В самом начале своей работы умная Аллочка умудрилась не моргнув глазом сообщить пациентке — молодой даме в модных очках, хозяйке крупной туристической фирмы, пришедшей просто на всякий случай проверить зрение, что у той стремительно развивается дистрофия сетчатки глаза, предсказала скорую и полную слепоту и порекомендовала срочную и дорогостоящую операцию. Даму, близкую к коматозному состоянию, откачивали всем коллективом, даже уборщица тетя Шура носилась как ошпаренная. Мите и Аде стоило большого труда успокоить пострадавшую при столкновении с юным гением от медицины, а также уверить ее в более чем приличном состоянии органов зрения и отсутствии всякой необходимости в хирургическом вмешательстве.

Аллочка бурно раскаивалась в содеянном, просила прощения и с тех пор — ни-ни! Зареклась! Никакой самодеятельности!

— Ариадна Александровна, вы будете кофе? Я только что сварила, тут еще вам хватит, — заулыбалась девушка при виде строгой начальницы — все у нее тут были начальники, кроме, может, только тети Шуры. — Да, и вот пирожные, угощайтесь, — рядом с ее домом располагалась французская кондитерская, и Аллочка с удовольствием кормила предательски вкусной выпечкой своих коллег.

Но тут в комнату вслед за Адой вошел Юра. Увидав, в каком виде появился племянник заместительницы главврача, Алла громко и неинтеллигентно ойкнула и прикрыла пухлый ротик ладошкой.

Ада легонько кивнула ей на дверь, и девушка пулей вылетела в коридор.

Громко хлопнула дверь. Юра, прежде находившийся в некой прострации, от стука вздрогнул и заозирался.

— Садись, — с каменным спокойствием сказала Ада. Это был ее фирменный стиль: чем сильнее стресс и больше неприятности — тем хладнокровнее и невозмутимее становилась она. Эмоции позволительны лишь тогда, когда ничего смертельного не происходит, считала Ада. А вот если случается нечто чрезвычайное, то тут уж не до чуйств-с, думать надо, а не биться в чечетке.

Юра тяжело плюхнулся на стул. Ада неторопливо налила ему кофе, подвинула поближе пачку сигарет, зажигалку и пепельницу, и только после этого уселась сама и вопросительно взглянула на племянника.

— Ада, выручай, — с места в карьер бухнул он. — У меня беда. Я задавил человека. Насмерть.

— Петь, ну ты представляешь, его продержали полдня в «обезьяннике», может, и били, он ведь толком не говорит, — Ада, судорожно выпрямившись, застыла у окна кухни. — Говорит, ему этот мужик из-за каких-то кустов прямо под колёса выскочил. Ночь, темно, да и дождь поливал… Ну, он и не сумел затормозить. А дядька этот вроде как об асфальт головой треснулся — и всё, помер! А тут патрульная машина едет! Вот и повязали парня. Мужичка в морг, Юрку в КПЗ. Да его самого в больницу надо было — ты бы видел: лицо разбито, всего трясет.

— А что лицо-то разбито? — с интересом спросил муж, деловито поедая фруктовый творожок из пластиковой баночки. Это он так пытался вести здоровый образ жизни.

— Да он же ездит не пристегнутый, — расстроено махнула рукой Ада. — Поди вбей ему в голову, что это опасно! — на этой ноте Петька воровато отвёл глаза. Тема ремней безопасности была просто семейным бестселлером. В машине жена педантично пристегивалась, даже отправляясь в супермаркет за два квартала, даже на заднем сидении. Петька же, подобно большинству российских водителей, по этому поводу не заморачивался и легко мог себе позволить не вспоминать про эти самые ремни даже гоняя по загородной трассе. Ада пыталась регулярно проводить разъяснительно-воспитательную работу, но не на того напала!

— Так это он о лобовое стекло треснулся? — Петя проявил находчивость, а заодно не стал задерживаться на неприятной теме. — Расколотил?

