— Ну и ну! Вы, оказывается, все обдумали на несколько ходов вперед.

— Последние восемь часов, как я уже сказал, только этим и занимаюсь.

— Ну хорошо! Допустим, я отправлю вас в Маскат. С чего вы начнете? Хотелось бы иметь представление о том, что именно в ваших силах.

— Трудно сказать! Окажусь в Маскате, сориентируюсь на месте, хотя кое-какие соображения уже имеются. Например, я знаком со многими влиятельными оманцами. Они наверняка в курсе последних событий, знают досконально всю подноготную. И уж, конечно, ни под каким видом не принимают участия в безудержной вакханалии. К тому же я уверен, что со мной они будут откровенны. Я ведь бывал у них в семьях, видел их жен без чадры, детей...

— Жен без чадры... — повторил Свонн. — У мусульман это эквивалент стопроцентного доверия?

— Несомненно! И это немаловажно, мистер Свонн, в свое время у меня были хорошие деловые отношения со многими поставщиками, даже с теми, кто работал в обход законов.

— С контрабандистами, что ли?

— В общем, да. Иногда приходилось прибегать к их помощи, когда задерживались поставки.

— Хорошенькое дело! А сейчас они вам зачем?

— Я намерен проследить за движением денежных потоков, вернее, неплохо было бы определить место нашего посольства в этой системе.

Свонн приподнял бровь:

— Вы имеете в виду доставку в наше посольство продуктов, медикаментов, предметов первой необходимости?

— Не только. Хотелось бы выяснить, каким образом доставляются туда боеприпасы, оружие...

— Боеприпасы — это патроны, что ли?

— Почему? И пули тоже... Трассирующие, разрывные.

— Конгрессмен, вы в своем уме?

— А в чем, собственно, дело? Из всех материалов, что я прочитал в открытой печати, из разного рода отчетов, с которыми удалось ознакомиться, пока добирался до Вашингтона, я вынес впечатление, что каждый вечер после молитвы в продолжение четырех-пяти часов в посольстве настоящий фейерверк. Палят из ружей и автоматов беспрерывно.

— Запугивание — часть террора, — повысил голос Свонн. — Только представьте, каково заложникам. Стоят на коленях у самого края бассейна, а вокруг свистят пули. Если когда-нибудь нам удастся вызволить этих несчастных, они проведут месяцы в больнице, ибо отделаться от ночных кошмаров не так-то просто!

Кендрик не поддался эмоциям:

— Мистер Свонн, ведь у террористов, этих фанатиков, в посольстве нет арсенала. Думаю, тот, кто ими руководит, организовал бесперебойную доставку оружия и боеприпасов. Пожалуйста, постарайтесь меня понять!

— Махди, что ли?

— Да кем бы он ни был...

— Собираетесь перекрыть ему кислород, а его схватить?

— С вашей помощью — почему бы и нет?

— Ну-ну!..

— Мистер Свонн, представьте... Я схожу в Маскате с самолета, в укромном местечке переодеваюсь в арабскую одежду, которую мне доставит ваш опер... Кстати, подробный список необходимых вещей я составлю.

Свонн прикрыл веки, вздохнул:

— Мистер Кендрик, скажите, почему вы, миллионер, стремитесь поставить свою жизнь на карту? Что является причиной?

— Самый простой и честный ответ — я способен помочь. Как вы верно заметили, я там сделал миллионы, следовательно, пришло время отдавать долги.

— Если бы речь шла о миллионах, я бы и возражать не стал, но ведь все гораздо серьезнее! Условно говоря, вы окажетесь на минном поле. Одно неосторожное движение, и вас, американца, хватают, а заложников — к стенке.

— Мистер Свонн, я не собираюсь штурмовать посольство.

— Конгрессмен, вы служили в армии?

— Нет.

— Но во время вьетнамской кампании вы были в призывном возрасте. Так?

— Да.

— Каким образом получили отсрочку?

— Я учился в аспирантуре.

— Вы умеете обращаться с оружием?

— Небольшой опыт имеется.

— Стало быть, вам известно, где курок и как прицеливаться...

— Я сказал, что у меня имеется небольшой опыт, но не говорил, что я идиот.

— Когда-нибудь стреляли? — стоял на своем Свонн.

