Что-то Лон сотворил с моим телом этим поцелуем, думала Софи, стоя в отдалении в тени дерева, что росло вблизи речного берега. Он заставил ее тело трепетать, ныть, тосковать все время, пока он спал.

Воздух сделался тяжелее, и настроение Софи упало. Ей было жарко, хотелось есть. И оказаться подальше от Лона.

Разве может день длиться так долго? Возможно ли, что она завтра проснется и вновь наступит это мучительное ожидание?

Ей нужен дождь. Мощный тропический ливень, который положил бы конец тягостной влаге атмосферы, равно как и давлению, которое разрывает ее изнутри. В ее родных местах тихо и прохладно, а в этом адском мареве (которое она ощущает так же физически, так же реально, как ощущает Алонсо) она чужая.

Что, неужели ветерок? Софи жадно подняла лицо к небу, и ворот ее майки натянулся. Движение воздуха заворожило ее. Но, открыв глаза, она увидела, что листья пальм по-прежнему неподвижны.

Лон ленивой походкой, засунув руки в карманы брюк, подошел к ней.

— У тебя грустный вид, любовь моя.

Софи стиснула зубы.

— Я вся горю.

А ты не помогаешь, Хантсмен.

Он улыбается. Он знает. Знает в точности, что с ней сделал. И изображает непонимание.

— Кучевые облака, — сказал он. — Приближается гроза. Вот и давление увеличилось. Гроза сразу собьет жару. Но осталось еще часа два. Все зависит от ветра.

— Какого ветра? — Софи вскинула голову и слишком поздно сообразила, что именно этого он от нее и ждал.

Он хотел, чтобы она взглянула на него. Хотел, чтобы она увидела языки пламени в его глазах, почувствовала жар от его огня.

Того огня, который таился в его ночном поцелуе. Этот огонь в его глазах всякий раз, когда он смотрит на нее.

— Не надо, — прошептала Софи, делая неловкий шаг назад. — Не повторяй. Ты слишком хорошо целуешься.

— Не надо такого отчаяния, Софи. Хороший поцелуй не такая уж плохая штука.

Кто бы это говорил? Рот Лона магнитом притягивал к себе ее взгляд. Она изучала изгиб его полных губ, точнее, верхней губы. Магический рот. Изумительная линия. Почему она никогда раньше не замечала его губ? Это они придают его лицу теплоту… доброту. Глаза у него холодные, шрам на щеке добавляет непреклонности, но вот этот великодушный рот… Когда эти губы целуют ее… О, тогда он становится самым щедрым человеком на свете.

Там, в гамаке, когда руки Лона обвивали ее, а твердая грудь прижималась к ней, она по-настоящему захотела, чтобы мужчина захотел ее.

Она хочет быть нужной мужчине.

Ей нужен мужчина, который бы сорвал с нее одежду, подарил ей любовь и пообещал делать это снова и снова, пока она не станет высохшей, морщинистой семидесятилетней старухой.

Горячие слезы обожгли ее глаза. Ком застрял в горле. Все чувства спутались в ней в клубок, и причиной тому — Лон.

— Ты все изменишь, — произнесла она вслух.

— Я этого и добиваюсь.

— Тебе понравилось меня целовать.

— Да. — Глаза Лона сияли.

— Ты ни капельки не чувствуешь себя виноватым.

— Абсолютно. Я рад, что поцеловал тебя. И буду рад повторить. — На его губах появилась таинственная улыбка, и Софи передалось его удовольствие. — Между прочим, — добавил Лон без тени колебания, — я думаю, что так и сделаю.

Он вытянул руки и привлек Софи к себе с уверенностью человека, который совершенно точно знает, что делает.

Его ладони обхватили ее шею, большие пальцы нащупали ямочки над ключицами. Она беззвучно ахнула, ее кожа натянулась и вспыхнула.

Голова Лона медленно склонилась над ней, его губы накрыли ее рот и опрокинули ее обратно в пучину чувств. Поцелуй был легкий, веселый, игривый, и все-таки он породил в Софи череду волн удовольствия. Мышцы ее живота сжались, нижняя часть спины ощутила жжение, и она почувствовала поток горячей крови, бегущий внутри нее.

Это всего лишь поцелуй, сумела она мысленно сказать себе. Но, Господь свидетель, кажется это гораздо, гораздо большим.

Лон поднял голову и приласкал подушечкой большого пальца чувственный рот Софи. Его губы, эти поразительные губы, лишившие ее сил и воздуха, изогнулись.

