— И Том принадлежал к их числу?

— Едва ли. Его вовсе не надо было посылать в «Проклятую лагуну». Это всего лишь мое мнение, но оно кое-чего стоит. Я была вполне приличным клиническим психиатром.

— По-видимому, доктор Спонти думает, что Том страдал душевным расстройством?

— Доктор Спонти никогда не думает иначе, — ответила миссис Маллоу. — По крайней мере, об этом. Знаете, сколько платят обманутые родители? Тысячу долларов в месяц. Плюс разные доплаты. Музыкальные уроки. Групповая терапия.

Она неприязненно засмеялась и продолжала:

— Половина этих родителей должна была бы находиться здесь или в месте еще похуже. Тысяча долларов в месяц. Так называемый доктор Спонти может позволить себе получать свои двадцать пять тысяч в год. Это в шесть раз больше того, что он платит мне за молчание.

Она выглядела обиженной. Обида иногда способствует откровенности. Но, к сожалению, не всегда.

— Что вы имели в виду, сказав, что Спонти — «так называемый доктор»?

— Он не врач и вообще не имеет отношения к какой-либо науке. Он получил степень на одной из южных фабрик дипломов за административную работу. Знаете, какая у него была диссертация? «Организация питания в пансионатах средней ступени».

— Вернемся к Тому. Почему же отец отдал его сюда, если он не нуждается в лечении?

— Не знаю. Я не знакома с его отцом. Он, возможно, просто хотел убрать его с глаз.

— Почему? — настаивал я.

— Мальчик создавал определенные неудобства.

— Том сам рассказывал вам?

— Нет. Он не стал бы. Но были намеки на это.

— Вы не слышали о том, что он украл машину?

— Нет, но, если бы мы знали подробности, это могло бы помочь понять его. Он несчастный, одинокий мальчик, совсем не закоренелый преступник. Да и кто из них таков?

— Видимо, Том вам понравился?

— Я мало его знала. Он всю неделю не подходил ко мне, а я никогда не действую силой. Большую часть времени он проводил в комнате, за исключением классных часов. Думаю, он старался найти выход.

— И разработал план революции?

В ее глазах сверкнула насмешка.

— Вы уже слышали об этом? Да, мальчик оказался более смышленым, чем я могла предположить. Не удивляйтесь. Я на его стороне. Иначе зачем бы я вообще была здесь?

Миссис Маллоу начинала мне нравиться. Почувствовав это, она подошла и притронулась к моей руке.

— Надеюсь, вы тоже на стороне Тома?

— Мне придется подождать, пока я не познакомлюсь с ним. Это, во всяком случае, не имеет особого значения.

— Да, да. И все-таки это важно!

— Так что же произошло между Томом и мистером Патчем в субботу вечером?

— Я этого действительно не знаю. В субботу вечером меня не было. Вы можете об этом доложить, мистер Арчер. Если захотите.

Она улыбнулась, и передо мной как-то сразу раскрылся смысл ее жизни. Она заботилась обо всех людях, но никто не заботился о ней.

Она вывела меня через внутреннюю дверь, которая была уже закрыта. Дождь за это время усилился. Потемневшие тучи скопились над холмами, и это, наверное, означало, что конца ненастью не предвидится.

Я направился к административному корпусу. Надо было сообщить Спонти, что я намерен повидать родителей Тома Хиллмана, нравится ему это или нет.

Сведения о Томе, которые были получены мной от его недоброжелателей и тех, кому он нравился, не давали мне ясного представления ни о его привычках, ни о его личности.

Он мог быть и обиженным подростком, и психопатом, знавшим, как нравиться женщинам старше себя, а мог находиться между этими двумя состояниями, как Альфред Третий.

Я не смотрел по сторонам и чуть-чуть не был сбит желтым такси, въезжавшим на стоянку. Мужчина в твидовом костюме, сидевший на заднем сиденье, вышел из машины. Я полагал, что он извинится, но он даже не обратил на меня внимания.

Это был высокий седой респектабельный человек. Возможно, он выглядел бы еще более внушительно, если бы не был так разъярен. Он вбежал в административный корпус, я прошел следом и нашел его спорящим с секретарем Спонти.

