Слова «приборы эхолокационного слежения» царапнули нервы Софи.

— И когда эта так называемая команда наблюдателей…

— Друзей.

Судя по всему, эти друзья должны дорого обходиться. Но ни один из них во время спасательной операции не произнес ни слова. Их слаженные действия доказывали, что спасение Софи не стояло для них на первом месте. Перед Софи забрезжила догадка.

— Клайв когда-нибудь входил в твою команду?

— Нет.

Конечно же, нет. Надежда рухнула. Люди, проникшие в лагерь этой ночью, — профессионалы. И Лон — профессионал.

— Ты так же вывозил Клайва из Центральной Америки?

— Более или менее так.

Нет, она не позволит ему так легко сорваться с крючка.

— А эти твои… коммандос… Это не хобби, нет?

Лон смерил Софи долгим взглядом.

— Нет, Софи. Я всего лишь любитель. Кто-то играет в кегли. Кто-то — в теннис. Лично мне нравятся армейские операции, где я разыгрываю героя-спасателя, размахивая полуавтоматическим пистолетом.

— У тебя есть такой?

— Ладно, Софи, дай мне передохнуть. Я сделал то, что сделал, потому что ты оказалась в беде. Такие занятия не по мне. Я не чувствую себя сильнее, когда в руках у меня оружие. Сложись все по-моему, я сейчас жарился бы на солнышке в Рио, пил бы холодное пиво и не проводил бы ночь у реки, кишащей удавами и аллигаторами.

— Ох…

— Ох, — с горечью повторил Лон. — Так ты, получается, действительно не знаешь меня. Ты думаешь, я не такой, как ты. Ты считаешь меня холодным, жестоким, лишенным эмоций…

— Я не…

— Я не охотник рыскать по свету, таскать все свое имущество в чемодане и трудиться круглые сутки. — Он не давал Софи времени для возражений. — Мне тридцать два года. Я хотел бы жить устроенной жизнью, иметь двоих детей, водить их в зоопарк, гулять по бульварам, качать их на качелях, как любой нормальный отец. — Он резко умолк, скрипнул зубами и тряхнул головой. — Но по какой-то причине ты не видишь во мне обыкновенного человека. Я — машина в твоих глазах. Радиоуправляемый механизм…

— Нет, я вижу тебя совсем не таким. Если уж на то пошло, я вижу все твои эмоции, чувствую их и смертельно их боюсь, настолько они сильны. Ты — холодная машина? Вот уж нет. Машины ровные, деловые, предсказуемые. Машины действуют автоматически. Ты не машина. Ты самый горячий человек из всех, кого я в жизни знала!

— Значит, ты заметила, — буркнул Лон.

Подбородок его выдвинулся вперед, глаза засверкали. В эту минуту он был, несомненно, безумен.

— Да, заметила. Я давно заметила, что получить чуть-чуть чего бы то ни было тебе недостаточно. Тебе всегда нужно больше. Ты хочешь иметь все.

— Что же плохого в том, чтобы иметь все?

— Ну, скажем, это нереалистично. Невозможно получить в этой жизни все. Ты получаешь что-то…

— Ерунда. Просто ты давным-давно себя ограничила. Ты боялась хотеть слишком многого, боялась разочароваться. Поэтому свела свой выбор к одному варианту — Клайву и таким образом разочаровала себя еще до того, как это сделала бы сама жизнь. И ты уверила себя в том, что сюрпризов не будет.

— Никогда еще я не слышала таких наглых, напыщенных, тщеславных, эгоистичных заявлений.

— Но оно верно. И позволь сказать тебе еще одну вещь. Ты исполнила излюбленный трюк Софи: сыграла в страуса и спрятала голову в песок. Вот уже десять лет ты живешь задрав задницу и не понимаешь, отчего ты одинока, опустошена и несчастна.

— Я вовсе не несчастна.

— Ладно, любовь моя, можешь говорить то, что тебе нравится, но не жалуйся, что жизнь оставила тебя на обочине.

— Не буду. Этого не было.

Лон рассмеялся.

— Жизнь давно оставила тебя на обочине, Софи Джонсон. Если бы это было не так, ты не попала бы в Бразилию через два года после смерти мужа и не старалась бы выяснить, что за чертовщина с ним случилась.

— Дело в том, что мне важно…

— Чушь. Дело в том, что ты в потемках. Ты никогда его не любила. Он тебя — да. И ты вышла за него замуж, чтобы и дальше разыгрывать страуса, прятаться от настоящей жизни, которая ждала тебя со мной. Поднимайся. Я высказался.

