Не ожидая ответа на заданный вопрос, Мардж покопалась в ночном столике.

— Парочка осталась.

— Годичной давности. Выбирать нечего.

Она кинула ему почти пустую пачку.

Слотер поблагодарил, зажег сигарету и уставился в окно. На луну.

— Ты должен получить квалифицированную психиатрическую помощь.

— Я просто очень переживаю из-за старика. Знаешь, вот так прийти в морг и обнаружить его там…

— Как тогда двое парней в бакалее?

Ей и это было известно. Но кроме этого он ей ничего не рассказывал.

— Не совсем… Знаешь, просто смерть…

И он затянулся. Дым был затхлый, безвкусный, как от прелых листьев. Голова казалась легкой и какой-то распухшей.

— С этим я ничего не могу поделать.

— С чем? Со сном? Или смертью старика?

— И с тем и с другим.

Он повернулся к ней.

— У тебя нет предчувствия, что что-то должно произойти?

Она смотрела на Слотера в упор.

— Когда умер мой муж… перед этим, я имею в виду…

— Вот именно.

И он вновь повернулся к окну, выходящему на сад, находящийся позади дома. И увидел, как что-то крадется среди кустов. Едва не ползет.

Оно замерзало. Куда бы оно не свернуло, сияли яркие огни, или луна начинала безжалостно бить в лицо. Подняв руку, оно юркнуло в переулок. Потом запрокинуло голову и издало мяукающий вой, потому что везде, куда бы оно ни тыкалось, везде был бетон, белые, расчерчивающие бетон полосы, лампы высоко на столбах и ряды зданий. Оно приближалось к ним, спотыкаясь, пошатываясь, белый лабораторный халат трепыхался и бил по голым ногам. Мимо проползла вывеска, на которой большими квадратными буквами было выведено ЗАПАДНАЯ АЛЛЕЯ, и вот оно добралось до окон. Посуда, лампы, диваны, столы. Оно зарычало и, отшатнувшись, двинулось, спотыкаясь, дальше. Книги и пластинки. Пузырьки с аспирином. Все эти вещи оно хорошо помнило, но босые ноги стыли на бетоне, оно дергалось, тряслось на сыром холодном воздухе. Начинал наползать туман и все, о чем оно могло мечтать, — это спасительная глушь темного ночного леса, но увидев, на что оно смотрит, оно встрепенулось. В следующем окне были выставлены куртки, рубашки и джинсы. Ему не было нужды защищать себя. Подняв локоть, оно вломилось в витрину. Хлынуло стекло. Затрещал звонок тревоги, и оно, подняв кулак, стало выбивать оставшееся стекло. Потом зарычало и вошло внутрь. Тепло. Куртка. Лес. Когда из ног выступила кровь, оно лишь зарычало и сграбастало несколько курток.

Три наезда в нетрезвом состоянии, два вооруженных нападения.

Ограбление магазина одежды.

Пропавший человек.

И другие происшествия. Слотер просмотрел список ночных правонарушений. За все пять лет, что он работал здесь шефом полиции, ему ни разу не доводилось видеть подобного перечня. Темные личности, лающие псы, украденные машины, драки и семейные ссоры. В Багдаде все спокойно… Это если не считать инцидента с Уилли, наезда, который он лично обнаружил и какого-то незнакомца, которого он видел из окна Марджиной спальни.

И еще старик. “Не смей забывать, что умер твой друг”. Нет. Этого он забыть не мог.

“Сосредоточься на том, что делаешь”.

Слотер стоял на пороге офиса. Он вышел.

— Видела, Мардж?

Она повернулась к нему, оторвавшись от работы. Ее стол находился у самой двери. Здесь она работала, когда еще был жив старый начальник полиции. После смерти мужа ей понадобилась работа, и Слотер устроил ее на полный рабочий день в участок. Он прекрасно понимал, что в крошечном городишке слухи распространяются мгновенно и все догадываются, что они спят вместе, но сделал, как и она, разделил работу и отдых, и народ стал говорить, что они с честью вышли из положения. Все дело в том, что ее назначение на пост не было протекцией. Просто Мардж чертовски здорово справлялась с работой, а это в принципе было все, что от нее требовалось.

Мардж кивнула, она была теперь очень к месту одета в выцветшие голубые джинсы.

— Черт, да такой сводки я не видел аж с тех самых пор, как прикатил из Детройта. Что здесь происходит?

