— Эй, голубки! Не запамятуйте приказ Распремудрой. Через час с четвертью велено быть во дворце. А это ж пять верст отсель на юг.

— Иди ты! — сказал я.

Изба закудахтала и скрылась в лесу.

Настроение у Александра Нестерчука, а проще — Шурика было отменным. Он возвращался на Верхнее озеро, выполнив почти все свои и Вовчика пожелания. В портативном холодильнике покоился здоровенный кусок говядины, купленный по случаю у частника, покрывалась инеем батарея бутылок лимонада, каменело сливочное масло и стыла коопторговская колбаса. На заднем сиденье «Жигулей» плескалось в двухлитровой банке растительное масло — под карасей, которых на озере оказалась тьма, лежали свежие газеты и журналы, булки не менее свежего хлеба, подпрыгивала авоська с овощами. Не забыл Шурик купить под говядину уксус, перец, лавровый лист и лук — шашлык будет что надо! Скоро у Вовчика день рождения. Шурику хотелось порадовать друга — приготовить что-нибудь особенное.

Уже целую неделю они с Вовчиком Перепелкиным «дичали» на берегу Верхнего озера. Надоела редакционная суета вечная проблема: что поставить в номер, надоели «втыки» от шефа за отсутствие критических материалов и «втыки» и втыки за оные, если они оказывались не по вкусу вышестоящему начальству. Надоели домашние ссоры и выяснение отношений с женами, их вечное недовольство жизнью и мужьями. Надоели многосерийные телевизоры и рев застенных магнитофонов, толкучка в трамваях и автобусах, очереди в магазинах и вечная спешка, вечная нервотрепка. Душам хотелось покоя, тишины. Хотелось просто побездельничать на берегу какой-нибудь тихой речушки или глубокого лесного озерка, порыбачить, подурачиться в картишки, не спеша почитать, похлебать тройной ушицы.

План «побега» созрел еще зимой. Кроме Вовчика и Шурика, сбежать из города собирался их коллега — радиожурналист Толик Лазорев, но к нему за день до отъезда нагрянули гости, и он обещал присоединиться попозже, просил только прислать ему точную схему маршрута, по которому можно было найти друзей. Со дня на день он должен был прикатить на своей «Яве».

Место отдыха определили невероятно банальным способом: Вовчик закрыл глаза и ткнул пальцем наугад в карту, области. Палец уперся в южный берег Верхнего озера. От областного центра до озера было меньше пятидесяти километров, от ближайшей деревни — от силы десять. Друзья внимательно изучили карту и пришли к выводу, что это как раз то, что надо: и близко к городу, и достаточно глухо.

Вокруг Верхнего озера простиралась тайга. Из Верхнего озера в Нижнее, почти строго на юг, текла река Глубокая. Впадая в северную часть Нижнего озера, она вытекала из западной его части и по широкой дуге устремлялась на северо-запад. Севернее Верхнего озера и южнее Нижнего простирались болота. На западе они начинались километрах в пяти от места стоянки, выбранного Вовчиком и Шуриком.

Отдыхалось прекрасно. Правда, по вечерам роились тучи мошкары и кружились вокруг здоровенные и зловредные комары, но «Дэта» и дым костра успешно справлялись с ними. Оводов пока не было.

Запасов продовольствия, прихваченных друзьями из города, хватило только на неделю. Пришлось Шурику отправиться «на промыслы» в ближайшую деревню. Вылазка оказалась удачной, Шурик угодил на межрайонную ярмарку, устроенную в честь Дня молодежи, и запасся лучше, чем ожидал.

Сейчас он несся по автостраде, насвистывая веселую мелодию и представляя удивленно-радостную физиономию Вовчика. Результаты «командировки» Шурика не могли не обрадовать друга, такого же, как и он сам, любителя вкусно поесть и не спеша попить «Фанту», пепси-колу или лимонад. Чуть слышно урчал мотор, мерно шуршали по асфальту автострады шины. Солнце катилось в зенит, но жары не чувствовалось.

