А проезжей дороги все нет и нет! За время этой бешеной скачки, казалось, можно было уже и до Сновска добраться, до Соляного шляха. Ой, видно, не туда ты скачешь, Сокол, напрасно стараешься, друже! Не выведет тебя эта тропа на утоптанную копытами большую торную дорогу, не спасет от голодного зверя!

Но княжна не теряет надежды. Она верит, чувствует, откуда-то должно прийти спасение, должно совершиться чудо.

И когда оно на самом деле явилось ее глазам, Черная задрожала от радости. Не все потеряно! Это же и есть Соляной шлях! Лес все реже и реже, расступаются деревья! Видна дорога!

Черная оглянулась и еще сильней пришпорила коня. Однако же и волки понеслись вперед быстрее, здесь, на поляне, ничто не мешало бежать им в полную силу.

Уже за первым перелеском княжна снова почувствовала близкое дыхание зверей. Опять взялась за лук. Без промаха метала стрелы в наседающих волков. Чем дальше, тем яростнее и отчаяннее становились они. Теперь уже можно было стрелять почти не целясь. Сгрудилась стая, а передний волк так и взвился перед конем, пытаясь вонзить оскаленные зубы в шею Сокола.

Но и княжну охватила ярость битвы. Сунула она в колчан руку за стрелой и ахнула: стрел больше нет!

А волк стремительно прыгнул вверх, к шее коня. И тут Черная молниеносно всадила ему в открытую пасть лук, изо всех сил напряглась и задвинула его в горло зверя. Он, хрипя, повалился под ноги коня. Сокол ринулся вперед, давя копытами волка.

Княжна еще сильнее прижала шпоры к бокам, еще крепче припала к шее коня, словно хотела укрыться в развевающейся гриве, будто в ней надежда на спасение. А Сокол не скачет – быстрой птицей летит по открытой поляне, стелется над травой. Не надо его понукать, сам чует опасность, сам хочет уйти от лютого зверя.

Вокруг тишина. Темный лес притаился, следя за их поединком, притаился и ждет: чем же он кончится? И когда над притихнувшим простором разнеслось громкое и тревожное ржание, княжна затаив дыхание вся съежилась.

«Конец! – пронзила страшная мысль. – Заржал мой конь, чует свой смертный час!» А Сокол ржал все громче и громче, будто призывно даже. Но почему? Боится поверить Черная. Она напрягает слух. Что это? Как будто впереди ржут чьи-то кони? Отзываются на призыв Сокола?

– Наверное, почудилось, – шепчет она пересохшими губами, из последних сил давая шпоры коню.

Хотела поднять голову от конской гривы, взглянуть вперед, но в этот миг кто-то внезапно пересек Соколу дорогу и, схватив за повод, круто осадил его на задние ноги.

Устремленная вперед всем телом, княжна не удержалась и от резкого толчка вылетела из седла…

Очнулась она у костра. Сколько пролежала там без сознания, не помнит. Пришла в себя после того, как раскрыли ей сцепленные зубы и влили в рот крепкое питье.

– Какая красавица, – услышала она чей-то возглас, – до чего хороша девица!

Княжна молчала, не в силах вымолвить ни слова. В каком-то полусне не могла поднять веки. Она только глубоко вздохнула. Свежий, целительный лесной воздух проник в грудь, освежил голову, прояснил мысли.

Черная открыла глаза. Вокруг нее сидели воины, все в шлемах, при оружии, и молодые и зрелые мужи.

Княжна метнула на них быстрый, испуганный взгляд, хотела было вскочить, но статный молодой воин удержал ее.

– Лежи, лежи, красавица, – проговорил он, ласково глядя на нее.

Она недоверчиво посмотрела на воинов, не понимая, где находится, что за люди ее окружают.

– Кто вы? – спросила она наконец.

– Киевляне, – улыбнулся молодой воин. – Я князь, а это мои дружинники.

«Князь Олег?» – удивилась княжна. Широко открытыми глазами долго смотрела на его мужественное лицо.

– А ты кто, девица? Как оказалась здесь ночью одна? Заблудилась или волки гнались за тобой в лесной чаще?

– Волки, – тихо ответила Черная и задумалась, опустив голову, глядя куда-то в предрассветный сумрак. – Волчий бог Полисун наслал на нашу землю волков. И среди лета… Значит… значит, быть сече великой.