Софи двинулась за Алонсо, раздвигая ветки деревьев и кусты. Вдруг она обнаружила у себя в волосах — какой ужас! — большую жирную гусеницу, поспешно развязала ленточку на голове, расчесала волосы пятерней и стянула их в более свободный хвостик.

Почти час они зигзагами спускались с холма, продираясь сквозь чащу, неимоверно густую, и все это время мысли Софи мчались галопом. Пусть Лон называет ее трусихой. Но ведь он тоже бежит от своих проблем. Взять хотя бы его семью. В ранней юности он, вне всяких сомнений, зависел от матери и при этом отказывался иметь с ней дело после того, как Бойд Маккенна стал ее мужем. Лон никогда не пытался наладить контакт с отчимом, не желал даже по-человечески поговорить с ним. Мистер Маккенна добросовестно исполнял обязанности отца в Лэнгли, а показал ли ему Лон, что его ждут? Никогда Лон не сворачивал со своего пути ради того, чтобы дать отчиму понять, что ценит его усилия.

Нет.

Софи внезапно споткнулась о выступающий из земли корень и рухнула в заросли. Лон остановился, подошел к ней и помог ей подняться на ноги.

— Опять задумала спрятать голову в песок, родная?

Софи была не в силах найти уничтожающий ответ. Она молча отряхнула палые листья и грязь с ладоней и посмотрела на Лона, вложив в свой взгляд все оставшиеся силы. Хоть бы один из невзначай — и так некстати — упомянутых удавов выполз из-под покрова леса и немножко придавил его!

— Ничего не получится, — сказал Лон весело.

— Что?

Он извлек последнюю веточку из волос Софи.

— Твое пожелание всяческих несчастий на мою голову не исполнится. — Он отбросил листик, и его губы искривились в дерзкой улыбке. — Это уже случилось. Только ты пока об этом не знаешь.

— Значит, ты упадешь замертво как-нибудь потом, когда меня не окажется рядом, чтобы я не смогла отпраздновать событие?

Глаза Лона блеснули.

— Я не собираюсь умирать.

— Черт возьми. А я-то надеялась, что ты назначишь меня своей наследницей.

— Ну конечно. Становись моей женой, и я оставлю тебе наследство.

— Твоей женой? Никогда. Лучше я останусь в джунглях.

Брови Лона изогнулись.

— Неплохо придумано. Очень даже неплохо.

Он повернулся и двинулся дальше. Софи поспешила за ним, чуть задыхаясь в жарком и влажном воздухе. Когда она поравнялась с ним, с его рюкзака вспорхнула красивая синяя бабочка.

— Не запугивай меня, Алонсо. Я знаю тебя. Ты не оставишь меня одну. Ты этого не сделаешь, как бы ты на меня ни разозлился. Ты грубый. Но не жестокий.

С кривой усмешкой он взглянул на нее. Скорее скалясь, чем улыбаясь.

— Кто же говорил о том, что я оставлю тебя? Разумеется, я останусь с тобой. Только ты и я, carida [6]. Мы могли бы поиграть в Тарзана.

— Ха-ха.

— Мы будем мужем и женой.

Это уже не смешно. Софи остановилась.

— Мы не будем мужем и женой! — заорала она в эту широкую упрямую спину.

— Я рад, что тебе нравятся джунгли, — ответил Лон, не сбавляя шага.

Начинало вечереть, когда они добрались до реки. На мили вокруг простиралась ровная долина. На берегах росли пальмы и другие деревья. Лон принялся действовать.

Он собирал дрова. Строгал их. Пилил ножом. Щурясь, выдвинув челюсть вперед, он действовал с осязаемым рвением.

Его активность нервировала Софи. Он работал так, словно закладывал фундамент их первого общего дома.

Она наблюдала за тем, как Лон строгает длинную ветку, несет ее в сторону и укрепляет на уровне талии между двумя молодыми деревьями. Вдруг ее осенило: он строит убежище.

— Это необходимо? — спросила она и тут же пожалела о том, что не прикусила язык.

— Необходимо, если ты не хочешь достаться кому-нибудь на обед.

Лон связал лианами две палки приблизительно одинаковой длины и ранее сделанный стержень, создав нечто вроде каркаса, который покрыл сухими пальмовыми листьями. Софи не могла не признать, что действовал он ловко и умело; но ему нужно было помочь, и она принялась собирать пальмовые листья и подносить их Лону.