— Второй раз вышло даже лучше, — сказал он с откровенным удовлетворением.

Софи пошатнулась, глядя на его грудь, обтянутую зеленой тканью. Да, пронеслась мысль, второй раз вышло лучше.

— Хочешь пойти охладиться?

Она продолжала смотреть в неизвестную точку на выпуклой, мускулистой груди Лона.

— Да, если можно.

Софи не нужно было поднимать глаза, чтобы знать: Лон улыбается.

— Иди за мной.

Софи послушалась, но двигалась она словно в тумане. Конечно же, он знает, что его поцелуй снова смешал все ее чувства.

Почти через час они достигли подножия каменистого холма, и Софи услышала рев воды. Она сделала еще шаг и поняла, что шагнула в пустоту. Лон ухватил ее за пояс и потянул к себе.

— Прислонись спиной к скале и двигайся сразу за мной. — Лон сбросил рюкзак. — Здесь есть пещера. Вход в нее довольно низкий. Туда придется протискиваться, зато, когда мы окажемся на другой стороне, все будет отлично.

Софи только кивнула. Ее сердцебиение все еще не улеглось. Ей не понравилось ощущение пропасти под ногами. И не понравилось то, как остро отреагировали нервные окончания, когда рука Лона коснулась ее спины. Лон завязывает узлом ее нервную систему.

Встав на четвереньки, она последовала за Лоном внутрь пещеры. Да, насчет узкого прохода он не обманул ее. Они вползли в пещеру по-пластунски, извиваясь как черви, и при этом Лон, вдвое превосходящий Софи в размерах, преодолел узкий участок вдвое быстрее, чем она. Этот человек находится в фантастической физической форме.

Когда тоннель наконец кончился, Софи показалось, что вода окружает ее со всех сторон… Капает с потолка пещеры. Струится по чернильно-черным стенам грота. Грохочет снаружи.

Выбравшись из прохода, она встала на колени, и Лон помог ей подняться.

— Смотри.

У Софи захватило дух. Они оказались в гроте под полукруглым сводом. Все равно что в своем собственном тропическом раю.

Перед их глазами вода стекала по стенам, образовывавшим ярусы. Белые пенистые потоки и воздух, наполненный водяной пылью, переливающейся всеми цветами радуги.

Водные каскады. Мхи и папоротники покрывают каменные стены зеленым одеялом. Массивные черные камни вокруг круглого водоема, наполненного водой невообразимой чистоты.

Софи и Лон находились в самом сердце водопада.

— Это… — Софи задохнулась, покрутила головой, — захватывающе.

Взгляд Лона перехватил ее взгляд. Она увидела огонь в его глазах, вспышку пламени, которую он не смог — или не захотел — спрятать. А еще она увидела там желание, от которого у нее заныло в низу живота, пересохло во рту, закружилась голова и подкосились ноги.

— Если ты все еще горишь, то можешь поплавать. Здесь безопасно, — предложил Лон, и его хрипловатый голос больно царапнул ее нервы. — Или встань вот под этот каскад.

Правильно, подумала она, надо остыть. Она дотронулась кончиком языка до верхней губы. Обязательно надо. Она в самом деле горела. Невыносимый жар. Не влажный, а удушливый, внутренний жар, тот, что сжигает кожу изнутри, гнездится там, где тяжело стучит пульс и тяжким грузом давит желание.

Мягкая водяная струя омыла ее прежде, чем она успела стянуть с себя майку и мокрые брюки. Тогда она разделась и снова встала под струю, теперь уже только в трусиках и бюстгальтере. Струя была холодной, но уверенно массировала спину Софи, ее плечи и макушку. Ощущение было очень приятным. Вода остудила ее, несколько облегчила жгучее страдание.

Отчасти успокоившись, Софи отыскала плоский черный камень и улеглась на живот на его гладкой поверхности, чтобы солнечные лучи грели ее кожу и сушили волосы.

Эта позиция могла служить превосходным наблюдательным пунктом. Софи видела, как Лон выбирается из озера. Она отвернулась и закрыла глаза, сказав себе, что не хочет на это смотреть.

Или все-таки хочет?

Софи застонала, прикрыв рот локтевым сгибом. Она начинает испытывать нешуточные трудности при попытках удержаться на твердой почве здешней реальности. Ведь реальность — Лондон, Луиза, Мелроуз-корт — кажется сейчас иным, отдаленным миром.