Шурик включил радиоприемник. Шел какой-то концерт. Добросовестно кричала, изливая бездонно-израненную душу, Алла Пугачева. Вовчик часто рассказывал, что в детстве, еще до школы, когда он жил на Алтае, в Михайловском, кажется, районе, у него была подружка Алла Пугачева. Их родители работали в одной МТС, а они любили вместе бегать босиком по лужам. Потом подруга Вовчика уехала с родителями в Душанбе. Когда Вовчику было лет шестнадцать, она каким-то образом узнала его адрес, и они несколько месяцев переписывались. Потом Вовчик задружил с одной из одноклассниц и стало не до переписки. Иногда, подвыпив, Вовчик доказывал, что знаменитая Алла Пугачева — та самая соплячка, с которой он дружил в детстве, Вовчику никто не верил.

«А что, — подумал Шурик, — вдруг Вовчик не врет?! Возьму и напишу Алле про него. Вышлю ей его стихи. Пусть она сочинит хоть одну песню на слова друга детства. То-то Вовчик ошалеет от радости! Смотришь, и признают его как поэта. Стихи у него, особенно про любовь, — закачаешься!..» Дорога сделала: поворот, и Шурик резко затормозил.

Впереди стояли два автобуса, несколько легковых машин и мотоциклов, толпились люди.

«Похоже, авария», — мелькнула мысль. Шурик остановил свои «Жигули» возле чьей-то новенькой «Явы» и вылез из машины. По номеру определил: мотоцикл Толика Лазорева.

Самого Толика Шурик нашел в гудящей, словно пчелиный рой толпе.

— Что случилось? — спросил друга Шурик после восторженных приветствий, суперкрепких рукопожатий и орудийных похлопываний по спинам.

Спроси что-нибудь полегче! — ухмыльнулся Таолик, переводя дух от бурной встречи.

— То есть?

— Никто не знает, что случилось. Просто дальше невозможно проехать.

— Что за ерунда? Я сам часа три назад проезжал здесь.

Не веришь — проверь!

Они протиснулись сквозь толпу и оказались на перед линии страстей: Люди бестолково, будто слепые котята, тыкались руками во что-то невидимое, перегородившее дорогу, отчаянно спорили, стараясь перекричать друг друга.

Несколько секунд Шурик с недоумением взирал на происходящее, потом вытянул руки и неуверенно двинулся вперед.

Через два шага руки уперлись во что-то упругое. Чем сильнее давил Шурик, тем упрямее сопротивлялось невидимое нечто. Шурик отступил и, подумав, попробовал протаранить препятствие с разгона плечом.

— Без толку! Второй закон Ньютона! — сообщил Толик отлетевшему назад Шурику. — Тут один чудак пытался проломиться на «бобике». Вон — стоит на обочине. Муфту сцепления спалил от усердия.

— Да, но что все это значит?

— А шут его знает! Говорят, какое-то поле. Не то гравитационное, не то еще какое. Послушай вон, что бородатики лопочут.

Шурик прислушался к разговору здоровенной группы относительно молодых людей в бородах и усах, но ничего не понял из их реплик.

— Да что, не ясно разве? — кричал один из них, рыжий и приземистый. — Щегла работа! Ну, гад, подожди у меня!

— А может, Щегол ни при чем? — пытался возразить длинный и нескладный очкастик с черной бородкой-эспаньолкой. Говоря, он взмахивал руками, как цапля на болоте крыльями. — Кто последний на модуляторе пахал? Ты?! — наседал он на рыжего. — Ну-ка припомни, отключил ты его на ночь или нет?

— При чем здесь модулятор?! — возведя глаза к небу и расставив театрально руки, простонал рыжий. — Не, мужики, — обратился он к окружающим, — вы только послушайте, что этот псих мелет?! Модулятор!!!

Рыжий развернулся и пнул ногой невидимую стену. Охнув, он схватился за ногу и прохрипел:

— Ты сгондобишь такое поле модулятором? Шутишь!

Мужики согласно загудели и закивали головами. Шурик понял: на модуляторе такое поле не сгондобить, хотя представления не имел, что такое модулятор и можно ли на нем вообще что-либо сгондобить.

Радиальное — запросто! запальчиво прокричал длинный очкарик.

Что?! — Рыжий аж взвизгнул не то от возмущения, не то от смеха. — Радиальное?! — Он схватился за живот и потряс им, имитируя гомерический смех. — Ну и дуб! — заявил он, перестав трясти животом. — Да стационар это! Ста-ци-о-нар! — прокричал он и снова замахнулся ногой на упрямо-непроницаемое нечто. Пинать на сей раз он не стал. Бородатая толпа раскололась на два лагеря. Одни шумно доказывали, что модулятором можно и не такое срадиалить, другие не менее бурно доказывали обратное.