

— Она малость придурковатая, но, думаю, замуж действительно собирается, — сказал он сержанту.

На следующий день в половине девятого утра ее вывели из камеры и усадили в машину вместе с маленьким жилистым мужчиной, который накануне вечером был совсем пьян, смуглой женщиной — содержательницей притона, толстым, опустившимся мужчиной, арестованным за двоеженство, и китайцем — содержателем незаконного тотализатора. Она сидела в углу машины прямо, вся напрягшись и не могла даже плакать. Когда машина поворачивала во двор городского суда, на улице повалил густой снег.

Мисс Шварц ввели в помещение суда, и она предстала перед щуплым судьей-евреем. Но когда она увидела у длинного стола напротив судьи коротко остриженную голову Сэма, его большое, неповоротливое туловище, ей показалось, что ноги ее окаменели и вот-вот отвалятся. Какой-то молодой парень что-то быстро и доверительно говорил Сэму. Судья и королевский прокурор все время перебрасывались шуточками. Секретарь суда громко назвал чье-то имя, а полицейский у двери повторил его, прокричав на весь зал. Появилась со своим адвокатом смуглая женщина — содержательница притона.

Сэм пересел к мисс Шварц. Он едва сдерживался, чтобы не зарыдать. Она знала, что молодой человек из Армии спасения разговаривал в это время о ней с какой-то важной женщиной, и ее охватило сильное чувство возмущения и негодования. Сэм взял ее за руку, но не проронил ни слова.

Смуглая женщина предпочла отправиться на два месяца в тюрьму и не платить двести долларов штрафа.

— Лена Шварц! — произнес секретарь. Полицейский у двери на весь зал повторил имя и фамилию. Молодой адвокат, который до этого разговаривал с Сэмом, предложил ей встать — секретарь зачитывал обвинение. Она была напугана, ноги ее не слушались.

— Где платье? — спросил судья.

Детектив из магазина с лицом, обремененным огромными усами, объяснил, что платье на обвиняемой, и рассказал, как ее выследили и арестовали. Все глядели на нее, на это слишком короткое для нее платье, свободно болтающееся на худом теле, на темно-оранжевые смятые и перекрученные лепестки воротника. «Да, девица в летах, и платье совсем ей не идет», — подумал судья.

— Она должна была сегодня обвенчаться, — начал молодой адвокат вежливо. — Обвенчаться в этом платье, — добавил он и добродушно объяснил, что вчера, когда мисс Шварц похитила платье, она ненадолго заболела клептоманией, что мистер Хилтон специально прибыл из Виндзора и готов оплатить стоимость платья и что обвиняемая заслуживает снисхождения. — Она так долго ждала дня венчания и просто была не в себе, — добавил он серьезно.

Он попросил Сэма встать. Сэм запинаясь сказал, что она хорошая женщина, очень хорошая. А королевский прокурор счел мисс Шварц весьма забавной.

Судья что-то написал шариковой ручкой и сказал, что освободит мисс Шварц от уголовной меры наказания, если Сэм по-прежнему желает на ней жениться и возместит стоимость платья. Сэм едва ли был в состоянии произнести хоть слово.

— Она уедет из города вместе с вами, — произнес судья, — и не будет появляться в универсальных магазинах в течение года. — Он увидел, как сморщился нос у мисс Шварц, как замигала она глазами и добавил: — А теперь уходите и спокойно справляйте свою свадьбу. — Судья был очень доволен собой.