Она помолчала. Потом подняла на князя смелый взгляд:

– Черная я. Дочь князя земли Северянской!

Переправившись через Десну, Олег послал к воротам Чернигова двух гонцов, приказав передать, что хочет видеть князя Черного. Чтобы ускорить встречу и расположить к себе владыку Северянщины, князь Олег велел намекнуть страже, что есть вести о княжне Черной. Посланцы не сказали охранникам ворот, что княжна находится среди дружинников Олега. Подробности приберегались для самого князя Черного. Только ему должны были рассказать гонцы, что Олег чудом спас дочь Черного от лютой смерти и ждет сейчас благосклонного разрешения на въезд в стольный город Чернигов.

Велико было искушение. Да как же не принять достойно спасителя дочери? Черный не только пригласил киевлян пожаловать на княжий двор, сам немедля выехал навстречу хоть и немилому, да именитому гостю. Правда, встретил он Олега без надлежащих почестей: увидя дочь среди дружинников Олега, и не верхом на коне, а лежащей на носилках, Черный бросился к ней, забыв обо всем на свете. Витязей приветствовали и сопровождали до княжеского двора стольники, окольничий и вся другая знать черниговского кремля.

Олег не обиделся на невнимание князя Черного. Он понимал его: внезапно нашлась дочь! Сколько выстрадал он в бесплодных поисках и вот нашел ее больной. Поэтому, отдыхая в отведенном для него покое, Олег не спешил напоминать о себе: ждал, пока князь наговорится с дочерью, пока сам позовет ее спасителя. Перед обедом, незадолго до устроенного на радостях пира, Черный пригласил к себе князя Олега. Он догадывался, что киевский князь прибыл в Чернигов не просто погостить, видимо, намерен он вести с владыкой Северянщины тайную беседу. Потому-то и принял Олега в гостином зале сам, без почетной стражи.

– Да будут милостивы к тебе боги, княже, – искренне и взволнованно благодарил он Олега. – Ты не только дочь мою – самого меня от смерти спас. Поиски ее едва со света не свели меня. А погибло бы дитя мое, так и подавно не перенес бы я такой утраты.

– Спасибо на добром слове. Теперь уж позади твои тревоги, разбежались не солоно хлебавши лютые волки. – Олег улыбнулся. – Да и дочь твоя, княжна Черная, не из тех, кто даст себя в обиду, а тем паче съесть.

– Э-э, не говори! – сказал Черный. – Дочь поведала мне, что коли б не ты, не видать бы ей ни отца родного, ни Чернигова.

Олег воспользовался поводом заговорить о другом:

– А как здоровье княжны? Повеселела она? Лучше ей?

– Да, княже, лучше. Под отцовской кровлей всегда лучше. Здесь она черпает силы, словно от целебных трав оживает.

– Вот и ладно, – отозвался Олег. – А то она всю дорогу боялась возвращаться домой, тревожилась, что попадет к хозарам в руки.

Черный помрачнел. Упоминание о хозарах, как тень грозной тучи, упало ему на сердце.

– Напугали девицу, – хмуро сказал он, чтобы как-нибудь замять свою вину.

– Да, видно, очень напугали, – согласился Олег. – Насилу убедил ее, что хозар уже нет в Чернигове и можно воротиться домой.

Черный ухватился за слова Олега о хозарах:

– Откуда знаешь, князь, что их нет? Они совсем недавно были здесь.

– Видел, как отряд их возвращался отсюда в степи, – спокойно пояснил Олег.

– Жаль, что не знал я, сколько горя твоего везет с собой тот отряд. Можно было и задержать его.

– Отряд?

– И отряд, и беду.

Они помолчали.

– А не думает ли князь, – заговорил наконец Черный. – что этим накликал бы на нас еще большую беду? Ведь каган решил бы, что я уничтожил его отряд.

– Почему же? Путь у отряда немалый, и врагов на том пути можно встретить всяких. Печенеги, словно коршуны, носятся за Доном. Мыслю я, то ведомо тебе?

– Ведомо, – нахмурился Черный. – Но не думаю, чтоб это отвратило напасть.

– Правда твоя, – согласился Олег, – может, и не отвратило бы. Но задержать могло бы. А сие тоже немаловажно. За это время можно и подготовиться.