— Разбил…,- вздохнула Ада. — Да, его, похоже, здорово долбануло. Еще хоть скорость была небольшая, и на том спасибо…

Петька внимательно посмотрел на жену. В лице ни кровинки, темные брови сведены к переносице, пальцы рук переплетены и стиснуты так, что побелели костяшки, говорит сквозь зубы — это чтобы голос не дрожал, наверное. Пыхтя, он вылез из-за стола — черт, срочно надо худеть, а то живот уже достал! Всё пиво проклятое! Достал из шкафа расписную фарфоровую кружку, налил чаю покрепче, подумал немного, добавил сахару, отрезал толстый золотистый кусок лимона и тоже сунул в чай.

— Пей давай, — буркнул он, словно устыдившись своего порыва, и поставил горячую кружку рядом с женой на подоконник. Ада обеими руками взялась за обжигающие бока и с благодарностью взглянула на мужа. Нет, что ни говори, а их брак вовсе не так плох! Правильно она сделала, что всё ему рассказала. Одной ей не справиться, нужна помощь, и Петя непременно ей поможет. Всё-таки, они — одна семья!

Свою третью жену, Ариадну, Петька возненавидел. Он очень скоро стал относиться к ней со смешанным чувством зависти, вожделения и раздражения. Жена была как тот пресловутый чемодан без ручки — и нести сил никаких уже нет, и бросить жалко. Сил, времени и денег на нее было потрачено, по Петькиному авторитетному мнению, немерено.

Завоевать расположение рыжеватой докторши оказалось делом трудоемким и небыстрым. Девица виртуозно держала дистанцию, кавалерийских наскоков не одобряла, на ведение осады по всем правилам военного искусства посматривала снисходительно. В ход пришлось пустить все хорошо зарекомендовавшие себя тактические приемы, как-то цветы корзинами, клубные рестораны, премьерные и допремьерные показы фильмов и спектаклей, далее по списку.

Хорошие результаты, по Петькиному опыту, приносила и нехитрая методика регулярной доставки объекта ухаживаний с работы до дома на машине — и времени занимает немного, и денег особых не надо, и барышня привыкает к хорошему. А эта ещё и живет недалеко!

Словом, «если я чего решил, то выпью обязательно», как любил вслед за бардом повторять Петька.

Но усилия того стоили. С Петрушиной точки зрения, на роль графини докторша подходила прекрасно. А что? Собой вполне хороша, из приличной семьи, прекрасное образование, родни — один папашка, считай, остался. Опять же — квартира, дача. По-французски и по-английски знает — граф трепетно относился к иностранной мове, даром, что сам мог изъясняться через пень-колоду. И профессия вполне благородная, врач, и не какой-нибудь там проктолог-прозектор. Все чинно, благородно, да и деньги хорошие. Если с умом дело поставить, конечно.

А что самое-то главное, в любой компании, на любой тусовке девица умела держаться, как королева Елизавета на приеме в Букингемском дворце. Какой бы не была собравшаяся публика — Петька протащил свою пассию по самым разным сборищам — Ада была абсолютно невозмутима, легко поддерживала беседу и при этом хорошо держала удар (а змеюки приползали ядом побрызгать еще те), не утрачивая при этом своей холодноватой доброжелательности.

Словом, Петруша буквально из штанов выпрыгивал, чтобы заполучить вожделенный приз.

Когда ему это было надо, граф умел быть чертовски обаятельным!

И крепость, осаждаемая по всем правилам военного искусства, само собой, пала. Капитуляция полностью деморализованного гарнизона сопровождалась всем известной мелодией Феликса Мендельсона-Бартольди и, натурально, происходила при стечении многочисленной публики, пришедшей поздравить свежеиспеченную пару.

После свадьбы граф столкнулся с жестоким разочарованием.

Оказывается, у его молодой жены присутствовали свои взгляды на жизнь, свои желания, идеи и пути их реализации. Существовали собственные вкусы и предпочтения. Были друзья, подруги и родственники!!!

И куда, скажите на милость, всё это девать? Оно ему, Петьке, надо?

Жена с разгону принялась создавать «семейный очаг», устраивать сборы друзей и родственников, пекла какие-то пироги — впрочем, вкусные; зажигала свечи. Дистанция, которую она так славно держала в период графских ухаживаний, мигом исчезла. Пошли попытки ведения задушевных разговоров и поползновения на «душевную близость». Какая такая близость, откуда взялась, кому нужна?! Петьке вполне хватало близости физической, а вот в душу лезть нечего!