— Не знаю. Но звонки продолжают поступать.

— Если все и дальше будет так продолжаться, то сегодня придется работать две смены.

— Я уже позвонила всем ребятам, у кого сегодня выходной. Они скоро выйдут снова.

Именно это он и имел в виду. Она очень хорошо выполняла свою работу.

— Судебный медэксперт звонил.

— Я с ним свяжусь попозже.

Слотер знал, чего хотел Аккум. Он расскажет ему, что показало вскрытие Маркла, но Слотеру этого вовсе не хотелось слышать. Он бродил ночью в поисках мародера, которого засек из окна Марджи. А до этого очень плохо спал. А уж после поисков вообще не смог заснуть. Поэтому не хотел ничего слышать об организации похорон. Этот следующий шаг был настолько тягостным, что думать о нем не было никаких сил.

— Тебе лучше послушать.

Мардж показала на стоящий перед ней радиопередатчик. Как-то она странно смотрела на Слотера. Он нахмурился и стал слушать.

Вместе с ним в этой комнате сидели также двое полицейских, перепечатывавших рапорты: они тоже уставились на приемник.

Нет, не может быть, он ослышался.

Слотер наклонился к верхнему микрофону — утреннее солнце засверкало в восточных окнах.

— Это Слотер, Аккум.

— Я насчет того трупа, что вы привезли в начале ночи.

— Что с ним такое?

— Я все везде осмотрел. И если я что-нибудь понимаю, то его кто-то украл.

Она звала себя Фиби, по крайней мере, на этой неделе, и сейчас она скорчилась в углу купе, смотря на измученного мужчину, спавшего на нижнем диване. Он назвался Данлопом — Гордоном Данлопом, но так как она сама меняла имена чаще, чем перчатки, то верить своему попутчику у нее не было ни малейшего основания. И желания. Фиби видела, что его преследуют призраки, и хотя ей было страшно, она чувствовала себя обязанной остаться с ним, не из сострадания, но словно кролик, завороженный готовящейся кинуться на него змеей, чувствуя холодок какого-то неземного ужаса. И к тому же: если она соберется сейчас и уйдет отсюда, то все равно не сможет слезть с мчащегося поезда. А он-то… проснется, станет искать ее, рыскать по вагонам. Нет уж, лучше такого не провоцировать.

“Спокойнее, — говорила она себе. — Контролируй события. Скоро будет остановка”.

Она увидела его сразу, как только поезд выехал из Чикаго. Вагон-ресторан открылся, и она ушла со своего места, чтобы посидеть у стойки, он расположился в одиночестве у окна. Курил и посматривал в стакан — с чем? По виду напоминало скоч или бурбон. Несмотря на то, что пригороды большого города постепенно сменились деревенским пейзажем, мужчина все так же упорно не глядел в окно и, понаблюдав за ним минут десять, она, наконец, взяла своей стакан с вином и подошла к его столику.

— Не возражаете, если я присяду?

Поначалу ей показалось, что он ее просто не расслышал, но вот прошла секунда, и мужчина медленно поднял взгляд, рассматривая ее.

Он не отрывал глаз, но ей было плевать. На самом деле она к этому привыкла, даже жаждала подобных взглядов: ей нравилось, как глаза мужчины вбирали ее в себя, прокатывались сверху донизу и пригласительно прикрывались.

Но этот же лишь внимательно смотрел ей в глаза и будто пронзил их насквозь и прошел куда-то вглубь.

Потом кивнул на пустое сиденье.

Она нахмурилась, но, ничего не сказав, села. Фиби не понимала, зачем вообще подошла. Может, отчасти от скуки, отчасти потому, что чувствовала себя одинокой. Но по большому счету, как ей казалось, из любопытства. Она давным-давно перестала клеить симпатичных мужиков, тех, которые ей самой нравились, но этот был что-то потрясающее — седоватые волосы, хотя ему явно было не больше сорока, стальные глаза, широкие лоб и скулы. Он носил деловой костюм, шикарный галстук, белую рубашку, отлично начищенные ботинки. Но хотя он и выглядел преуспевающим, и костюм его был отменно отглажен, рубашка — без единой складочки, щеки классно выбриты, а волосы аккуратно причесаны, что-то в его виде было не то, словно костюму — шесть лет со дня покупки, да к тому же он единственный, а сам мужчина старается держаться с видимым трудом, не давая себе развалиться на куски.