— Извините, мистер Хиллман, — говорила она, — доктор Спонти ведет переговоры, которые я не могу прервать.

— Я думаю, для вас будет лучше сделать это, — резко ответил Хиллман.

— Извините, но вам придется подождать.

— Но я не могу ждать. Мой сын в руках преступников. Они пытаются вымогать у меня деньги.

— Это правда? — Голос ее потерял профессиональную предупредительность.

— У меня нет привычки лгать.

Девушка извинилась и вошла в кабинет Спонти, плотно прикрыв за собой дверь. Я заговорил с Хиллманов, назвав свое имя и род занятий.

— Доктор Спонти пригласил меня разыскивать вашего сына. Мне хотелось бы поговорить с вами. Сейчас, видимо, самое время.

— Да, несомненно.

Хиллман безусловно производил впечатление на окружающих. Худое лицо патриция говорило о тонком уме и воспитании, но таком, которое обычно приходит вместе с деньгами. Внушительная фигура заставляла подозревать в нем силу, однако рукопожатие было слабым. Он заметно дрожал, как испуганная собака.

— Вы говорили о преступниках и вымогательстве... — начал я.

Но его стального цвета глаза опять уперлись в дверь кабинета Спонти. Он хотел поговорить с тем, кого считал виноватым.

— Что мне предпринять? — спросил он с нескрываемым раздражением.

— Это трудное дело. Если ваш сын похищен, здесь вряд ли могут вам помочь. Это дело полиции.

— Нет, только не полиция. Меня предупредили, чтобы я держался от нее подальше. — Его глаза первый раз сфокусировались на мне. Взгляд был тяжел и подозрителен. — А вы не полицейский?

— Я сказал вам, что я частный детектив. Прибыл из Лос-Анджелеса час назад. Каким образом вы узнали о Томе и кто угрожал вам?

— Один из гангстеров. Он позвонил мне домой, мы как раз только сели за ленч. Он посоветовал мне все держать в тайне, иначе Том никогда не вернется.

— Он так и сказал?

— Да.

— А что еще?

— Они намерены сообщить мне местонахождение Тома, но только за выкуп.

— Какой?

— Двадцать пять тысяч долларов.

— У вас есть эти деньги?

— Будут во второй половине дня. Я продаю часть акций. Перед тем как ехать сюда, я побывал у брокеров.

— Вы действуете очень оперативно, мистер Хиллман. Но я не совсем понимаю, зачем вы приехали сюда?

— Я не доверяю здесь никому, — сказал он намеренно громко. Видимо, он забыл или не расслышал, что я работаю на Спонти. — Я убежден, что Тома выманили отсюда, возможно, не без помощи персонала. Они это скрывают!

— Весьма сомневаюсь. Я говорил с членом правления школы, который сам совершенно обескуражен. Обстоятельства бегства Тома подтверждают и учащиеся...

— Учащиеся могут бояться отрицать официальную версию...

— Только не те, с которыми я говорил. Если вашего сына похитили, мистер Хиллман, то это произошло после того, как он вышел отсюда. Скажите, у Тома были какие-нибудь преступные связи?

— У Тома? Вы, должно быть, сошли с ума!

— Я слышал, он украл автомашину?

— Спонти вам рассказал об этом? Он не имел права!

— Я узнал это из других источников. Ребята обычно не крадут автомобилей, если у них нет опыта нарушения законов или, возможно, связи с гангстерами-подростками.

— Он не воровал машины! — Глаза Хиллмана забегали. — Он взял ее на время у соседа. То, что он разбил автомобиль, — чистая случайность. Он был слишком возбужден!

Сам Хиллман тоже заметно нервничал. Он буквально захлебывался словами. Рот его судорожно открывался и закрывался, он напоминал большую красную рыбу, попавшуюся на крючок обстоятельств и дергающуюся в воздухе.

Я спросил:

— Что вы намерены делать с этими двадцатью пятью тысячами? Следовать дальнейшим указаниям гангстеров?

Хиллман кивнул и, подавленный, опустился в кресло. Дверь кабинета доктора Спонти открылась. Он, видимо, кое-что слышал. Не знаю только, что именно. Доктор вышел в приемную, сопровождаемый секретаршей и человеком со смертельно бледным лицом.