— Приходилось, — спокойно ответил Кендрик. — Поэтому мне известно, где курок и где прицел.

— Очень смешно! Я имел в виду, вы когда-либо в людей стреляли?

— А зачем вам это знать?

— Мне необходимо составить о вас соответствующее представление.

— Допустим, стрелял... И что?

— Когда? При каких обстоятельствах?

— У меня в компании был геолог. Он и еще двое специалистов из армейского инженерного корпуса отвечали за оборудование и связь. Вчетвером мы нередко выезжали на будущие стройплощадки за пробами грунта. Иногда устанавливали ограждения. И хотя мы выезжали в самую глушь на армейской машине, раза три-четыре на нас нападали банды кочевников. Власти имели обыкновение предупреждать всех, кто отправлялся в глубь страны без охраны, чтобы смотрели в оба и держали, что называется, ухо востро. Короче, пришлось пару раз применить оружие.

— Мистер Кендрик, оба раза вы стреляли на поражение?

— Нет, только чтобы припугнуть. Но вот геолог двоих укокошил. Правда, они хотели его убить. Ну и, конечно, о том, что случилось, мы сообщили властям.

— Понятно! — вздохнул Свонн. — А в какой вы сейчас форме?

Кендрик покачал головой:

— Я, доктор, позволяю себе иногда сигарету, а то и сигару, но после приема пищи. Выпиваю, но умеренно. Упражнения с гантелями не выполняю, трусцой не бегаю, но зато занимаюсь водным и горнолыжным спортом, разумеется, когда предоставляется такая возможность. И еще думаю, что все это чушь собачья!

— Можете думать, что вам заблагорассудится, но у нас совсем нет времени, чтобы направить вас на медосмотр в одну из наших клиник в штате Вирджиния. К вашему сведению, иногда вопросы в лоб помогают составить мнение о психическом состоянии человека.

— Может, вы еще и психиатр?

— А вы что, псих?

— Нет, я не псих, я просто хочу знать, еду я в Маскат или нет.

Свонн посмотрел на Кендрика в упор:

— Пусть будет по-вашему. Едете, но не потому, что вы суперкандидатура, а потому, что у меня нет выбора. В общем, придется утешаться сентенцией, что для достижения цели все средства хороши, даже если ничего другого не остается, как только воспользоваться услугами настырного наглеца, каким, я думаю, вы и являетесь.

— Сочувствую вам, но уж тут ничего не поделаешь! — Кендрик потупил взор.

— Конгрессмен, мы вам окажем максимальную помощь и поддержку, но...

— Хотелось бы ознакомиться с информацией, какой вы располагаете, — прервал он Фрэнка Свонна. — Это возможно?

— Да! Вам доставят документы для ознакомления на борт самолета. Делать записи запрещается! За вами будут наблюдать.

— Понял!

— Вы, мистер Кендрик, частное лицо, действующее, так сказать, на свой страх и риск. Короче говоря, если вас схватят, мы вас не знаем и знать не желаем. Это вам понятно?

— Разумеется! Кстати, я об этом сразу заявил, едва только мы познакомились. Я бы хотел иметь на руках своеобразную гарантию моей анонимности, подтверждающую, что я никогда не разговаривал с вами и даже незнаком. Сообщите кому сочтете нужным, что на предложение конгрессмена Кендрика о помощи в урегулировании кризиса с заложниками в Маскате, полученное вами по официальным каналам, вы ответили отказом, предположив, что член палаты представителей от девятого округа штата Колорадо предпринял попытку использовать Госдепартамент в качестве трамплина для достижения собственных целей. Вам такую дезу организовать будет несложно.

Кендрик вытащил блокнот из куртки, попросил у Свонна ручку.

— Вот адрес моего вашингтонского адвоката. Пошлите к нему нарочного с копией такой бумаги до того, как я сяду в самолет. Как только он сообщит мне, что получил гарантийный документ, я буду готов лететь.

— Конгрессмен, мне бы следовало поздравить себя с началом акции, которая, дай Бог, закончится освобождением заложников, — сказал Свонн, — но я почему-то не делаю этого. Отчего я все время ловлю себя на мысли, будто вы что-то недоговариваете?

— Это оттого, что вы склонны проявлять подозрительность в силу своей профессии. Но, с другой стороны, будь вы легковерным, не занимали бы этот пост.