Мы не знаем, как выглядел Ирод, потому что, как нам представится случай увидеть в другой связи, строгое толкование второй заповеди, запрещавшей создание идолов, делало невозможным изваяние его изображений на иудейской территории или изображение его лица на иудейских монетах. На неиудейских территориях возвышались его статуи, но, к сожалению, ни одна из них не сохранилась. Все, что мы знаем о его внешности, по утверждению одного из его сыновей, — в последние годы он красил волосы. Но у нас есть его описание у Иосифа, нашего главного авторитетного источника сведений о царствии Ирода, из которого можно понять, что это был мужчина внушительного роста. К этому можно, конечно, отнестись несколько скептически, поскольку, как мы увидим, Иосиф, вероятно, заимствовал описание у царского министра и друга, Николая Дамасского, но все равно в его утверждении, что Ирод обладал всеми превосходными физическими и умственными качествами, должна быть большая доля правды.

Он был умен, упорен и, как пишет далее Иосиф, обладал таким качеством, как удача, которую древние тесно связывали с умением руководить. Однако поражало то, что в такой приверженной традициям маленькой стране, как Иудея, молодой выходец из не окончательно иудаизированной южной окраины оказался безраздельным правителем северной пограничной провинции. Чтобы найти объяснение этому, нужно проследить сложное переплетение событий в предшествующие годы, вознесшие деда и отца Ирода, а потом и его самого на вершины влияния и власти.

Идумея, родина Ирода, область, лежавшая к югу от Иерусалима и Вифлеема. С центром в городе Хеврон, она раскинулась у юго-восточного края Центрально-Палестинского горного хребта, откуда тот широкими волнами спускается в полупустынные районы. В наши дни Хеврон находится в южном выступе Иегуды, в том большом сегменте территории на западном берегу Иордана, который был оккупирован израильтянами в войну 1967 года.

Идумеяне — потомки ветхозаветных эдомитян. Но Эдом не достигал на севере Хеврона, зато простирался намного дальше к югу, до неприветливых высот Негева и Синая. Однако в XI веке до н.э. обитателей Эдома вытеснили из этих южных земель арабы. Но в то же время они выгадали от гибели царства Иуды от рук Вавилона (и последовавшего изгнания и рассеивания множества евреев), ибо эти события позволили эдомитянам расширить свои владения на север до Хеврона, не менее чем на 20 миль к югу от Иерусалима. И там они остались после уступки нескольких городов вернувшимся в дальнейшем иудеям, а территория, на которой они осели, стала известна как Идумея.

Говорили, что эдомитяне со злобным ликованием подбивали вавилонян к разрушению Иерусалима; во всяком случае, иудеи всегда их ненавидели. В действительности эта ненависть уходила корнями значительно глубже, ибо, как пишут, жители Эдома отказались пропустить через свою землю самого Моисея. Автор Второзакония (VII (?) век до н.э.) призывал народ иудейский не питать отвращения к эдомитянам, ибо они были братьями — верно, язычниками, но, как и сами иудеи, ведущими происхождение от Авраама и говорившими на семитском языке, в такой же мере родственном ивриту, как и арабскому. Но сам факт, что потребовалось обращение с настоятельным призывом, говорит о том, до чего оно было необходимо: отсутствие взаимопонимания между двумя народами весьма ощущалось и, во всяком случае, положение усугубилось после того, как эдомитяне переместились к северу. Раскопки идумейской крепости в Мариссе (Мареше) свидетельствуют о том, что в III веке до н.э. отмечалось сильное влияние извне, из финикийских торговых портов — ныне это территория Ливана. В то время Иудея все еще оставалась придатком иноземной империи, государства Селевкидов с центром в Сирии, управляемого потомками Селевка, одного из военачальников Александра Великого. Но скоро она снова стала независимым государством, при Иуде Маккавее (166 — 160 до н.э.)[1] и его братьях-патриотах. Свержение ими ненавистного ига Селевкидов было одним из самых впечатляющих событий в иудейской истории. А затем воинственный племянник Иуды Иоанн Гиркан I силой обратил идумеян в иудаизм и приказал им совершить обрезание.

Теоретически это открывало им доступ в ряды истинных иудеев, исключительность которых подчеркивалась снова и снова. «Господь избрал себе Иакова, Израиля в собственность свою», — возглашает Псалмопевец (Пс. 134, 4). Это считавшееся данным свыше особое признание избранности, божественной обособленности вело иудеев к категорическому отрицанию существования каких-либо богов у соседей; и это отрицание соответственно подкреплялось твердой решимостью крайне ревниво отстаивать свою отгороженность. Так что и около 100 лет до н.э. все еще утверждалось, что «законотворец оградил нас непроницаемыми оградами и железными правилами, чтобы мы никоим образом не имели дел ни с какими другими народами» (письмо Аристея Филократу, конец II века до н.э.). Однако поскольку идумеяне были обращены в веру насильно или иначе, их допуск внутрь ограды согласно религиозной традиции не должен был вызывать сомнений. Особо подчеркивалось полноправие новообращенных, «пришедших укрыться под крылом Божиим». В Ветхом Завете нашли возможным привести пример моавитянки Руфи, так же как позднее, в Евангелии, есть ссылка на получившего обращение в веру эфиопского евнуха и даже еще более поздняя и более осмотрительная традиция допускала считать полным иудеем потомка новообращенной семьи в третьем поколении. Тем не менее, несмотря на сии августейшие правила, предрассудки в отношении идумеян, очевидно, отмирали с трудом. Географически они располагались так близко — всего в нескольких милях, — но все равно казались чужаками.

Одним из наследственных племенных вождей идумеян был дед Ирода Антипас. Он фактически правил всей Идумеей; эта обязанность была возложена на него свирепым правителем хасмонейской династии Александром Яннаем (Иехонафаном, Ионафаном) (103 — 76 до н.э.) и его женой Александрой Саломеей, которая впоследствии правила сама (76 — 67 до н.э.). Антипас занимал важный пост, поскольку Идумея считалась важной пограничной зоной на рубеже арабского мира. Но, рассуждая задним числом, это назначение в конечном счете навлекло на царственную хасмонейскую семью гибель от рук внука Антипаса — Ирода. Из Идумеи, как отмечает Арнольд Тойнби, иудеи получили незваного пришельца, как французы корсиканца Наполеона или русские грузина Сталина.

Имелись, однако, и другие предания о происхождении Антипаса. Согласно одному из слухов, он вообще был родом не из Идумеи, а выходцем с полоски средиземноморского побережья, что к западу от нее, с дававшими ей выход к морю портами; бывшей земли филистимлян. Утверждали, что родился он в древнем городе Аскалоне (ныне Ашкелон), лежавшем непосредственно к северу от полосы Газы. В древние времена Аскалон был поочередно филистимлянским, финикийским (по крайней мере частично) и затем греческим городом-государством — или по крайней мере выставлял напоказ присущий тем временам облик эллинизированного ориентализма, в тех краях сходивший за греческий. Город являлся исключением в том смысле, что избежал насильственного введения во владения воинственного Александра Янная. Согласно одной из версий, в действительности Антипас был рабом храма Аполлона в Аскалоне. Автор этой версии — христианин и, вероятно, позаимствовал ее из иудейского источника. Но эти сведения не внушают доверия, похоже, это злонамеренная попытка подчеркнуть низкое происхождение Ирода. Более вероятно, что семья принадлежала к знатным фамилиям Идумеи. В то же время вполне резонно предположить, что она имела тесные связи с Аскалоном, расположенным по соседству с портом идумеян. Такая вероятность дополнительно подтверждается особыми льготами, которые Антипас и его внук Ирод жаловали этому городу.

Одним из сыновей Антипаса был отец Ирода Антипатр. В том враждебном иудейском источнике, где утверждалось, что семья принадлежала к храмовым рабам, имелась запись, что Антипатра похитили в Аскалоне идумейские разбойники, оставившие его у себя, потому что отец не мог заплатить выкупа. Но и это, несомненно, является вымыслом, опять же направленным на то, чтобы принизить родословную Ирода. С другой стороны, утверждения, что он и его предки принадлежали к заведомо иудейской фамилии, даже к знатной и священнической, вернувшейся из вавилонской ссылки, также не следует принимать на веру — но по противоположным соображениям. Ибо эти предания восходят к приятелю Ирода Николаю Дамасскому и явно нацелены на то, чтобы изобразить Ирода более истинным иудеем, нежели можно ожидать от идумеянина, к тому же священнического рода. Такие притязания решительно и не без оснований отвергались его противниками. Жена Антипатра и мать Ирода имела аристократическое происхождение, звали ее Кипра, так называли цветок хенны (lawsonia inermis или alba), ценившийся за свой аромат, ныне известный как «Шипр»; в «Песне песней» Соломона возлюбленный сравнивается с этим цветком хенны. Поэт называет родиной растения Ен-Геди на Мертвом море, но оно также считалось цветком Аскалона, поэтому жена Антипатра Кипра, как и ее муж, тоже каким-то образом связана с этим городом. Похоже, что у нее были и идумейские связи. Однако, как представляется, она не была идумеянкой, а принадлежала к народу, говорящему на другом семитском языке, к арабам; нельзя, как полагают некоторые, считать, что она родом из иудейской семьи, поселившейся в Аравии. Поэтому, когда злейший враг Ирода назвал его полуиудеем, насмешка соответствовала — или почти соответствовала — истине. И в самом деле, несмотря на все усилия доказать обратное, семья Ирода была достаточно осведомлена об этом недостатке. Однажды много лет спустя его внук царь Агриппа I, читавший в синагоге Второзаконие, дойдя до слов: «из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою иноземца, который не брат тебе» (Втор. 17, 15), заплакал; правда, все присутствующие бросились его разубеждать. Знатоки Священного Писания настаивали на обязательности для иудея матери иудейского происхождения.